Воспев Эрека и Эниду,Ученым людям не в обидуОвидиев канон усладПереложив на новый лад,[121]Поведавший в подобном родеО соловье и об удоде,[122]И как надкушено плечо,[123]И как любила горячоИзольда[124] пылкого Тристана,Кретьен для нового романаОтменный отыскал сюжет:Грек, безупречный с юных лет,Благословенная натура,Любимец короля Артура,Достойный своего отца,Который покорял сердцаИ, верный своему призванью,Был в Англии, когда Бретанью[125]Именовали ту страну.Я свой роман с него начну.Блистал он мужеством счастливым,Согласно хроникам правдивым,Чей достоверный свод притомХраним в Бовэ Святым Петром.[126]Нам книги древние порукой:Обязаны своей наукойМы Греции, сомнений нет;Оттуда воссиял нам свет.Велит признать нам справедливостиЗа ней ученость и учтивость,Которые воспринял РимИ был весьма привержен к ним.В своем благом соединеньиОни нашли распространеньеУ нас во Франции теперь.Когда бы только без потерьИм сохраниться здесь навеки!Поныне римляне и греки,Избегнув суеты мирской,Остались в памяти людской,Поскольку нам живое словоНапоминать о них готово,Почти не зная перемен.Итак, начать готов Кретьен.Былое былями богато.Константинополем когда-то,Столицей греческою, встарьДостойный правил государь,И было у него два сына;Прямой наследник властелина,Был старший преисполнен сил,И стать он рыцарем решил,Взыскуя всей душою славы,Чтоб не делить ни с кем державы.Был назван Александром он.Меньшой Алисом наречен.Царь Александром звался тоже,(Нам правда вымыслов дороже) ;Танталой[127] мы бы стали зватьПочтенную царицу-мать,О ней рассказывая ныне,Но речь пойдет о старшем сыне,Который был настолько смел,Что вдруг желанье возымелСтать рыцарем, но нет, не дома:Бретань ему была знакомаПо слухам с некоторых пор:Его привлек Артуров двор.Героя не страшат препоны.Там благородные бароныЧислом, как месяцы в году,У государя на виду.Герою медлить невозможно,Его решенье непреложно,Царевич доблестный готовДостичь корнийских берегов,[128]Но перед тем как в путь пуститься,С отцом задумал он проститься,Смирил неукротимый нрав,Перед родителем представ.Отважный, гордый и прекрасный,Сын, собираясь в путь опасный,Царю промолвил в добрый час:«Отец, просить я должен вас,И в просьбе вы не откажите,Когда вы мною дорожите,Поскольку честь просить велит,Награду верную сулит,Чтобы достойный отличился».Отец ничуть не огорчился,Отец желал ему добра;Когда сама судьба щедра,Грешно родителям скупиться.Сыновней честью поступиться?Конечно, нет! Наоборот:Любовь свое всегда берет,И царь ответил: «Я согласен.Мой сын, просите! Стыд напрасен.Что вам я должен даровать?»Как было не возликоватьЮнцу, который, вне сомненья,Счастливый, чаял исполненьяСвоей излюбленной мечтыЗа счет отцовской доброты?«Отец, — он молвил, — я не скрою:Я тронут вашей добротою.Отец, признаться мне пора:Мне нужно много серебра,А также золота помногуБерут, по-моему, в дорогу;Еще нужней дружина мне,Особенно в чужой стране.Отец, в Бретань я собираюсь,И заслужить я постараюсьТам при дворе такой почет,Что в рыцари произведетМеня король без промедленья,Осуществив мои стремленья.Неопоясанный мечом,Не вижу радости ни в чем;И надевать стыжусь доспехи»...«Стремленьям вашим нет помехи! —Царь восклицает. — Сын мой, здесьПринадлежит вам город весь.Зачем нам с вами расставаться?Вы можете короноватьсяИ рыцарем хоть завтра стать:Вам лучше в Греции блистать.И вам в сиянии короныОхотно присягнут бароны;Почтят они, конечно, вас.Некстати был бы ваш отказ».Спешит юнец неугомонный,В своих решеньях непреклонный;Видать, не терпится юнцу.