Читаем Пословицы российские полностью

Твердов, жалея потерять свою свободу, удаляется приятностей любви, он взирает на прелести Плениды, чувствует их цену, но бегает от свидания с нею; она ищет его, сердце ее готово излиять всю нежность любви в душу нечувствительного, но он боится сие приметить. Любовь зовет его в свои объятия, но он ей не внимает. Бедный Твердов! ты, жалея свободы, которая разливает хлад на все увеселения, видимые тобою, теряешь несравненное удовольствие, наисладчайшие чувствия, коими природа нас наградила: любовь! небесный дар! в твоих недрах забываю я все горести и напасти, свойственные человекам, твои приятности питают и возвышают мою душу.

Но Твердов не так думает; он жалеет свободы, и ему смело можно сказать: малого пожалеешь, да большее потеряешь. Свобода малый дар в сравнении всех приятностей, которые любовь в себе имеет.

Нежалов страшится быть чувствителен, он жалеет потерять свою твердость и для того удаляет от себя все то, что может растрогать его душу; ему встречается бедность, требующая со слезами его помощи, но он затворяет глаза, чтобы не видать слез несчастного. Удрученный бедствиями ищет его покровительства, он может удовлетворить ему, но должно выслушать страждущего. Нежалов, бояся потерять твердость, заграждает слух свой и отгоняет злосчастного. Самый друг его, носящий в сердце своем горесть, снедающую его, желает ее излиять в его душу, чтобы облегчить свою, но не имеет свободы говорить с ним, Нежалов только тогда друг ему, когда он спокоен. О несчастный и бедный Нежалов! ты почитаешь счастием то, что за совершенное несчастие почитать должно; ты, сохраняя твердость, лишаешь себя божественного удовольствия. Может ли драгоценнее и приятнее быть той минуты, которою напитаешь бедного с его семейством, когда исторгнешь из пропасти зол отягченного несчастиями и когда, внимая гласу дружбы, разделяешь горесть друга твоего, чувствуешь ее и проливаешь слезы в его сердце, тогда-то только становимся мы выше себя и приближаемся к самому богу: жалость и милосердие, конечно, делают нас выше человека. О! божественная чувствительность, пребывай в моем сердце и обладай им, слезы, исторгающиеся несчастиями моего ближнего, вы мне сладостны, когда я вами уменьшаю хоть малую часть его злополучия.

Нежалов, знай, что вся твердость и вся стоическая философия не стоит одной капли слез, пролитой от чувствительного сердца, весь свет согласится со мною вместе сказать тебе: малого пожалеешь да большее потеряешь. Ты теряешь самое большее добро, сохраняя почти ничто, и сия пословица, конечно, родилась от нечувствительности.

Было время, когда пословицы были в моде, и те, кои изобретали оные, были почитаемы за острых людей. Прослыть острецами лестно казалося для молодых людей, и для того каждый из них старался выдумать пословицу, которая бы основанием своим имела неложные причины и за которые почли бы его острым человеком. Многие из молодых людей имели успех в их выдумках, и выдуманные их пословицы вошли во употребление. Тогдашнего века по домам, по торжищам и во всех собраниях слышны были только одни пословицы, и вечно бы не прекратилося желание выдумывать их вновь, если бы один из почтенных старцев не изобрел средства уничтожить их хитрым своим вымыслом: предвидел он зло, которое могло бы непременно последовать от чрезмерного желания молодых людей за острые выдумки заслужить имя умного человека; уже не стали щадить они для сего ни родства, ни приязни и самой дружбы, одна старость лет была еще у них уважаема, и сим воспользуйся, почтенный старец употребил следующее средство.