Читаем Сонеты 71, 117 Уильям Шекспир, — лит. перевод Свами Ранинанда полностью

Невероятно большое желание Уильяма Шекспира свободно мыслить, всегда порождало множество противников и нескрываемых врагов, как при жизни, так и после его смерти, поэтому современные критики по непонятной причине «увидели» иронию, которая переполняла сонет 71. Где повествующий бард в сослагательном наклонении при помощи риторической модели описал свою будущую смерть. Но именно, за этот новаторский приём, одна их них многозначными намёками усмотрела суицидальное планирование бардом своей кончины. Критические заметки современных критиков, как зеркале всепоглощающего Времени показали морально-нравственный упадок современной цивилизации технократов и маркетологов, одержимых идеей всемогущества и вседозволенности. Бесцеремонно вторгающихся как в сердце, так и душу самой Природы Вещей, и таких её носителей, как Шекспир, которые действительно являлись «инструментом самой Природы».

Вышеизложенное даёт мне полное право утверждать о том, что Шекспир был прямым наследником морально этических основ, заложенных Аристотелем. При внимательном прочтении пьес Уильяма Шекспира, можно заключить, что он был великим гуманистом, его женские образы при каждом прочтении завораживают и вызывают нескрываемое восхищение.

«Shakespeare was the most cheery, healthy, and open-air Englishman of them all. Such a man would never even have dreamed of writing up a cynical theme, unless he happened to be out of sorts, sick perhaps, cross, or not himself. And Shakespeare, with all the genius and all the sincere, passionate acrimony which he displays in Timon and in Troilus, has done no more than exhibit the nervous depression of an optimist — a sort of peevishness, very different from the logic, the cruelty, and the perverse beauty of true cynicism».

«Шекспир был самым жизнерадостным, здоровым и открытым англичанином из всех. Такому человеку, как он никогда бы и в голову не пришло написать на циничную тему, если же так получилось, что он был не в духе, возможно, болен, сердит или был бы сам не свой.

И Шекспир, с помощью своего гения и всей искренней, страстной язвительностью, которые он отобразил в «Тимоне» и «Троиле» сделав не больше, чем выставил в духе нервной депрессии оптимиста — своего рода раздражительности, сильно отличающейся по логики вещей в жестокой и извращенной красоте истинного цинизма». Джон Джей Чэпмен, американский писатель (John Jay Chapman 1819— 1909), «A Glance Toward Shakespeare».

Труды Аристотеля занимали почётное место в личной библиотеке поэта. Не удивительно, что его сердце покорили труды Аристотеля, Вергилия и Овидия. Именно, они научили свободно мыслить и рассуждать, через познания такой дисциплины, как риторика. Содержание сонетов наглядно показывают неистощимое стремление Шекспира к использованию в своей поэзии всего богатства риторических приёмов, которые он освоил в юношестве.

Краткая справка.

«Никомахова этика» или «Этика Никомаха» (др.-греч.) — одно из трёх этических сочинений Аристотеля. Считается, что само название «Никомахова» данная работа получила, так как она была издана впервые (около 300 года до н. э.) Никомахом — сыном Аристотеля. Возможно, что книга была посвящена Аристотелем сыну Никомаху, или непосредственно отцу Аристотеля, которого тоже звали Никомахом.

Аристотель разделил все добродетели на два вида: нравственные и мыслительные. Добродетели не являются врождёнными, но приобретаются через воспитание родителями и наставниками или же вследствие самовоспитания. Основной задачей государства для гармоничного развития общества должно является воспитание добродетелей. Сущность существующих добродетелей в том, что их губит избыток или недостаток. В какой степени превалирует один из видов зависит от умения человека обуздать и управлять чувствами, страстями и желаниями. Таким образом, каждая из этических добродетелей должна быть сбалансирована, занимая середину между крайностями. Добродетель по Аристотелю, выражается в воздержанности, которая противопоставляется пороку, невоздержанности и жестокости. Среди присущих человеку черт характера в «Этике Никомаха» Аристотель выделял «изнеженность, которая, по его мнению, заслуживает порицание.

При этом, персональное счастье, которое может быть достигнуто с помощью сбалансированных добродетелей, является опосредованно причастным, как к удовольствиям, так и к благоприятно сложившимся обстоятельствам.

Но главное, в большей части критического материала присутствовало утверждение, что сонет 71 был связан темой с предыдущим сонетом 70, но при внимательном изучении, обнаружилось, что утверждения критиков неверны. В сонете 70, затрагивался литературный образ «клеветы», и можно предположить, что сплетни и клевета окружения основательно затронула самого барда. Об этом можно сделать предположение после прочтения строки 2-4 сонета 71:

«Than you shall hear the surly sullen bell

Give warning to the world that I am fled

From this vile world, with vildest worms to dwell» (71, 2-4).

«Как только вы услышите зловещий угрюмый колокол (сами),

Давший предостережение миру; что Я был спасающимся