Читаем Мера Гомера (выпуск №4, 1997г.) полностью

Итак она представила историю болезни безразличному исследованию пациента. Всегда находилось на что посмотреть, что происходило тогда, ибо историческое прошлое задолжало самому себе, нашему историческому настоящему. Были важные посетители, сплетни о движимом имуществе во время кутежей, старики подкрашивались, чтобы выглядеть, как молодые женщины в многоугольнике ночи, сквозь которую порой пробивается свет, чтобы быть поглощенным опять; армии иностранцев, которые не могли понять друг друга, отвратительная тишина как раз перед разрушением мест на открытой трибуне, и неизбежный неприкрашенный и единственный гость, который пишет на стене: я выбираю неверие. Это становится частью устной истории. То, что можно подслушать в кафе, заключает в себе то важное, что раньше сохранялось для писем с фронта. Прошлое было мечтой докторов и наркоманов. Это время не было неправильно проведенным. О, порой это выглядело как повторение одного и того же, покуда я не прошел вдали от всяческого смысла. Кроме того, разве все не закончилось давным-давно, в один ясный утомленный полдень, когда дул сильный ветер, который, казалось, кричал; возвращайся! Ибо обнесенное рвом прошлое живет этими мечтами о внешнем приличии, которые принимают в расчет любое саркастическое замечание по их поводу. Это не то, что называется жизнью в прошлом.

Если бы только история заботилась о делах человека, но однажды мы попали под серую пелену тумана... И кто я, чтобы так говорить, в чьей шкуре? Я знаю, что вечер занят огнями, машинами. Что кривая заключит меня в себя, если я смогу удержаться здесь. Мои теплые сердечные отношения холодны и падают обратно в вазу подобно фонтану. Ответственен перед кем? Я выбрал это окружение, и оно красиво праздничное обрамление голых веточек на фоне неба, маски под балконами, которые

                                                                               Я ВОСПЕВАЮ

Перевод Александра Ткаченко

------------------------------------------------------------------------------

Игорь Холин

Я думаю, с наступлением нового тысячелетия безусловно наступит новая эра в искусстве. Что это за новая эра? Как мне кажется, – виртуальная литература, виртуальная живопись. Это когда творец создает другую реальность. Реальность! Не фантазию, не фантастику, а другую реальность.

ПОРОШОК

Пришел в больницу

Лечиться

Травма

Ума

Врач говорит

Хорошо

Дружок

И превратил его

В порошок

Ввел в порошок

Препарат

Получилось

Тесто

Тесто

Пропустил

Через агрегат

И все встало

На свое место

* * *

Вы его видели на том берегу

Нет

Мы ничего не видели

Мы ничего не знаем

Мы ничего не желаем знать

Ава а вава

Аваа вава

Ава а вава

ГОРА

Гора

Ты и Я

Гора

Мы ведь друзья

Гора

Разреши мне

С тобой объясниться

Гора

Я имею право напиться

Гора

Ты мне киваешь

Гора

Ты меня понимаешь

Гора

Теперь уходи

Пора

Гора

Я желаю тебе добра

СОРНАЯ ТРАВА

Время

Хватает нас

Самым

Бесцеремонным образом

Переворачивает

Вниз

Вверх

Вниз

Вверх

Катит по земле

Как сорную траву

Тычет

В помойные ямы

В отхожие места

На пути

Мы срываем

Запахи цветов

Поцелуи

Женщин

Затем

Падаем в пустоту

В неизвестно куда

Объясните

Где же тут

Божественное начало

------------------------------------------------------------------------------

Михаил Дзюбенко

Палиндром – основа стиха

Стиховедение Нового времени, подобно другим точным дисциплинам, является результатом научной революции XVI-XVII веков, в ходе которой возобладало общее представление о пространстве и времени, как о сущностях отвлеченных, неизменных и не зависящих от происходящих в нем процессов. В основу стихосложения и стиховедения легла идея метрической схемы как явления, трансцендентного тексту. Понятие ритмических вариаций, введенное в начале нашего столетия (слабая аналогия искривленного пространственно-временного континуума в новой физике), призвано было объяснить, как текст искажает абстрактную метрическую схему. Однако есть ли в самом стихотворном тексте нечто ему имманентное – то, что делает его стихом? Латинское слово versus, обозначающее стих, происходит от глагола verto, имеющего значение "поворачивать – вспахивать – истолковывать – превращать". Само слово versus означает также "борозду – ряд – линию – строку". У него есть омоним – предлог со значением "в сторону, по направлению". Связь явлений пахоты, строки и стиха в одном слове объясняется тем, что в глубокой древности (на Ближнем Востоке и в Древней Греции) строки наносились на поверхность письма в том же порядке, в каком плуг идет по полю: сначала в одну сторону, затем – в другую.

Такой порядок получил название "бустрофедон" – "попорот быка". Иначе говоря, в письме и в поэзии изначально заложены оба направления. Очевидно, что это имело прежде всего не технический (в нашем смысле слова), а мифологический смысл.

Поэзия издревле считалась божественным языком. Жизнь существ, представлявшихся богами, казалась (почти) вечной. Тем более вечен Истинный, Единый Бог. Божественное время включает в себя полноту времен, соединение прошлого и будущего в едином всеохватном настоящем. В божественных текстах обнимаются оба направления: из прошлого в будущее и из будущего в прошлое.