Читаем Третья женщина полностью

Невидимый пес снова завыл, когда Джудит с размаху налетела на дверь, больно ударив руки о деревянную поверхность. Это было единственной реальностью в ирреальности последнего часа. Щупальца тумана оплетали, тянули назад в смыкавшуюся темноту. Когда под каблуками зазвучала выложенная кирпичом дорожка, чьи-то пальцы вцепились в юбку, с треском лопнула материя. Споткнувшись, она не удержалась на ногах, сделала несколько неверных шагов, теряя равновесие. За спиной, где-то совсем рядом, не стихал пронзительный, болезненный вой, разрывавший тишину вселенной.

К счастью, теперь перед ней была дверь. Пальцы торопливо ощупали толстые доски. Дверной молоток, скорее… о Боже! Прямо перед ней блеснул свет. Слева от двери, в одном из окон. Чье-то лицо, озаренное сиянием длинной свечи, выглянуло наружу. В короткое мгновение, в котором слились радость и изумление, Джудит рассмотрела его выражение. Лицо не призрака, не мертвеца… но лишенное всего человеческого. Безмолвная гримаса злобы, словно потустороннее отражение в темном стекле.

Потрясение было чрезмерным. Искаженное свечным пламенем лицо; туманные сполохи; вой пса — словно напоминание о баскервильском мастиффе; порванный костюм и сердце, угрожающее выскочить из груди… Джудит в изнеможении опустилась на ступеньки. Пальцы коснулись оконного стекла, где, как дьявол в бутылке, плясало, гримасничало отражение человеческого лица. Даже закрыв глаза, чтобы не видеть больше безумного уродства, она не могла избавиться от картин, словно калейдоскоп проносившихся в памяти. Из мрачной глубины на нее смотрело прекрасное женское лицо, обрамленное длинными, черными как смоль волосами. Бледная кожа. Прелестные черты и глаза… безжизненно запавшие, словно у мертвеца.

И ничего больше.

Однажды в детстве, когда розовый куст во дворе родительского дома в Спрингфилде представлялся раскидистым деревом малышке Джудит, она неосторожно упала, играя, с крыльца. Отец, читавший в комнате воскресную газету, услышав плач, выбежал и подхватил дочь. С того случая прошло шестнадцать или семнадцать лет, но Джудит не забыла то внезапное головокружение, задержку дыхания и боль, огненным обручем сдавившую грудь. И столь же ясно память хранила тот удивительный комфорт, ощущение безопасности, которое она испытала в объятиях теплых, любящих ее рук. Это было самым ярким воспоминанием об отце, которое не стерли прошедшие годы. Позднее, в приюте или в труппе под отеческой опекой Джарвиса Геннези, она не испытывала ничего похожего — тем более по отношению к мужчине. Любовь, нежные переживания были до сих пор не знакомы Джудит.

Казалось, время повернуло вспять на пороге особняка в Челси-Саут. Образы прошлого сменяли один другой: проносились окутанные туманом, бесцветные, едва узнаваемые. И тем отчетливее в сознание вторгался реальный мир, с шорохами и, шумами вокруг.

Полуобморочное состояние притупило ощущение страха, притушив флюиды безумия, летевшие от зажженной свечи, из кольца обступившего крыльцо мрака. Привалившись плечом к тяжелой дубовой двери, Джудит со странным спокойствием прислушивалась к происходящему внутри. Панический ужас исчез. Смолкло завывание пса. Остались лишь мертвящая тишина и зыбкие струйки тумана, извивающегося под ногами.

В доме раздались шаги: кто-то приближался к двери. Щелкнул замок, и сильные руки подхватили Джудит, увлекли в освещенную прихожую. Тусклое мерцание металлических пуговиц или, быть может, украшений обрисовывало темный силуэт мужчины. Резкий, исполненный достоинства голос требовал ответа. Сухость и официальность тона, столь неуместные в данную минуту, неприятно поразили Джудит. Однако рядом стояло человеческое существо, отворившее двери посреди мрака ночи.

— Что происходит? Кто вы?

— Извините… там огромный пес… я испугалась его воя…

— Понятно. Похоже, что он гнался за вами.

Слова беспорядочно слетали с губ Джудит. Взяв девушку за плечи, мужчина ввел ее в дом. Входная дверь захлопнулась за спиной, и теплый воздух, словно дыхание камина, всколыхнул застоявшуюся в венах кровь. Голос владельца особняка выдавал чистокровного англичанина: отрывистый островной акцент острым ножом рассекал его речь, придавая чеканность. Джудит перевела дыхание и огляделась. Близость незнакомого мужчины, лицо которого все еще скрывалось в тени, угнетала ее. Рядом с ним она ощущала себя незначительной, совсем маленькой. Сильные руки, даже сквозь шерстяную накидку, продолжали твердо и чуть болезненно сжимать ее плечи.

Она вздернула подбородок.

— Я приехала по объявлению в «Таймс», насчет работы… — она замялась. — Меня зовут Джудит Рейли.

Какое-то мгновение тень молчала. Негромкий, удивленный смех коснулся слуха Джудит.

— Вы шутите.

Оставив его слова без внимания, она продолжала:

— Надеюсь, у вас не принято держать гостей на пороге. Если вы намерены проэкзаменовать меня…

— Но вы же совсем ребенок! — в голосе осталось одно удивление.

— Мне уже двадцать один год, — негодующе возразила Джудит. — Это достаточный возраст.

Тень насмешливо поклонилась, или так только показалось в полутьме.