Читаем Любовь полностью

— Будовская, — гитарист указал на толстую девчонку, которая, высунув язык, давила на струны. — Пошли?

— Давай попозже? — предложил Саша. Он увидел одну, симпатичную.

— Как знаешь. — Гитарист ушел, разочаровавшись в Саше.

— Активнее, активнее, — зашептал на ухо проходящий мимо Вадим. Он вдруг замолчал, уставившись в сторону. Саша повернулся и увидел необыкновенно красивую девушку, которая в прихожей снимала плащ.

— Отдай ее мне, — попросил Саша.

— Нет.

Они вдруг стали возиться в дверях, как мальчишки.

— Нет, я первый увидел! — смеялся Вадим, отталкивая Сашу.

Девушка смотрела на них широко раскрытыми, прекрасными глазами.

— Он всегда первый, — уныло сказал Саша, прекращая борьбу. — А мне не везет.

В пьяной грусти он побрел по квартире. Хотел пройти на кухню, но дверь не открывалась.

— Спрятались, гады! — закричал он и навалился на дверь плечом.

— Пошел к черту!..

Саша заперся в туалете. Со стены на него зазывно смотрела полуголая японка. Покачиваясь, он менял направление струйки и хохотал.

В дверь постучали. Саша открыл и увидел гитариста.

— Пойдем отсюда? — предложил Саша.

— А выпить?

— Обязательно.

Гитарист поднял крышку бачка унитаза и извлек оттуда бутылку сухого.

— Прохладная. Потрогай. Саша потрогал.

На кухне пили вино из горлышка по очереди. Выпив, ставили бутылку под стол, от постронних глаз.

— Что они знают про любовь? — сказал Саша.

— Они и не поймут, если скажешь, — тоскливо сказал гитарист.

— Ты любил?

— Да.

— Я так и думал.

Гитарист ласково улыбнулся, положил голову на стол и мгновенно уснул.

Сашу вдруг охватила жажда деятельности.

— Эй, вы, где вы тут? Попрятались?! — закричал он.

В ванной, на кафельном полу сидела Кузя и плакала, размазывая косметику.

— Подонок… — проскулила Кузя. — Он же подонок!..

Саша молча погладил ее по голове. Кузя подняла на него глаза.

— Иди отсюда, — сказала она.

Теперь он бродил по квартире в настроении почти элегическом. Он был как бы посторонний наблюдатель падения нравов.

В спальне Вадим ворковал со своей красавицей. Красавица смеялась и убирала руку Вадима со своего плеча.

— Но почему? — капризно спрашивал Вадим.

— Очень быстрый, — она грозила пальчиком.

— Саша, я ее люблю. Скажи ей, что я ее люблю.

— Не слушайте его, — грустно сказал Саша. — Что он понимает в любви?

— Вот гад! — возмутился Вадим. — Это я‑то не понимаю?!

Саша вышел из комнаты. В коридоре, неожиданно для себя, он встал на карачки, опустил голову и мыча двинулся вперед…

— Бабушка хворает, развал в доме… Я пойду.

В дверях стояли Кузя и незнакомая девушка.

Они одновременно заметили Сашу, который снизу вверх глазел на них.

— Весело у вас, — сказала новая девушка, с любопытством разглядывая Сашу. — Это кто?

— Не знаю. Нажрался… Все сегодня нажрались. Сил нет смотреть.

Кузя брезгливо поморщилась и, переступив через Сашу, прошла в комнату.

Девушка была в плаще и шапочке, из–под которой выбивались темные кудрявые волосы. Она глянула на часы и взялась за ручку двери.

— Стоять, — сказал Саша.

— Что?!

— Не уходите, — попросил Саша, поднимаясь на ноги.

— Но мне очень нужно.

Саша молча глядел на девушку, пытаясь скрыть пьяное покачивание.

— Вам, наверное, тоже пора домой, — сказала она. — Вы где живете?

— Далеко… я живу, — сказал Саша. — Я здесь случайно.

— Лучше бы вам домой, — улыбнулась девушка.

— Детское время, — сказал Саша.

— Ну тогда… До свидания, — она протянула руку.

— Не надо… уходить. — Саша говорил отрывисто, будто отдавая команды.

Девушка помолчала, достала из сумочки блокнотик, написала что–то и, оторвав бумажку, сунула ему в руку. И вышла за дверь.

Он развернул бумажку: номер телефона. Подписано: Маша.

Последнее воспоминание вечера. В одних трусах он стоит посередине комнаты, и комната равномерно качается. В дверях — заспанные родители.

— Гадость. Господи, какая гадость… — бормочет Саша.

Мать тащит его в ванную, где его выворачивает наизнанку.

— Какая гадость!.. — чуть не плача бормочет он.

— Может, неотложку вызвать? — говорит мать.

— Не надо.

Отец курит на кухне, поджав под себя босые ноги.

Уже в постели Саша бормочет что–то, стонет, а то вдруг начинает смеяться.

— В институт не будить? — спрашивает мать.

Но он уже спит.

Долго, потеряв чувство времени, лежал в ванной. Курил. Пепел падал в воду и, рассыпаясь, шел ко дну. На кухне пил чай, дрожащей рукой поднося к губам чашку.

В комнате подобрал с пола брюки, вывернул карманы и нашел многократно сложенный листок бумаги. На столе разгладил и перечитал несколько раз. Установил на полу телефон и набрал номер.

— Я вас слушаю, — послышался старушечий голос. — Говорите.

Саша молчал. Старуха тоже молчала. Потом послышался шорох и гудки.

Он побродил по квартире, остановился у зеркала. Попробовал улыбнуться. Напряг мышцы.

— Вот так, — вслух сказал он. — Так–то.

Вернулся к телефону. Набрал номер. Последнюю цифру долго не отпускал, держал палец в отверстии.

— Слушаю, — сказала старушка. — Что вы опять молчите?!

— Машу можно? — сказал он первые в этот день слова, и голос сорвался.

— Кто ее спрашивает?

— Знакомый.

— А у знакомого есть имя?

Саша замолчал, готовый положить трубку.

— Вы меня не знаете, — сказал он. — Это звонит Саша.