Читаем Поклонение кресту полностью

Ответить ли тебе согласьем,

Иль отослать тебя с отказом,

И я в последнем убежден:

Раз качество и состоянье

В таких вещах поставить вровень

Лишен возможности - кто беден

И благороден, он тогда,

Чтоб кровь свою не обесцветить,

Коли имеет дочь - девицу,

Ее отдаст - никак не замуж,

А в сокровенный монастырь.

Быть неимущим - преступленье.

И доброй волей, иль неволей,

Но Юлия, сестра, немедля

Поступит завтра в монастырь.

И так как было б недостойно,

Чтоб инокиня сохраняла

Воспоминания безумной

Непозволительной любви,

Тебе их в руки возвращаю,

С таким решеньем безоглядным,

Что их не только отниму я,

Но устраню причину их.

Итак на место и за шпагу,

Один из двух пусти умирает:

Пусть ты не будешь больше с нею,

Иль я тебя не вижу с ней.

Эусебио

Останови, Лисардо, шпагу,

И так как я спокойно слушал

Твои презрительные речи,

И ты послушай мой ответ.

И пусть рассказ мой будет длинен,

Твое терпение - чрезмерным,

В виду того, что здесь мы оба

С тобой сошлись лицом к лицу,

Но раз должны с тобой мы биться,

И раз один умрет наверно,

На случай, если небо хочет,

Чтоб я теперь несчастным был,

Услышь о дивном, чтоб смутиться,

О чудесах, чтоб восхититься,

Да не войдут с моею смертью

В молчанье вечное они.

Кто был отец мой, я не знаю:

Лишь знаю, первой колыбелью

Подножие Креста мне было,

А камень - первая постель.

Мое рожденье было странным,

Как пастухи передавали,

На склоне этих гор высоких

Они меня в глуши нашли.

Три дня в горах им было слышно,

Как плакал я, но не решались

Они проникнуть в глушь, из страха

Перед свирепыми зверьми,

Хоть ни один меня не тронул,

И кто же может усомниться:

Из преклоненья пред моею

Защитою - перед Крестом.

Меня нашел пастух, искавший

Овцу заблудшую в ущельях,

И он принес меня немедля

В деревню Эусебио,

А он там был не без причины.

Пастух сказал ему о чуде,

И милосердье подкрепилось

Благоволением небес.

В свой дом меня велел нести он,

В нем принял, как родного сына,

Там я возрос и воспитался,

Я - Эусебио Креста.

Так от него я называюсь,

И от моей первоначальной

Защиты, бывшей мне первичным

Руководителем моим.

По вкусу - выбрал я оружье,

Для развлечения - науку;

Приемный мой отец скончался,

И я его наследник был.

Мое рожденье было дивным,

Моя звезда не меньше чудной,

Она врагинею грозит мне

И с милосердием хранит.

Мой дикий нрав, во всем жестокий,

Еще тогда определился,

Когда беспомощным ребенком

Я был у няни на руках;

Своими деснами одними,

Но не без дьявольской подмоги,

До поранения прорезал

Я грудь кормилицы моей;

Она, от боли обезумев

И лютым гневом ослепившись,

Меня швырнула в глубь колодца.

И обо мне никто не знал.

Услышав смех мой, опустились

В колодец, и меня нашли там:

К губам ручонки прижимая,

Из них образовавши Крест {2},

Я на воде лежал. Однажды,

Когда пожар случился в доме,

И пламя прекращало выход,

И двери были под замком,

Ко мне огни не прикоснулись,

Я в пламени стоял свободный,

И, сомневаясь, убедился:

Тот день был праздником Креста {3}.

Пятнадцать лет едва мне было,

Я в Рим отправился по морю,

И буря в море разыгралась,

И злополучный мой корабль

Разбила о подводный камень;

Разорванный и раздробленный,

Он затонул, а я счастливо,

Руками доску охватив,

Из моря выбрался на сушу,

И та доска имела форму

Креста. Среди утесов этих

С попутчиком я как-то шел,

И на распутьи, где дорога

Делилась надвое пред нами,

Виднелся Крест. Я стал молиться,

А он тем временем ушел.

Я побежал за ним вдогонку,

И вижу, он лежит убитый,

В борьбе с бандитами. Однажды

Я шпагою ударен был

Во время ссоры, в поединке,

И, не имея сил ответить,

Упал на землю; все, кто были

При этом, думали, что я

Сражен неизлечимой раной,

А при осмотре оказалось,

Что только знак от острой шпаги

Отпечатлелся на Кресте,

Который я носил на шее,

И он удар свирепый принял.

Я раз охотился в ущельях

Неисследимых этих гор,

Вдруг небо тучами покрылось,

И, возвестив раскатным громом

Земле войну, оно метало

Как будто копья из воды,

Как будто сонмы пуль из града.

Ища от черных туч защиты,

Все притаились под листвою.

И эта глушь для нас была

Как бы походною палаткой,

Вдруг молния, летя по ветру,

Как мрачно-дымная комета,

Из тех, что были близь меня,

Двоих сожгла своим ударом.

В смятении, почти ослепши,

Смотрю кругом, и что же вижу,

Как раз за мною Крест стоял,

И полагаю, тот же самый,

Что при моем стоял рожденьи,

Тот самый Крест, чей отпечаток

Ношу я вечно на груди;

Меня отметило им небо,

Дабы означить всенародно

Последствия какой-то тайны.

И хоть не знаю я, кто я,

Таким я духом побуждаем,

Таким влечением волнуем,

Такой решимостью охвачен,

Что мужество мне говорит:

"О, да, ты Юлии достигнешь!"

Наследственное благородство

Над тем возвыситься не может,

Которое я сам снискал.

Таков-то я, и если ясно

Я сознаю причину спора,

И если я могу с избытком

Твою обиду возместить,

Твоей презрительною речью

Я в тоже время так разгневан,

Так ослеплен, что не желаю

Себя оправдывать ни в чем,

Не принимаю обвинений,

И раз ты хочешь помешать мне,

Чтоб я не мог на ней жениться,

Так если б заперли ее

В отцовском доме, или даже

За монастырскою оградой,

Храни ее, как только хочешь,

А от меня ей не уйти;

И та, что не годилась в жены,

В любовницы мне пригодится:

Так оскорбленное терпенье,

Так исступленная любовь

Отмстит презренье и обиду.

Лисардо