Читаем Хигналир (СИ) полностью

— Зеркало у вас неправильное: меня должно показывать, а показывает Споквейга... — пожаловался я на зеркало в коридоре, что обнаружил вечером по пути в спальню.

Заметив, что рядом с ней на полу рыдают куры, поинтересовался.

— Что здесь произошло?

Вместо того чтобы ответить, Снолли покачала головой и опрокинулась на спинку кресла. В этот момент в комнату зашёл Фродесс со шляпой в руках.

— Григхен умерла, — с горечью поведал он, — сердечный приступ.

— Что в доме делают куры?

— Ты не понимаешь, Лэд... Конечно, это непросто принять, но... Григхен, её больше нет, — продолжал Фродесс дрожащим голосом, — пойди попрощайся с ней. Она лежит на заднем дворе.

— А что с наследством?..

— ...Скоро будут похороны, а ведь ты священник, ты... сумеешь подобрать нужные слова, — вымолвил Фродесс, всхлипнул, и ушёл.

— Какого хрена? — обратился я к Снолли.

— Жлика на улице, — резко намекнула она, что не будет разговаривать.

Я вышел во двор и увидел в двадцати шагах Авужлику, стоявшую ко мне спиной. Я подошёл к ней. Она смотрела прямо на курятник и скалилась, как Ефрей Крутезняк, когда река меняла своё течение в противоположную сторону... “Это из-за тебя, падаль!” — кричал он на статую Джейса и плевал ей в лицо, кричал и плевал, кричал и плевал...

— Лэд, почему ты держишься за голову? — повернулась она ко мне.

Я уже и забыл, насколько Авужлика была забавная и в то же время приятная на вид.

— Извини, всё никак не могу забыть пари Ефрея с адептами секты “Иго Господне”.

— Кто-то убил курицу, Лэд, – она бросила взгляд на готовящуюся похоронную процессию у дома.

— Думаю, виноваты адепты.

— Какие адепты? Их в Хигналире нет! — со стремительно нарастающим недоумением повернулась она.

— Сектанты повсюду. Я сам был сектантом.

— Ты никогда не был сектантом! Да что с тобой?

Я осознал, что слегка разнервничался и несу какую-то муру. Нужно было срочно разрядить напряжённую обстановку. Я перекрестился и запел хвалу Господу: “Го-о-о-осподи, помилуй, Го-о-о-о-о-осподи-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и”, что вызвало у Авужлики ещё большее негодование.

— Зачем ты вообще стал священником?! Вместо того, чтобы избавиться от проклятия, ты просто стал верующим. Как низко ты пал! Как?!

— Извини, просто сегодня мне снова приснился дурной сон.

— Неужели языческие боги, про которых ты писал?

— Да, Бог-Прораб, покровитель строительства бетонных и каменных конструкций. Этой ночью он душил меня как шелудивого недоноска.

— Это всё твоя катехизация.

— Нет, я сам виноват, — эхом прошепталось у меня в ушах каждое моё слово из-за недосыпа.

Невольно бросив беглый взгляд в сторону преисподней, я повернулся к Авужлике:

— Ну так что с того, что курица сдохла? Кому достанутся земли?

— Григхен, паршивая недоптица, написала завещание, и теперь владения переходят к её кузине Юзенхен!

— Боже правый, что делать?!

— Не знаю! Юзенхен никто не учил писать. Мы не сможем заставить её подписать бумаги.

— Насколько помню, эта курица была не настолько алчная. Может, не так всё плохо, — рассуждал я, сам особо не веря в это.

Сестра вновь перевела взгляд на куриную обитель.

— Я сожгу этот чёртов курятник. Они потеряют всё, что у них есть, — глаза Авужлики блестели словно гладко отполированные купола. — Сегодня вечером ты выведешь их во двор, скажешь, погулять, а я прокрадусь к их курятнику и подожгу его. Когда они вернутся, они увидят, что потеряли всё, что у них было.

— Я не стану этого делать, ибо сие деяние — грех, а во грехе таится истина... то есть наоборот, — запутался я.

— Тогда сама сделаю это, — сказала она и ушла, усиленно топотя сапогами по земле, наверное, потому что эта земля теперь принадлежала Юзенхен.

Кинув прощальный взгляд в сторону курятника, я поспешил на похороны усопшей Григхен.

Фродесс уже выкопал яму. Все ждали меня. Возле Фродесса стоял Актелл Бурфарвалион — его младший брат, который тоже жил совместно с нашей семьёй. Он был среднего роста, беловолосым и компанейским. Парень выглядел как юноша, и при этом ровно на столько же выглядел как сорокалетний. Снолли вынесла из дома стул и уселась словно на представление.

— Сделай всё как надо, Лэд, — похлопал меня по плечу Фродесс.

— Только не посрами, тяжело благовенный, — издевалась Снолли.

Я встал перед ними и задумался.

— Ну, я считаю, что... хм... что Господь не хотел, чтобы всё закончилось так... А если не хотел, значит, по всей видимости, не видать нам благодати Его... Но а что есть благодать? Когда она наступит? Сколько денег и крови потребуется пожертвовать? Поймите, только когда вы откроетесь перед небесами, чтобы свет Божий мог проникнуть в сердца ваши... и испепелить, ибо все вы здесь — грешники, кои прокляты послушником древней и греховной веры Гъялдером за то, что хозяин владения не заплатил налог в казну секты “Божьей суммы”!

— Опять ты про свои секты, всё было совсем не так, — в очередной раз перебила меня Снолли.

Я продолжил:

— Остаётся пожелать ей здоровья, да душевного покоя. Тело её, словно зерно в веренице мироздания. Вот только оно больше не прорастёт, не-е-ет.

— Что ты несёшь, безумец? — возмутилась Снолли.