Читаем Древо яда (СИ) полностью

О Эру, это наверняка не должно быть таким смешным, однако ему будто бы и весело. Он пойман, связан и распят — раскрыт и беззащитен пред собственным отцом. Отцом иль всё же королем? — Леголас на сей вопрос ответа так и не нашёл: слишком уж тесно переплелись в разуме оба образа в вульгарной, яркой, но странно-уместной манере.

В комнате темно — свеча догорает, того и грозя потухнуть вовсе, но тьма, окутывая и поглощая, дарит покой и неторопливую, недвижную уверенность в том, что в это мгновение он один и одинок — никто не смотрит, никто не увидит и глядеть не станет. Леголас знает, чего боится, чего опасается и о чём не желает думать; свои страхи и сомнения он способен принять и объяснить, но осознание того, насколько, как оказалось, истосковался он по тишине и уединению бьёт наотмашь, обжигая собственной режущей неожиданностью.

Мысли бегут шепчуще и спутанно; он думает обо всём и ни о чем, соскальзывая со ступеней и путаясь в вязких болотах. Леголас чувствует: он падает, но на колени ли? Он летит; летит назад и вниз в бесконечно длинную кроличью нору, обдирая кожу и ломая кости. Но наверху, — ему не отвести взгляда, — из рваного кольца света, в ореоле солнца и неба, смотрит на него отец, мгновения, часы иль столетия назад его в эту пропасть столкнувший.

Леголас набирает воздух и ныряет, в рассеянности размышляя о том, что, разумеется, не будет молить, голос в крике срывая, о спасении и помощи, как имел глупость сделать в прошлый раз. Чего отец пытается теперь добиться, к чему подводит, что имеет в виду, ведя цветистые речи о вечной жизни и единстве?

Так невозможно не оступиться; не избежать высоты, к которой ведет, — тащит, — его отец, пленённый скукой и очередной безумной, яркой идеей, способной расцветить это столетие. Им ещё можно остановиться, есть ещё шаг до черты, — Леголас знает. Заканчивается воздух, обжигает лёгкие огнём, да плечо отзывается болью; он выныривает, дыша тяжело и громко.

Свеча погасла; стучит в ушах сердце. Леголас, хмурясь, силится вспомнить луны нынешний облик и оступается, больно ранясь о воспоминании — нынче чудится две тысячи, девять сотен и несколько шебутных десятков лет, как почила в болезненной лихорадке беспокойного, хлипкого сна, вызванного умиротворяющим настоем, матушка. И ровно столько же прошло со дня его появления на свет.

В памяти вспыхивает отца тяжелый, цепкий взгляд, цветущий ядом решительности так же пышно, словно румянец на щеках смертельно больного. Одним вопросом становится меньше; Леголас, сглатывая, устало прячет лицо в руках.

Комментарий к Глава первая: Блудный сын

«Тигр, Тигр, жгучий страх,

Ты горишь в ночных лесах.

Чей бессмертный взор, любя,

Создал страшного тебя?»

========== Глава вторая: Красноречие под открытым небом ==========

Враг обиду мне нанёс —

Я молчал, но гнев мой рос.

Леголас распахивает глаза и дышит быстро, тяжело, мучительно-долгое мгновение не в силах понять, где вдруг очутился. Рваные пыльные тени вьются и душат, сжимая горло и опутывая грудь; рёбрами хрустят и смеются глухо. А после всё вдруг заканчивается: встаёт солнце, робко пробиваясь через портьеры и касаясь его лба рукой беспокойной матери, у чьего любимого дитя жар начался да лихорадка бьёт.

Он вспоминает, всё вспоминает, и тут уже успокаивается сердце, не стучит больше в ушах кровь. Леголас вздыхает, в усталости вновь закрывая глаза; неспокойный, дурной сон, длившийся от силы пару часов, неохотно выпускает его из своих липких, холодных объятий и отступают тени кошмаров.

Снилось ему будто бы что-то ужасно спутанное и сухое, но что — не вспомнить. Вокруг привычной тишиной стоят колонны равнодушного и немого дворца, глядящего на него из тёмных углов, куда юное солнце ещё не добралось; серебряными и золотыми глазами с гобеленов, ухмыляются терновой вязью лепнины, да рот кривят рубиновыми перьями мёртвых, пусто смотрящих птиц с шинуазри на стенах.

Он во дворце; в месте, которое может назвать своим почти домом. Он ведь родился здесь, здесь прошло его детство, его жизнь, жизнь всей их семьи с этим местом неотрывно связана, а значит это — дом. Разве не так?

Леголас щурится и вздыхает. Слишком много путанных мыслей для раннего утра. Быть может, когда-нибудь позже.

«Не стоит винить во всём меня», — со свистом рассекает воздух. Он застывает, невольно широко распахивая глаза. Уходит долгое мгновение на то, чтобы понять: в покоях он один, а слова — старые и истрёпанные, уже были произнесены столетия назад.

По губам скользит неловкая усмешка, и он прячет лицо в ладонях, вздыхая. Чудно-чудовищное место, коим всегда являлся замок, имел очаровательное свойство сводить его с ума — с непривычки после долгого отсутствия. Слишком уж многое приключилось здесь когда-то.

Потерев глаза, Леголас заставляет себя всё же подняться с постели. В рассеянии он бредёт к платяному шкафу, останавливается на миг, задумчиво пальцами скользя по холодной железной ручке.