Читаем Колбат полностью

– Надо бы его как-нибудь посмотреть на работе.

– Да хоть сейчас, товарищ начальник! Хотите на себе испытать?

– Хочу.

– Ну так идите в ложбинку и притаитесь. Только дайте я Хабитусу морду отверну. Пущу через десять минут.

Рязанов повернул Хабитуса к себе и, обхватив обеими ладонями его морду, легонько взъерошил ему шерсть на загривке и за ушами, чтобы отвлечь его внимание. Андрей тем временем быстро пробежал по тропочке к ложбине, потом бросился скачками по густой траве, пересекая долину наискось и уходя все дальше от берега. Минуты две мы видели сначала его гимнастерку и широкие плечи, потом только фуражку, потом шевеление кустов и трав, а там и кусты и трава затихли и остановились неподвижно.

Подождав еще минут пять, Рязанов пустил Хабитуса по всем правилам: надел на него санитарную сумку, прикрепил к ошейнику привязанный на ремешке бринзель, показал вытянутой рукой направление на долину и сказал:

– Ищи!

Хабитус мягко понесся сначала вдоль левого края долины, как бы заглядывая под яр, приостанавливаясь там, где были выемки от осыпавшейся земли. Так учат собак-санитаров: искать пораженных в бою сначала под ярами и в оврагах, потому что человек, раненный на открытом месте, если еще имеет силы, старается уползти под прикрытие.

Видим: несется Хабитус обратно, но уже не у самого коренного берега долины, а отступя от него метра на два, водит мордой по сторонам, и бринзель болтается у него на ошейнике от быстрого бега. Добежал почти до нас, не останавливаясь, повернул и снова понесся в густой траве, еще дальше отступая от осмотренного края. Так Хабитус рядами прочесывал долину, и вдруг, не добежав еще до правого ее края, где под сопкой затаился Андрей, внезапно повернул и сильными прыжками кинулся напрямик: увидел или почуял.

Вернувшись к нам, Андрей рассказывал: лежит он под осыпью, уперся на локти и, приподняв голову, наблюдает за Хабитусом. И до того, говорит, смешно смотреть, как хлопотливо проскочил вдали большой пес и другой раз проскочил, а морда у него очень озабоченная и внимательная.

Андрей подумал, что вот так же будет Хабитус работать и после настоящего боя, и постарался сделать собаке задачу потруднее: лег ничком, опустил голову и не стонет.

Подскочил Хабитус к Андрею, обнюхал его и тут же схватил зубами свой бринзель, ткнулся носом в его лицо: не встанет ли? Андрею было щекотно около уха и очень хорошо на душе – пес заботился о нем со всем старанием. Видит: не встает человек. Тогда Хабитус привалился к нему тем боком, где висела санитарная сумка: просит взять, что надо. Андрей чуть пошевелился. Тут Хабитус, наверно, сообразил, что дело обстоит неважно, надо спешить за санитаром, и побежал обратно. А мы, стоя около реки, увидели, как выскочил из травы Хабитус, обскакал вокруг товарища Рязанова и сел к левой его ноге. Рязанов взял у него изо рта бринзель и понял, что Хабитус нашел «раненого». Хабитус побежал напрямик и привел нас к Андрею.

Когда Андрей встал, обхватил голову собаки руками и сказал: «Спасибо за службу!», вот было у пса радости!

Однажды зимой, в большой мороз, пришел Андрей домой обедать. Окна у нас были покрыты веточками, листочками, легкими рисунками мороза, и солнце пламенно сверкало в изгибах этих морозных узоров. Весь год солнце садится против наших окон, только летом – направо от окон, к северо-западу, а зимой, когда путь его короче, – к юго-западу. Так сверкает у нас солнце в начале декабря, когда земля идет к зимнему солнцестоянию. В те дни закаты бывают ярко-красные, и по ним угадывают назавтра ветер и непогоду.

Лена сидела за столом у окна и, склонив голову набок, делала письменные уроки. Одно плечо ее было поднято выше другого, а ноги зацеплены за ножки стула. Стул покачивался. Это ей было настрого запрещено отцом и мною. Ко всему еще на коленях у нее лежала любимая ее белая кошка, что тоже во время уроков не поощрялось. От всех этих обстоятельств буквы плелись по строчкам вразброд, не соблюдая правил построения между двумя синими чертами. Однако Андрей ничего ей не сказал, а прошел прямо в спальню и позвал.

– Идите сюда, друзья! Есть у меня к вам интересное дело.

Пока мы шли через столовую, я все-таки Елене сказала, что все ее грехи мною замечены. Когда Лена делает что-нибудь не так, как полагается, я почему-то называю ее Еленой, а в хорошее время – Леной. Елена хотела было надуться: когда она виновата, ей сразу, как и многим ребятам и даже взрослым, не хочется в этом признаться, и тогда она дуется. Но постепенно к ней приходит понимание, в чем она неправа. Живем мы с ней дружно, но надо сказать, что она долгонько-таки раздумывает, прежде чем признает свою ошибку.

Поэтому я не услышала от нее ни ответа, ни привета, и кошку она демонстративно потащила с собой в спальню.

– Вот что, товарищи, – сказал Андрей, – хотели бы вы иметь хорошую собаку?

Лена от удивления даже кошку из рук выпустила, и та обиженно пошла к окну, вспрыгнула на подоконник, сделав вид, что интересуется воробьями, хотя через замерзшее стекло ничего не было видно.