— Я тоже на это надеялся… Мы с ней решили: вместе поедем в Синегорье, посмотрим, что и как у нас получается, а к зиме, если никто не передумает, свадьбу справим в Ладоре. И вдруг — она исчезла. Ни «прощай», ни «до свидания». О том, что ее уже нет в Дарсане, я узнал только на следующий день — от воеводы Касима. Ольга зашла к нему перед отъездом из крепости, поблагодарила за гостеприимство, за то, что деда-гусляра с почестями похоронили в дружинном кургане… Но ни словечка о том, куда теперь направляется. Касим был уверен, что мне все известно, и очень удивился, когда я начал ее разыскивать.
— Ольга тебе ничего не сказала?
— Даже не намекнула, куда и зачем собирается уезжать.
— Да я не об этом, — неожиданно отмахнулась Любава. — Она не сказала тебе, что ждет ребенка?
— Какого ребенка? — вытаращился на сестру Владигор.
— Ну не знаю какого. Сына или дочь. От тебя, дуралея.
Несколько долгих мгновений Владигор пытался до конца осмыслить это известие, затем, с трудом подбирая нужные слова, спросил:
— Ольга тебе сказала, что у нас будет ребенок?
— Сначала я сама догадалась…
— Как это?
— По ее глазам, — пояснила Любава. — Когда женщина убеждается, что беременна, у нее сразу взгляд становится каким-то новым, особенным. Впрочем, словами это не передать… Вот я и заметила, как у твоей Ольги взгляд изменился. А потом — ты же мне брат, самый дорогой для меня человек, — решила спросить напрямик. И она подтвердила: да, у нее от тебя будет ребенок.
— Она была испугана?
— С чего бы? — удивилась Любава. — Напротив, была этим очень горда, хотя и немного взволнована. Я тебе не стала в тот день ничего говорить, думала, Ольга сама все скажет… Но на следующий день она вдруг уехала.
— Но почему?! — воскликнул Владигор. — Почему она ничего не сказала мне? Почему уехала?
— Чужая душа — потемки, — грустно вздохнула княжна. — Впрочем, она ведь говорила тебе, что не надо спешить, что не хочет однажды стать тебе в тягость. И вдруг — нате, еще ничего не решено, а своего будущего ребенка она уже вроде бы тебе навязывает. Ну вот и надумала, глупенькая, сбежать, пока ты ничего не узнал. А что и как дальше будет — богиня Мокошь, заступница женская, присоветует…
Владигор долго сидел молча, и Любава, чтобы не мешать ему, через некоторое время поднялась с расстеленного на земле плаща и ушла в свою палатку. Князь, погруженный в новую круговерть мыслей и чувств, не заметил ее ухода. Как не заметил и того, что давно погас костер у его ног и гаснут звезды в небе над ним, а в предрассветном лесу пробуют голоса первые ранние птахи…
Неспешно ступая по высокой росистой траве, к нему подошел верный Лиходей, низко склонив свою умную голову, ткнулся мягкими губами в щеку хозяина.
Князь очнулся, потер лицо ладонями, будто прогоняя остатки тяжелого сна, — и вдруг единым махом вскочил на коня.
— Что, дружок, загрустил-застоялся?! — весело спросил он у Лиходея. Златогривый негромко фыркнул ему в ответ, словно хотел сказать: «На себя сперва посмотри, приятель!».
— Я тебя понял, — рассмеялся Владигор и, потрепав шею любимца, направил его вперед, на зарю. — А ну, давай-ка разомнемся перед дальней дорогой! Дел впереди немало — печалиться некогда.
23 сентября 1996 г.
Санкт-Петербург