Читаем Татьяна Друбич полностью

Вот с этого и началось наше с Таней знакомство, которое тут же и закончилось. Во-первых, меня очень обидело, что ей не хочется сниматься в кино. Всем хочется, а ей не хочется. Это мне не нравилось. А во-вторых, когда мы еще работали над сценарием, я имел в виду очень ясный женский облик, который мне необходим для того, чтобы получилась картина «Сто дней после детства».

Сто дней после детства

Мне нужна была молодая Ира Купченко. А так как я тогда был совершенно ошеломлен картиной Кончаловского «Дворянское гнездо», где очень молодая, но все-таки недостаточно молодая для «Ста дней после детства» Ира Купченко играла Лизу Калитину. И вот то, что она делала у Андрона, было полно немыслимого очарования юной женственности. Того, что я никак не мог вытрясти у себя из головы. И Таня никак, ну никак не подходила к этому облику. Но всей группе она очень понравилась. И все стали шумно говорить: «Ты что, с ума сошел? Вон она пришла — Ерголина! То, что нам нужно! Давай бери ее, бери скорей, хватай! Закрываем все кастинги». Я говорю: «Не, не, не, ребят… Это пусть судьба решит». Как говорит там Фуриков в картине «Сто дней после детства», вытаскивая из шляпы, кого кому играть в спектакле по драме Лермонтова «Маскарад»: «Пусть судьба решит». А все закричали: «Как, как? Она уже решила. Хватай ее, хватай ее, скорей, скорей бери». Но я был очень принципиальный молодой кинематографический автор, и я сказал: «Давайте, ребят, кончайте базар. Хватит облегчать себе жизнь любыми способами. Ищите то, чего я сказал. Ищите молодую Купченко». И поиск этот продолжался до каких-то безумных времен. Мы уже начали снимать картину. Я, не желая этого делать, утвердил Таню, просто поддавшись уговорам съемочной группы и, в частности, благодаря совершенно замечательной пробе. Ее сделали без меня художник по костюмам — замечательного вкуса и художественной одаренности женщина — Мила Кусакова и оператор Леонид Иванович Калашников. Они сняли пробу Тани в венке. Это все было без меня, все это без меня. Они хотели, чтобы на меня это произвело, наконец, впечатление.

Сто дней после детства

Но на меня впечатления ничего не производило, кроме Купченко в фильме «Дворянское гнездо». И вот мы уже снимали картину, и Таня уже приехала в Калугу вместе с мамой и бабушкой. И я ее не снимал. Месяц мы снимали, а я ее не снимал. Снимал всех, кроме Тани. И больше того, я еще придумал совершенно адскую вещь. Мы очень активно снимали все эпизоды. И картина уже как бы двигалась сама по себе. Она уже сама снималась. А Таню я так и не снимал. Потому что, конечно же, временами профессия режиссера — подлая. Потому что я дал тайное распоряжение параллельно с нашими съемками в Калуге, чтобы в Москве мои ассистенты продолжали искать молодую Купченко. И вот однажды, это было в день моего рождения — мне исполнилось тогда тридцать лет. Мы поехали. Уже все было снято без Тани. Дальше нужно было снимать Таню или останавливать картину. И я в отчаянии поехал с Таней на декорацию купальни. И на декорации купальни мы начали снимать самую трудную сцену картины — финальное объяснение героини Лены Ерголиной с несчастным Митей Лопухиным, так искренне, так преданно, так нежно влюбленным в эту самую Лену Ерголину.

Сто дней после детства

Я удивился тому, что как-то мы начали довольно быстро снимать. И надо сказать, что то, что делала Таня, раздражения у меня не вызывало. А потом вдруг внезапно пошел дождь. Кто куда залез, спрятался. У купальни стояла лодка. И мы с Таней залезли в эту купальню. Кто-то сидел в лодке. Шел дождь. Шум дождя. Какая-то дырявая купальня. И мы сидели часа полтора, наверное, вот сколько шел дождь. Такой августовский, один из последних летних дождей. И мы сидели, сидели. И ничего мы, вобщем-то, не говорили друг другу. Но странно, когда дождь закончился и мы вышли на мостки этой купальни, у меня было ощущение, что мы знакомы лет сто, что она мне очень близкий человек, которого я бесконечно хорошо понимаю. И еще новое чувство меня обуяло, что мне совершенно не нужна молодая Ира Купченко. Пусть Ира Купченко будет в своем чудесном молодом возрасте, и пусть она снимается дальше с той же блистательностью, как снялась тогда она у Андрона Сергеевича. Но ко мне это не имеет никакого отношения.

А вот именно Таня имеет огромное отношение, и именно ко мне, и именно сейчас в «Ста днях после детства». Я тогда еще не знал и не подозревал, что ощущение это продлится практически целую жизнь. Вот так. Такая первоначальная странность.

Говорить о Тане необыкновенно трудно, потому что неясно, что именно можно сказать. Она, как ни странно, вот в этих немногих картинах, в которых она снялась, не помню, двадцать или двадцать пять картин. Она так ясно, так сильно и так таинственно выразила себя. Может быть, выразила, а может быть, скрыла. Она совсем трудно поддается определениям.