Так отвечает он отцу,Отбыть желая на чужбину:«Принять, конечно, не преминуЯ на прощание дары.Отец мой, будьте так добры!Вы пожелайте мне успеха!Одежды беличьего мехаВ дороге будут мне нужны,Понадобятся скакуны.Наверно, шелковые тканиВесьма понравятся в Бретани.Там, в этой рыцарской странеКороль Артур однажды мнеПрисвоит рыцарское званье;Душой владеет упованье,И удержать меня нельзя,В Бретань ведет моя стезя.Там государь среди баронов —Блюститель рыцарских законов.Таков, по крайней мере, слух.Сидящий сиднем явно глухК призыву сладостному славы,И путешественники правы.Отвага низких тяготит,Отважным страшен только стыд.Тот, кто по свету разъезжает,Свое добро приумножает.Не век мне дома вековать!Позвольте мне завоеватьХотя бы подступы к награде!Покой со славою в разладе».Сыновним пылом увлечен,Был счастлив царь и удручен.Того, кто хочет сыну блага,Такая радует отвага,При этом тягостно в груди,Когда разлука впереди;Но мыслям вопреки печальнымЦарь помнил, что первоначальнымСогласьем он себя связал,И сыну царь не отказал.«Мой сын, — сказал он, — к вашей славеПуть преграждать я вам не вправе.Перечить я не стану вам,Два корабля богатых дам.Пусть вам богатство помогаетИ к щедрости располагает».И юноша прекрасный рад:Так значит нет ему преград!Он будет снаряжен богато,Получит серебро и злато,И сверх того на этот разОтец дает ему наказ,Предписывая жить пошире:«Поверьте, сын мой, в этом миреЦарица Щедрость выше всех.Она приносит нам успех;Ее целебное влиянье —Всех добродетелей сиянье.Вы убедитесь без труда:Поможет щедрость вам всегда.Для знатных и богатых скупость —Наипозорнейшая глупость;И до скончанья наших днейЦарица Щедрость нам нужней,Чем знатный род и воспитанье.Уступит ей мирское знанье,И доблесть, и высокий ум,Сокровище глубоких дум,Величие самодержавных;На этом свете нет ей равных.Она прекрасней красоты.Так затмевает все цветыЦарица Роза свежим цветомНаперекор любым наветам.Царица Щедрость вознесетПитомца выше раз в пятьсот,Чем добродетели другиеИ начинания благие.Не перечесть ее заслуг.Перечислять их недосуг».И нет богаче снаряженья,Когда готов без возраженьяДать сыну любящий отецВсе то, чего просил юнец.Царица горестно вздыхалаС тех пор, как, бедная, слыхала,Что нужно сына провожатьИ этого не избежать.Зато, мечту свою лелеяИ ни о чем не сожалея,Скорбей не зная и тревог,Спешил юнец, как только мог;Сердечные забыл он узы;На корабли доставить грузыВелит он людям поскорейИ заготовить сухарейИ запасти вина и мяса,Не потеряв притом ни часа.Отплыть готовы кораблиОт берегов родной земли,И Александр, судьбой венчанный,Выходит на берег песчаный,Возглавив тех, кто вместе с нимОтбудет к берегам иным.Царь вышел, с первенцем не споря;Царица не скрывает горя,А моряки готовы в путь;Попутный ветер начал дуть,Погода хороша на диво;С отцом расставшись торопливо,С печальной матерью простясь,Ничуть при этом не смутясь,Хоть можно было бы смутиться,Спешил царевич в путь пуститься,И был он первым на борту.Отчаливают налету,И вдаль плывут под парусами,Овеянные небесами.Покуда с берега вдалиЕще виднелись корабли,За ними следовали взоры,Стремясь в пустынные просторы;И безутешная печальСледила, как уходит вдальКорабль, едва заметный в море;На берегу высоком вскореПришлось подняться на утес,Чтобы, не вытирая слез,Любовно, робко и тревожноСледить за ним, пока возможно.Судьбой царевич был храним,Господь в открытом море с ним;Он юношу не оставляет,Его ведет и направляет,Являя праведную цель.