Читаем Португальские письма полностью

Посуди, любовь моя, сколь чрезмерна была твоя непредусмотрительность. Ах, несчастный! Ты был обманут, и ты обманул меня предательскими надеждами. Страсть, в которой ты полагал обрести столько радостей, причиняет тебе ныне одно лишь смертельное отчаяние, которое можно уподобить лишь жестокости вызвавшей его разлуки. Возможно ли? Неужто эта разлука, для которой мое страдание не умеет — как бы ни было оно находчиво — отыскать достаточно горестного имени, лишит меня навсегда вида этих очей, в которых я встречала столько любви и которые вызывали во мне волнения, исполнявшие меня радости, заменявшие мне все на свете и, одним словом, владевшие мною всецело? Увы! мои глаза лишились единственного света, дававшего им жизнь, у них остались одни лишь слезы, и я пользовалась ими для той единой цели, чтобы плакать не переставая, с тех пор как я узнала, что вы решились, наконец, на разлуку, столь для меня непереносимую, что она в недолгий срок приведет меня к могиле. Тем не менее, мне кажется, что я чувствую как бы некоторую привязанность к несчастиям, имеющим единственной причиною вас: я предназначала вам свою жизнь, лишь только я увидела вас, и я ощущаю почти радость, принося ее вам в жертву; тысячу раз ежедневно шлю вам свои вздохи, они ищут вас всюду, и они приносят мне обратно, в награду за столько тревог, лишь слишком правдивое предупреждение, подаваемое мне злою судьбою: жестокая, она не позволяет мне обольщаться и твердит мне каждое мгновение: «Оставь, оставь, несчастная Мариана, тщетные терзания, не ищи более любовника, которого ты не увидишь никогда, который переплыл моря, чтобы бежать тебя, который находится во Франции среди наслаждений, ни мгновения не помышляет о твоих муках и охотно отказался бы от всех твоих любовных восторгов, за которые он тебе нимало не признателен!» Но нет, я не могу принудить себя к столь оскорбительному о вас суждению, и для меня слишком выгодно оправдывать вас: я не хочу воображать, что вы позабыли меня. Не достаточно ли я несчастна и без того, чтобы терзать себя ложными подозрениями? И неужели я стану принуждать себя не вспоминать более обо всех усилиях, которые вы совершили, чтобы доказать мне свою любовь? Я столь была очарована всеми этими поступками, что была бы неблагодарной, ежели не любила бы вас со всем пылом, который внушала мне моя страсть, когда вы еще разделяли ее. Как могло случиться, чтобы воспоминание о столь отрадных мгновениях стало столь жестоким? И зачем оно, вопреки своей природе, служит лишь к тому, чтобы самовластно терзать мое сердце? Увы! Ваше последнее письмо довело его до необычайного состояния: оно забилось столь внятно, будто силилось расстаться со мною и устремиться к вам; я была настолько потрясена всеми этими бурными волнениями, что лишилась всех чувств более чем на три часа: я противилась возвращению к жизни, которую должна потерять ради вас, раз я не могу сохранить ее для вас; я вновь увидела свет лишь вопреки своей воле; я тешила себя сознанием, что умираю от любви, и к тому же я рада была, что мне не придется более видеть своего сердца истерзанным болью разлуки с вами. После этого случая я перенесла еще множество различных недомоганий: но могу ли я быть когда-либо свободной от страданий, пока я не увижу вас? Между тем я несу их безропотно, потому что они исходят от вас. Что же? не это ли награда, которую вы даруете мне за то, что я любила вас так нежно? Но будь что будет, я решилась обожать вас всю жизнь и никогда ни с кем не видеться, и я заверяю вас, что и вы хорошо поступите, если никого не полюбите. Разве вы могли бы удовлетвориться страстью менее пылкой, чем моя? Вы найдете, быть может, возлюбленную более прекрасную (между тем, вы говорили мне когда-то, что я довольно красива), но вы никогда не найдете подобной любви, а ведь все прочее — ничто. Не заполняйте более ваших писем ненужными вещами и не пишите мне более, чтобы я помнила о вас. Я не могу позабыть вас, и я не забываю также и того, что вы позволили мне надеяться, что вы приедете провести со мною некоторое время. Увы! почему вы не хотите провести здесь всю свою жизнь? Если мне было бы возможно выйти из этого злополучного монастыря, я не стала бы дожидаться в Португалии исполнения ваших обещаний; я решилась бы без оглядки отыскать вас, последовать за вами, любить вас всюду на свете. Я не смею поверить, что это возможно, я не хочу питать надежды, которая, без сомнения, доставит мне некоторое удовлетворение, ведь я хочу быть отныне чувствительна только лишь к страданиям. Я признаюсь все же, что возможность писать вам, которую дал мне мой брат, внезапностью своею вызвала во мне радостное волнение и что оно прервало на мгновение владеющее мною отчаяние. Я заклинаю вас сказать мне, почему вы так упорно стремились околдовать меня, как вы это делали, раз вам было известно, что вы должны будете покинуть меня? И почему вы столь ожесточились в желании сделать меня несчастною? Почему вы не оставили меня в покое в моем монастыре? Разве я чем-либо оскорбила вас? Но я прошу у вас прощения; я не возвожу на вас никакой вины: я не в состоянии помышлять о мести, и я обвиняю лишь суровость своей судьбы. Мне думается, что, разлучив нас, она причинила нам все то зло, какого мы могли опасаться; она не в силах разлучить наши сердца; любовь, которая могущественнее ее, соединила их на всю нашу жизнь. Если эта моя любовь вам не вовсе безразлична, пишите мне часто. Я поистине заслужила, чтобы вы несколько заботились о том, чтобы оповещать меня о состоянии вашего сердца и ваших дел, но прежде всего приезжайте ко мне. Прощайте. Я не могу расстаться с этим листом, он попадет в ваши руки; как бы мне самой хотелось подобного счастья. Увы, безумная я! Я ведь сознаю, что это невозможно. Прощайте, у меня нет более сил. Прощайте, любите меня всегда и заставьте меня выстрадать еще больше мук.