Читаем Поэтический сборник литературного клуба "ЛИК" полностью

Здесь бычков мы ловили на удочку,

На камнях, что вблизи Морквашей,

И делили последнюю булочку,

Запустив по воде голышей.

И к трем соснам ходили мы нА гору,

И звенели гитары в ночи,

Горы словно прочли тайный заговор —

Не молчит сердце здесь, не молчит.

Тут с друзьями всегда ждали встречи мы,

И на танцы, как все, на «пятак»,

Торопились мы в пятницу вечером,

В кулачках три монетки зажав.

Здесь в лесу собирали малину мы,

И мечтали под сенью берез,

Чтобы в дали беспечно счастливые,

Поскорее нас поезд унес.

Жизнь прошла, помотало нас пО миру,

Было все — и веселье, и крах,

Только сердце тянуло на родину,

Погулять в Жигулевских горах.

Подышать тополей сладким запахом,

Распустивших все почки к весне.

И увидеть, как вечером бархатным,

Свет зажжется в знакомом окне.

Ну, а где-то растут небоскребами,

И не спят никогда города.

Только летний иль зимний, с сугробами, —

Жигулевск мне милее всегда.

Знаешь, милый, я ведь тоже ведьма

Знаешь, милый, я ведь тоже ведьма…

Хоть сама об этом и не знала.

Но, родившись женщиной, я сердцем

Тайные уменья познавала.

И на зорьке, повернувшись к Солнцу,

Я лицо росою умывала,

И, монетку кинув за оконце,

Я слова заветные шептала.

При Луне же шла на перекрестье

Четырех дорог и там просила,

Чтобы не коснулись злые вести;

Со свечою дом наш обходила.

И, в твою рубаху завернувшись,

Я вплетала волосы в веночек,

И подолом юбки я, нагнувшись,

Вытирала лоб любимых дочек.

Не брани меня, не бойся — безобидно

Колдовство мое, древней оно, чем боги.

Каждой женщине дана способность, видно,

Связывать чужие две дороги.

Такси

Подъехало такси. Водитель, ожидая,

Два раза прогудел, а пассажира нет.

«Ну, вот, хоть уезжай, пусть едет на трамвае!» —

Ворчал он за рулем, смотря на тусклый свет.

Он вышел из такси и на этаж поднялся,

Толкнул тихонько дверь — она не заперта,

Везде приглушен свет… Он, оробев, назвался.

На мебели чехлы, как бедности черта.

«Уже иду, простите, если задержала, —

Из полумрака голос хриплый донесся: —

«Проклятый чемодан так долго собирала,

Всю жизнь взяла б с собою, да нельзя».

Он принял чемодан, она ж вдруг обернулась,

Погладила косяк морщинистой рукой:

«Ну, что же, дом, прощай, так жизнь уж повернулась,

Что мне не суждено уж свидеться с тобой».

В молчании они спустились по ступеням,

Машина завелась. «Куда вас отвезти?»

В ответ она лишь сжала руки на коленях:

«Позвольте городу сказать свое «Прости»?

Мне доктор мой сказал, что время на исходе,

Но смерть мне не страшна, пришлось все испытать.

Вся жизнь вдруг пронеслась, как в ярком хороводе,

Хотелось бы знакомые места мне повидать.

Вот адрес, пункт конечный — хоспис при больнице,

А это — те места, что дороги душе», —

Произнесла она, смахнув слезу с ресницы,

И подавая план с пометкой в чертеже.

Он счетчик отключил и долго в этот вечер,

По городским проспектам пассажирку вез.

«Здесь были мы в кафе… горели ярко свечи…» —

Она шептала тихо, не стирая слез.

«А здесь… а здесь… а здесь…» — она все вспоминала,

А иногда просила просто постоять.

И в темное окно смотрела и молчала,

И он молчал, причин не смея выяснять.

Вот ехать, наконец, она ему сказала,

Туда, куда лежал их изначально путь.

«Ну, что ж, вези меня в больницу, я устала,

Спасибо, что помог мне в прошлое взглянуть».

К больнице он подъехал, вот и санитары,

Забрали вещи и каталку подвезли,

Он вышел проводить ее к стационару,

Где тени по стене от света поползли.

«Скажите, за поездку сколько я должна вам?»

«Не надо денег, я оплату не возьму,

Я от души хочу помочь хотя бы малым,

Не обижайтесь, дайте просто обниму!»

Седая голова к его груди прижалась,

И слабая рука погладила плечо.

Никто не победит безжалостную старость,

Но и душа жива, коль сердце горячо!

Пару дней хороводила вьюга

Пару дней хороводила вьюга,

А сегодня с рассветом бело.

И безудержно, круто, упруго

Желтобокое солнце взошло.

И от крупных, хрустящих снежинок

Заискрил свежевыпавший снег,

И в лесу, средь берез и осинок,

Время словно замедлило бег.

Задремали могучие ели,

Спят дубы, замерев до весны.

Их укутали крепко метели,

Но весенние снятся им сны.

И уже пробуждается робко

Первоцвет под покровом снегов,

И олень, выходящий на тропку,

Выступает уже без рогов.

Ах, февраль! Ты уже завершаешь

Дней холодных, смурных, череду,

На щеках моих солнцем играешь,

Разливая в душе теплоту.

Когда муза с утра вдруг появится

Когда муза с утра вдруг появится,

(Ну, а музы всегда этим славятся!)

И разбудит нас без сожаления,

Невзирая на наши сомнения,

Вот тогда всем, услышавшим голос тот,

Наплевать, что распущены волосы,

Что в пижаме, и что не накрашены —

Это все абсолютно неважно нам.

Нам важнее поймать то мгновение,

Отразить на листе настроение,

Пока муза в гостях, и радостно

Примостилась, и шепчет сладостно…

Материнская любовь

«Мамочка, прости меня, родная!

Мамочка, я больше так не буду!»

Обняла. Прижалась и целует.

Прямо в ухо что-то шепчут губы.

Ох, уж эти детские проказы!

Отругать бы! Но сжимает сердце.

И прощают мамы раз за разом,

Прижимая худенькое тельце.

«Мамочка, а я уже большая?

Мамочка, а скоро будет лето?»

Тысячу задач легко решая,

Столько же оставят без ответа.