Читаем Херсонес-Херсон-Корсунь (стихотворная повесть) полностью

Ты восседал на каменных скамьях,

Внимал охотно похвалам Сириска,

Ценил красоты в прозе и в стихах, И ты же бил раба почти без риска, Что он посмеет на тебя восстать:

В твоих руках — богатство, власть и сила.

Но не гордись: смогла вас уравнять

Во всех правах глубокая могила...

Текли года — некрополи росли:

Не только раб подвержен смертной каре...

Печальный вздох летит из-под земли

С надгробных плит с коротким словом «Хайре».

Три долгих века город процветал,

Торгуя рыбой, и вином, и хлебом.

Херсонесит на верность присягал

И клялся в том землею, морем, небом, Был независим, непреклонно-горд.

В кольце оград, как за надежной дверью, Он не дрожал от визга скифских орд

И не бежал в бою за элевтерью.

А скиф грозил, и рос его напор,

Керкинитиду и Калос-Лимену

Разграбил, сжег и, как лавина с гор, Удар обрушил в городскую стену.

Для Херсонеса долгая война

Была чревата гибельным исходом.

Его судьба была бы решена

Бесповоротно этим эпизодом...

В спектаклях Клио все предрешено, Как взлет Афин и низверженье Трои, Но ход событий, знаем мы давно,

Меняют часто случай и герои...

Направил царь Евпатор Митридат

Под Херсонес стратега Диофанта,

Фаланги три испытанных солдат,

Синопский флот с запасом провианта.

Кровавый путь железный акинак

Не прорубил по клерам Гераклеи:

В бою разбит Скилуров сын Палак,

Неаполь пал, захвачены Хавеи.

Когда в Боспоре бунт Савмак поднял, Стратег, не медля, кровь пустил Савмаку, За три похода напрочь разметал

Полчища скифов, навязавших драку.

Венком героя Херсонес почтил, Восславил, подвиг в мраморном декрете, А Митридату помощь оплатил,

Свою свободу приравняв к монете,

Надолго стал зависим от царя...

Закон ли правит или только случай —

Но все дела свершаются не зря:

Он разделил с рабами рабью участь.

Поднялись ввысь латинские орлы,

Распорот мир мечом коротким Рима.

От Понта до Геракловой скалы

Держава велика, необозрима.

Солдаты рвутся в бой под рев и свист, Мешают вместе кровь и пот соленый, Крушат преграды ядрами баллист.

Во все концы шагают легионы:

До Пиринеев, вдоль Сирийских гор, К снегам Бретани, по пескам Магриба

К каким пределам, до каких бы пор

Они еще вот так идти могли бы!?

В неронов год заняли тесный порт, На якорь став, равеннские триеры, И в Херсонес в числе пяти когорт

Вступил десант, вошли легионеры.

Лет двести сорок кованый сапог

Стирал до блеска плиты цитадели,

Взбивал в походах пыль степных дорог, Тревожил сон таврических ущелий.

Установил трибун Алкивиад

Для горожан посильные налоги:

Один — оплата девок для солдат,

Налог на воду, подать на дороги,—

Но город жил во власти солдатни,

Терпел лишенья и сносил обиды.

За что с лихвой отмерены они

Ему весами гневной Немесиды?

Театр как бойня — в нем идет резня, Актера в маске заменил убийца:

Под крик «Добей!», колено преклоня, Кончает раб-сармат раба-фракийца, Песок арены склеивает кровь,

Звучат проклятья, хрипы, ругань, стоны,—

Толпа питает к зрелищам любовь,

Когда бытуют зверские законы...

Здесь сам Климент, в молитвах по ночам

Глаз не смыкая, слышал брань и вопли, Когда громил язычник тайный храм.

Он — третий папа! — в бухте был утоплен.

Христогонитель Диоклетиан,

Корыстолюбец без стыда и чести,

Ссылал в Тавриду римских христиан

По наговору, по вражде, из мести.

От Херсонеса Флавий Тит Цельсин

Вдоль побережья, к дальнему Мисхору, Пробил в горах дорожный серпантин

К крутому мысу, ныне Ай-Тодору.

На пятачке обрывистой скалы

Грозой для тавров стали Харакены —

И в этом месте, за грядой Яйлы,

Три сотни лет дозорил Рим без смены.

Пиратский Понт, как будто, замирен

Немало банд разбойных перебито:

В нем — флот трирем и целый легион

Вооруженных до зубов гоплитов.

Но житель гор, устроив цепь засад, Где грабил фуры, где дубины махом

Кончал купца, где вырезал солдат —

Держал пути военные под страхом.

Настал конец владычества орла: Чреда атак вандалов, готов, гуннов

Державу Рима в клочья разнесла,

С нее как пыль величье славы сдунув.

Распался мир на Запад и Восток,

Напитан чуждой христианской новью.

Еще один истории бросок —

И пройден долгий путь к средневековью.

В дела людские и событий ход .

Порой природа вносит измененья —

Скрывает царства под разливом вод

И города —под пеплом изверженья,

Хамсин багровый тучами песка

Сжигает жизнь цветущих поселений, От мора гибнут грозные войска,

А не в боях, не на полях сражений...

Не натиск орд народов кочевых

Античный город ввергнул в пораженье –

Массивы стен и башен крепостных

В короткий миг смело землетрясенье.

Слепою силой не один квартал

Жилых домов разбит, как лбом тарана, На месте улиц — каменный завал,

На площадях — раздолье для бурьяна.

Прекрасным слыл античный Херсонес —

Ничтожным стал Херсоном в веке пятом.

Стряслась беда, но город не исчез

И возрождался дважды пред закатом.

Еще пройти немалый должен срок,

Когда он станет мертвым городищем, В письме уставном летописных строк

Еще мы Корсунь греческий отыщем...

Комит светлейший, некто Диоген,

По повеленью кесаря Зенона

Исправил кладку обветшавших стен

На деньги мытниц самого Херсона.

Кто знает, как-то преуспел комит

В работе сложной и достиг ли цели, Лишь серый камень с надписью гласит, Что он отстроил башню цитадели.

Юстиниан спустя полсотни лет