Так в море миновал апрель,И в первой половине маяЯвился, взоры привлекая,Английский берег им вдали;В порт соутгэмптонский вошли[129]Они, причаливая смело,Когда уже завечерело.И самый доблестный из нихБыл Александр, бодрей других,Которым становилось дурно,Когда бывало море бурно,Так что теперь они бледны,Измучены изможденыИ рады, страждущие души,При виде вожделенной суши.Гостеприимен этот брег:Нетрудно там найти ночлег.Гостей приветливо встречаютИ на вопросы отвечают:Мол, короля найти легко,Винчестер,[130] мол, недалеко,Дорога, мол, туда прямая.Речам приязненным внимая,Решили греки отдохнутьИ на заре продолжить путь.Царевич рано пробудился.Он поскорее снарядился,Не дав замешкаться своим,И, нетерпением томим,Бросая вызов отдаленью,Он поскакал по направленьюК Винчестеру во весь опор,Туда, где королевский двор;К полудню греки прискакали,Нашли того, кого искали.Доехав, спешились они;Оставив лошадей в тени,Они представиться спешили.(Высокомерьем не грешилиПри наилучшем королеИз всех, кто правил на земле).И прежде чем юнец назвался,Юнцом король залюбовался:Герой не может не пленять.Плащи решили греки снять,Обычаев не нарушая,Доверие к себе внушая.Гость, не успев заговорить,Сумел придворных покорить.Такою благородной статьюПохвастать перед высшей знатьюДостоин принц, не то что граф.И перед королем представ,Нарядом пышным, но пристойным,Осанкой гордой, станом стройнымТак выделялся каждый грек,Что все двенадцать человекНе посрамили господина:Под стать ему была дружина.Врожденной доблестью блеща,Красавец юный без плащаСебя нимало не роняет,Когда колени преклоняет,Честь воздает он королю.(Высокородного хвалю)Двенадцать на коленях тоже.Блюсти нельзя приличий строже!Царевич перед королемВ благоразумии своемНе посрамил своей державы:«Король, — сказал он, — если правыТе, кто повсюду славит вас,Готов сказать я без прикрас,Что в смысле слова самом строгомВы первый рыцарь перед богом.Из тех, кто верует в Христа,Вы самый знатный неспроста.Я внял призыву вашей славы;Приехал я не для забавы,Хотел бы вам я послужить,И если мною дорожить,Король, вы будете в грядущем,То, перед богом всемогущим,Хотел бы я дождаться дня,Когда бы в рыцари меняСвоей рукой вы посвятили;Не рыцарь тот, кого почтилиДругие званием таким.Король! Мы вам служить хотим!»Король ответил: «Не отринуНи вас, любезный, ни дружину.Вопрос вам, сударь, я задам:Откуда прибыли вы к нам,Взыскую столь достойной цели?»«Из Греции». «Да неужели?Отец ваш кто? Скажите мне!»«Отец мой — царь в моей стране».«Как звать вас, мы не разумеем».«Меня помазали елеем,Крещеньем к церкви привлеклиИ Александром нарекли».«Остаться вам я разрешаю,Сердечно вас я приглашаю!Здесь счастье вас, поверьте, ждет;Вы оказали мне почет,Друг Александр, сюда приехав,И я желаю вам успехов.Я вам скажу от всей души:По всем статьям вы хороши!Дружить мы будем, вне сомненья.Зачем коленопреклоненья?С колен извольте, сударь, встать!Здесь предстоит вам заблистать».Конечно, греки были рады.Им был отраднее наградыБлагожелательный прием.На службу принят королем,Царевич королю по нраву,А это предвещает славу.И каждый доблестный баронБыл Александром покорен.Себя ведет он безупречно,И каждый рад ему сердечноИ счастлив подружиться с ним.Говеном[131] Александр любим.В нем сам Говен души не чает,Он грека другом величает.От родины своей вдалиПриезжие приют нашлиУ горожанина под кровом,Где можно жить на всем готовом.Утехи грекам суждены.Привез достаточно казныС собой царевич тороватый.Он жил, как человек богатый,Совет отцовский оценилИ всех щедротами пленил.