Читаем Лицо полностью

Целующим ртом — в облаках!

Так нестерпимо белеть,

Светом сплошным — без огня,

Чтобы при жизни — и впредь! -

Не пожалели меня:

Ни желчный мудрец,

Ни алчный юнец,

Ни совесть — грызучий близнец!

Так нестерпимо белеть,

Чтоб не посмели жалеть

Те, кто меня не жалели,

Когда мои розы алели:

Стыдом — на щеках,

Трудом — на руках,

Целующим ртом — в облаках!

1976

Снега выпадают и денно и нощно,

Стремятся на землю, дома огибая.

По городу бродят и денно и нощно

Я, черная птица, и ты, голубая.

Над Ригой шумят, шелестят снегопады,

Утопли дороги, недвижны трамваи.

Сидят на перилах чугунной ограды

Я, черная птица, и ты, голубая.

В тумане, как в бане из вопля Феллини,

Плывут воспарения ада и рая,

Стирая реалии ликов и линий,

Я — черная птица, а ты — голубая.

Согласно прогнозу последних известий,

Неделю нам жить, во снегах утопая.

А в городе вести: скитаются вместе

Та, черная птица, и та, голубая,

Две птицы скитаются в зарослях белых,

Высокие горла в снегу выгибая.

Две птицы молчащих. Наверное, беглых!

Я — черная птица, и ты — голубая.

Качаются лампочки сторожевые,

Качаются дворники, снег выгребая.

Молчащие, беглые, полуживые,

Я — черная птица, и ты — голубая.

Снега, снегопады, великие снеги!

По самые горла в снегу утопая,

Бежали и бродят — ах, в кои-то веки -

Та, черная птица, и та, голубая.

1963

Перелетала обезьяна

с одной вершины на другую,

растягиваясь, как резина,

и на лету жуя листок.

Волной над бездной океана

вздыхая грустно и ликуя,

она по воздуху скользила -

и мерой мира был поток!

Не пядь! не дюйм! а сила тяги

с одной вершины на другую,

переливанье воли в тело,

чутья — в неимоверный взмах!

…Когда бы к цифре на бумаге

она свела свою кривую,

душа бы в ней похолодела -

и мерой мира стал бы знак!

1984

Я с гениями водку не пила

И близко их к себе не подпускала.

Я молодым поэтом не была,

Слух не лелеяла и взоры не ласкала.

На цыпочках не стоя ни пред кем,

Я не светилась, не дышала мглою

И свежестью не веяла совсем

На тех, кто промышляет похвалою.

И более того! Угрюмый взгляд

На многие пленительные вещи

Выталкивал меня из всех плеяд,

Из ряда — вон, чтоб не сказать похлеще.

И никакие в мире кружева

Не в силах были напустить тумана

И мглой мои окутать жернова

И замыслы бурлящего вулкана.

Так Бог помог мне в свиту не попасть

Ни к одному из патриархов Музы,

Не козырять его любовью всласть,

Не заключать хвалебные союзы,

Не стать добычей тьмы и пустоты

В засиженном поклонниками зале…

Живи на то, что скажешь только ты,

А не на то, что о тебе сказали!

1979

Славно жить в Гиперборее,

Где родился Аполлон,

Там в лесу гуляют феи,

Дует ветер аквилон.

Спит на шее у коровы

Колокольчик тишины,

Нити мыслей так суровы,

Так незримы, так нежны.

Толстоногую пастушку

Уложил в траву Сатир.

Как ребенок погремушку,

Он за грудь ее схватил.

А в груди гремит осколок

Темно-красного стекла.

А вблизи дымит поселок,

Ест теленка из котла.

Земляничная рассада

У Сатира в бороде,

И в глазах не видно взгляда,

Он — никто, и он — нигде.

Он извилистой рукою

Раздвигает юбок стружки,

Пустотою плутовскою

Развлекая плоть пастушки.

А она пылает чудно

Телом, выполненным складно.

Все творится обоюдно, -

То им жарко, то прохладно.

А корова золотая

Разрывает паутину,

Колокольчиком болтая,

Чтоб озвучить всю картину.

1973

Я — хуже, чем ты говоришь.

Но есть молчаливая тайна:

Ты пламенем синим горишь,

Когда меня видишь случайно.

Ты в синем-пресинем огне

Живучей влюбленности пылкой

Ворочаешь с горькой ухмылкой

Плохие слова обо мне.

Я — хуже, чем ты говоришь.

Но есть молчаливая тайна:

Ты пламенем синим горишь,

Когда меня видишь случайно.

И этот костер голубой

Не я ли тебе подарила,

Чтоб свет не померк над тобой,

Когда я тебя разлюбила?

Я — хуже, чем ты говоришь.

Но есть молчаливая тайна:

Ты пламенем синим горишь,

Когда меня видишь случайно.

Но жгучую эту лазурь

Не я ль разводить мастерица,

Чтоб синие искры в глазу

Цвели на лице твоем, рыцарь?

Я — хуже, чем ты говоришь.

Но есть молчаливая тайна:

Ты пламенем синим горишь,

Когда меня видишь случайно.

Так радуйся, радуйся мне!

Не бойся в слезах захлебнуться,

Дай волю душе улыбнуться,

Когда я в дверях и в окне.

Я — хуже, чем ты говоришь.

Но есть молчаливая тайна:

Ты пламенем синим горишь,

Когда меня видишь случайно.

1977

С какого-то грозного мига,

С какого-то слезного кома

Влечет меня звездная книга,

Как странника — письма из дома.

И, множество жизней прожив на земле,

Читаю не то, что лежит на столе,

А то, что за облаком скрыто

И в странствиях крепко забыто.

1977

Есть беспощадное условье

Для всех небес, для всех лесов:

Лицо — не птичье, не воловье,

А отклик на далекий зов,

Прорыв путями потайными

Сквозь безымянность, забытье,

Возврат дыхания на имя,

На собственное, на свое.

Из безымянности туманной

Нас к жизни вызвал сильный свет.

И отклик, отклик постоянный -

Вот что такое наш портрет!

1978

Все тело с ночи лихорадило,

Температура — сорок два.

А наверху летали молнии

И шли впритирку жернова.