Читаем Три монаха полностью

Едва дочитав эти стихи до конца, преподобный Мёхо заплакал, укрыв лицо рукавом своей рясы. А уж о тех, кто заполнил храм, и говорить не приходится: все — и высокородные и худородные, властители и подданные, монахи и миряне, мужчины и женщины — увлажнили слезами полы своих одежд. Были и такие, кого увиденное и услышанное побуждало сей же миг отрезать волосы и передать их вместе с мечом преподобному Мёхо в знак готовности принять послушание. Даже женщины остригали свои длинные волосы и обращались помыслами к спасению. Не счесть всех тех, кто решил в тот день отречься от мира.

Представьте себе, что творилось у меня на сердце. Я пришел сюда лишь затем, чтобы послушать проповедь, и вот, незаметно для самого себя, снова оказался в плену уз, которые некогда разорвал. В исступлении, знакомом разве только воину, который, не щадя жизни, готов схватиться на поле брани с тысячей, с десятью тысячами всадников, я со всех ног бросился прочь. Для этого мне потребовалось куда больше решимости, чем шесть лет назад, когда я покинул свой дом.

Долго брел я, не разбирая пути, пока наконец не присел под деревом отдохнуть. Стал я думать, как жить дальше. Можно было бы искать просветления в молчаливом созерцании, однако этот путь я для себя отверг. И тогда вспомнил я о священной горе Коя, где погрузился в нирвану Кобо-дайси, где чтут многих будд и бодхисаттв. Лучшего места не найти, решил я, и задумал отправиться на гору Коя, построить из хвороста шалаш вблизи главного святилища и предаться там умерщвлению плоти.

Поселившись здесь, я отринул все прочие помыслы, забыл себя, забыл людей, забыл дом и близких. Днем и ночью я только и знал, что в одиночестве читать молитвы. До нынешнего дня я ни разу за многие месяцы ни с кем не перемолвился словом.

Минувшей весной в этих краях побывал один человек из Кавати. От него кто-то из здешней братии узнал, будто Кусуноки, прослышав о судьбе моих детей, сжалился над ними, взял моего шестилетнего сына под свою опеку и назначил наследником поместья Синодзаки. А дочь, если верить молве, постриглась в монахини. От этих известий у меня полегчало на сердце.

Выслушав эту повесть, оба монаха воскликнули:

— Благостен путь, приведший вас к спасению! Поистине редкую стойкость вы проявили, — и отжали рукава своих рубищ.

После этого они попросили рассказчика назвать свое монашеское имя, и тот ответил:

— Теперь зовусь я Гэнмаем.

Тут выяснилось, что Касуя носит имя Гэнсё, а Арагоро, как известно, нарекается Гэнтику. Все трое всплеснули руками:

— Не дивно ли это — первый знак наших имен Гэн[28] совпадает, а вторые знаки — Сосна, Бамбук и Слива — составляют счастливую троицу.[29] Видно, нас еще с прошлых рождений связывают прочные узы. Такое случается нечасто, даже если имя тебе дает один и тот же наставник. Вот уж поистине удивительная судьба! Жаль только, что, прожив здесь столько лет, мы до сих пор не знали друг друга. Давайте же впредь жить едиными помыслами!

Жизнь человеческая полна заблуждений и определяется кармой. Люди, постигшие это, именуются просветленными, тех же, кто не ведает об этом, зовут непосвященными. И положение в обществе, и удовольствия, и мудрость, и глупость — все обусловлено деяниями, совершенными в прошлом рождении. Нередко люди думают: то, что делаю я, есть добро, поступки же других — зло. Пустое все это! Если хорошенько разобраться, и мудрость, и богатство существуют лишь до поры до времени. Только тогда, когда человек осознает, что все в мире непостоянно, как ветер, душа его открывается просветлению и он ступает на путь Истины. Вот что всем нам следует хорошенько уразуметь.

Так рассуждали между собой монахи.

И в самом деле, если бы Касуя не повстречал госпожу Оноэ, разве прозрела бы его душа? Во всех событиях человеческой жизни, как бы ни разнились они между собой, заложен единый сокровенный смысл. Посему не следует ненавидеть зло — оно есть лишь оборотная сторона добра. Посему же не следует презирать любовь — она рождается в сердце, способном на глубокие переживания. Если же сердце не способно на глубокие чувства, разве может оно раскрыться навстречу тому великому, что зовется прозрением?

Да поможет сия истина каждому познать себя и приобщиться к Пути Будды!

Перевод со старояпонского и комментарии Т. Редько-Добровольской