Скупиться доблестному тошно.Он жил беспечно, жил роскошноИ, не стесняясь, тратить мог.Царевич был душой широк,И восхитил он всех придворных.Он всем дарил коней отборных;Отменных греческих коней,Которые других ценней,Дарил направо и налево.И сам король и королева,И все придворные подрядК царевичу благоволят.Как говорится, шел он в гору.Король задумал в эту поруВ Бретани снова побывать.[132]Баронов он велел созвать,Дабы решить без промедленья,Кому вручить бразды правленья,Кто будет Англию блюсти.У благородных кто в чести?И все они, как мне известно,Решенье приняли совместно:Один сеньор во всей стране,Ангре, граф Виндзорский,[133] вполнеДостоин править целым краем.Мол, графу все мы доверяем.Не возражал король ничуть;Власть передав, пустился в путь.Конечно, не без королевы.Ее сопровождали девы.Бретань монарха заждалась.Бретань веселью предалась.Повеял ветер на просторе.Вновь Александр отважный в море:Он состоял при короле.На том же самом кораблеПри королеве, по преданью,Была девица по прозваньюЗолотокудрая Любовь,[134]— Моим словам не прекословь —Пренебрегавшая любовью.Не поведет, бывало, бровью,Красавцев не желает знать,Достойных рада прочь прогнать.Но если дева так прекрасна,Она противится напрасноТому, чья пагубная властьСулит ей в будущем напасть.Амур в неукротимом гневеСтоль своенравной, дерзкой девеВысокомерья не проститИ непременно отомстит.Смеясь над гордостью былою,Пронзил он деве грудь стрелою;Она дрожит, она бледна,Любить она принуждена.Нет на земле недуга злее.Стал Александр ей всех милее,Но как взглянуть ей на него?Говена, брата своего,Золотокудрая стыдится.Гневить Амура не годится!Амур безжалостно казнит.Она глаза свои винитВ том, что теперь она сгорает.(Амур заносчивых карает!)В слезах глаза свои виня,Скорбит она: «Предать меняВы, вероломные, решили.Передо мной вы согрешили.То, что я вижу, мне во вред.Во вред мне зренье? Это бред!К моей погибели пристрастны,Глаза мне разве не подвластны?Да если я моим глазамХоть на мгновенье волю дам,Сама-то я чего же стою?Амур овладевает мною,Привык он слабых побеждать.Не видеть — значит не страдать.Ах, если бы я не глядела,Своим бы сердцем я владела.Не вопрошать же мне самой,В кого влюблен любимый мой.Любимый? Пусть я не любима,Но если мною только зримаПленительная красота,Люблю я? Вот уж клевета!Такое утвержденье ложно,Когда тремя словами можноПодобный вымысел разбить:Нельзя глазами полюбить!Глаза-то в чем же провинились?Лишь в том, что сердцу подчинились.Повиновенье — не вина.Винить безвинных я должна?Конечно, нет! Я засмотреласьИ ненароком загореласьВ угоду сердцу моему.Никак я сердца не пойму.Его судить мне надо строже.Ему меня пытать негоже.Меня пытать? А я сама?Я, кажется, схожу с ума!Как будто нет мне больше воли,Как будто хочется мне боли!Мне хочется? Да я в бреду!Такую одолеть беду!Нет без Амура мне подмоги.Других сбивает он с дороги,А мне укажет верный путь?Мне, наконец, к нему примкнуть?Мне, пострадав от вероломства,Искать подобного знакомства?Нет, это вовсе не по мне!»Сама с собой наединеС душой своей вступает в спорыИ с ней ведет переговоры,И ненавидя, и любя;Она, как будто вне себя,Себе самой противоречит;Амуру, бедная, перечит,Не ведая, что в свой чередНад Александром верх беретЗавоеватель непреклонный.В нее, влюбленную, влюбленный,Царевич не подозревал,Что вместе с нею тосковал.Любовь такая превосходна,Когда в признаниях свободна;Безмолвием облеченаСтрадать любовь обречена.И королева замечает:Обоих что-то удручает.