Читаем Город Дорог полностью

Стою как будто голышом.

При повороте тут машины

Нет-нет и лишнего возьмут,

И дальше заезжают шины,

И корни уж мои скребут!

А вы камней бы привалили –

Валун, кирпич бы принесли

Вон тот, неподалеку, или

Полегче, чтоб нести смогли.

Вокруг меня сложите горкой.

Земли сгребите, наконец.

И жизнь моя не станет горькой.

И каждый будет молодец!»

«Помочь всегда мы будем рады!

И принесем, и укрепим –

Не будешь больше без ограды.

Хоть что-то мы да смастерим!»

И все кивнули Носорогу:

«Поможем! Славно! Не беда!»

И понемногу-понемногу

Взялись тащить не без труда

Большие камни и коряжки,

И щебень, что лежал вокруг.

Досталось всем – и Черепашке.

Они работали как жук –

Как скарабей, что всех сильнее

(Ему лишь все они под стать)!

Медведь аж стал еще синее,

Не разрешив себе устать,

Копал песок, сгребая в кучу,

А Носорог кирпич толкал,

Солдат тянул большие сучья

И Черепашке помогал.

Когда же нанесли немало

И разровняли колею,

Там фотография лежала –

В тетрадке тонкой на клею.

Ее увидели случайно:

В земле загнулся уголок.

И как-то стало вдруг печально:

На фото славный паренек,

Он добродушно улыбался,

Подмигивая будто нам,

Но в сердце трепет оставался,

И стало солоно глазам.

Нет для предчувствия основы,

Но взмах его неотвратим.

Мы думаем и смотрим снова,

Но бесполезно спорить с ним.

В тетрадке и на этом фото

Чуть различимые слова:

Помимо даты-места, что-то,

Что не расскажет вам глава.

А Черепашка заучила

На всякий случай этот текст.

Уже под вечер это было,

И ни одной души окрест.

Тетрадку положили тут же –

Наверно, в метре от куста,

Подальше от грязи и лужи –

У лопушиного листа.

«Смотрите, тот мужчина в парке,

О ком недавно говорил.

Вчера в руке не видел палки.

Как сильно сдал – смотреть нет сил».

Действительно, тихонько шел он,

При этом будто бы спешил.

Такой печалью взгляд был полон…

Он тут неподалеку жил.

И голова почти седая.

Да он уже совсем старик.

Куст показал, листвой кивая,

Его друзьям и чуть поник.

Когда тот с ними поравнялся,

Вдруг встал, дыхание прервав,

И что-то разглядеть пытался

Среди пожухлых влажных трав.

Потом, «сынок» сказав тихонько,

К тетрадке старой подбежал,

Поднял ее он как ребенка,

И фотографию прижал.

Понятно стало всем, конечно, –

То был его погибший сын.

Держал он драгоценность нежно.

Не среди улиц и машин –

Как будто оказался рядом

С родной душой у Божьих Врат.

И мир пронизывал он взглядом,

Где сына нет – все дни подряд.

Как осознать: «уже не встретишь»

И «никогда здесь не найдешь»?

Так почему ты, Солнце, светишь?!

Не правда это, это ложь!

Совсем недавно были вместе…

И вот отныне – «никогда».

Не спросишь, не услышишь вести,

Хоть минет радость и беда.

И сердце вдруг осиротело…

И беспризорность в нем навек.

Душа исчезнуть захотела –

Как снег, покинуть Белый Свет.

Не знает кто, тот не узнает,

Как стать на грани двух миров,

Как смерть часть жизни забирает,

Как не хватает больше слов.

Та фотография, к несчастью,

Была одна у старика –

Родной души хранимой частью,

Живет он на земле пока.

Он фото положил у сердца

И так пошел – с улыбкой в даль.

Как будто приоткрылась дверца

Туда, где ниспадет печаль.

Земные звуки скоро смолкли.

Лежать осталась та тетрадь,

Но надписи совсем размокли –

Их никому не прочитать.

А Черепашке нашей ночью

Во сне сказал пришедший Os:

«Ты этот текст запомни прочно:

Он – первое, что я принес.

Другое было на бумаге,

Но бывший текст преображен

От из земли пришедшей влаги,

На час один был явлен он.

И ангел нам помог – перстами

Сложить слова того листа.

Но влага действует часами,

И вот – в тетрадке пустота.

Второй отрывок будет в книге

Отмечен слезками небес.

Потом в воздушной массы сдвиге –

Его создаст опавший лес.

А дальше неразумной тварью

Текст будет выбит на столе.

Потом со счастьем и с печалью

Его рассыплю по земле…

Ну хватит – всё свершится после.

Уже и утро настает.

Незримо я останусь возле

Своих друзей. Пора в поход».

Игрушки встали и умылись,

Себя в порядок привели,

Как с другом, с кустиком простились

И по дороге в парк пошли.

О спасенной входящей в этот мир новой жизни

Теперь им виделись иначе

И дерева, и горизонт:

Был жизнью Белый Свет охвачен,

И дали вторил небосвод!

И в хоре мира звук жалейки

Тянулся к солнцу, как весна:

В тенистом парке на скамейке

Сидела женщина одна…

Читала книгу только-только,

Теперь же крикнуть не могла –

Мучительно ей стало больно, –

Она беременной была!

Над нею дерева качались.

Прохожих будто ветер сдул.

Машины лишь вдоль парка мчались,

И стоны заглушал их гул.

Беда стояла в полуметре,

Чтоб обратилась радость в скорбь.

И холод ощущался в ветре.

Два сердца ускоряли кровь.

Еще чуть-чуть, и жизнью хлынет

Она на камни, на песок…

И, не родившись, жизнь застынет!

Держал лишь ангел волосок.

Без лишних слов и промедленья

Наш Носорог рванулся вбок,

Как раз наперерез движенью –

Остановить машин поток!

Наверное, он мог погибнуть,

Раздавленный грузовиком,

Но тормоза успели взвизгнуть

(Он это понял лишь потом).

Водитель из машины вышел

«Валун» подальше зашвырнуть,

Но стоны женщины услышал –

Она едва могла вздохнуть.

Быстрей, быстрей – уже в кабине!

Урчит мотор – в пути уже –

О дочке или же о сыне

Запели ангелы в душе!

Еще кружила хмарь-тревога,

Но вскоре вышла благодать,

Поскольку кто-то, взяв у Бога,