Он бледен, и она бледна;И в нем и в ней болезнь видна,И королева в этой хвориВинить предпочитает море[135],Хотя надежда не слабейСреди обманчивых зыбей.Амура море не порочит,Лишь соглядатаев морочит,Амур влюбленных заморит,А в море марево царит,Так что не видно супостата,Как будто море виновато.Невиноватого корят.При этом оправдаться радТот, кто действительно виновен.Запятнан тот, кто безгреховен,А кто греховен, тот лукав,И виноватый словно прав.Пусть море синее бурливо,Винить его несправедливо.Золотокудрая бледнаЛишь потому, что влюблена.Когда корабль достиг причала,Бретань властителя встречала.Достойный всяческих похвал,Народ бретонский ликовал.Понятен мне восторг подобный,Но, посвятить рассказ подробныйПредпочитая королю,Вниманья больше уделюТеперь не королю Артуру,А тем, кто бой дает Амуру.Любовью Александр томим.Недугом одержим таким,Безмолвно боль превозмогая,Судьбы своей не постигая,Вздыхает он, тоскует он,Красавицы со всех сторон,Благовоспитанны, спокойны,Своей монархини достойны.Одна из них всему виной.Себе на горе с ней однойЦаревич говорить не смеет,При ней, застенчивый, немеет.Молчит она сама при нем.Обоих жжет любовь огнем,Открыться только невозможно.Блаженству противоположноГоренье, скрытое в груди,Когда велит любовь: «Гляди!»Хотя глядеть не подобает,И беззащитный погибает:Взглянуть желая, не глядит,А поглядев, себе вредит,Как будто мучает подмога.Не уберечься от ожогаВблизи подобного огня,Который жжет, к себе маня.Сама себя любовь питаетИ неуклонно возрастает.На убыль не пойдет она.Пускай стыдом затаена,В безмолвии любовь окрепла.Огонь, покрытый слоем пепла,Отнюдь не склонный потухать,Напротив, рад заполыхать.Тоску влюбленные скрывали,Без всяких жалоб тосковали.Когда придворные вокруг,Таила тягостный недугНевозмутимость напускная.Тем тяжелее скорбь ночная.Судьба влюбленных такова.Я вам поведаю сперва,Как Александр в ночи томитсяИ как Амур над ним глумится,Внушив отчаянье и гнев,Украдкой сердцем завладев,Которое всего дороже,Так что покоя нет на ложе.Царевич, глядя в темнотуИ вспоминая красоту,Скорбит среди уединенья!«Я полоумный? Нет сомненья!Безумец я? Безумец, да!Я сам себе хочу вреда.Вслух объясниться не умею,Заговорить — и то не смею.Я, затаив болезнь мою,Себя безумцем признаю.Незнанье собственных желаний —Причина бедствий и страданий.Как можно боль свою скрыватьИ на подмогу громко звать?Безумец чахнет и слабеет,Подмоги попросить робеет,Хоть помощь есть наверняка.А как назвать мне чудака,Который лучшего взыскуетИ скорбь находит и тоскует?Кто даст ему благой совет,Когда надежды нет как нет?Вот в чем скорбей моих причина,И тут бессильна медицина.Когда укоренится хворь,Не помогают, спорь не спорь,Бальзамы, корни, зелья, травыОт этой пагубной отравы;И безнадежно мы молчим,Когда недут неизлечим.Неизлечим? Неправда это!Да попросить бы мне совета,Пойти бы вовремя к врачу,Чьим наставлениям хочуДовериться душою всею.Хочу и все-таки не смею!А кто не смеет уповать,Тому в беде не сдобровать.Не диво, если я страдаю,Когда в отчаяньи гадаю,Каким я горем омрачен.Не знаю, чем я удручен.Не знаю? Нет, я знаю, знаю,Амура в муках обвиняю.Амура? Что за ерунда!Он милостивым слыл всегда,Мол, все в Амуре благотворно.К другим он милостив, бесспорно.А мне преподал злой урок;Амур, по-моему, жесток,Амур не милует, карает!Безумец тот, кто с ним играет.Я незадачливый игрок.Игра мне, грешному, не в прок,В нее втянулся я невольно,И вот Амур мне сделал больно.Что если бросить мне игру?Я исцелюсь, а не умру,Но как добиться исцеленья?Амур мне делал наставленья,Он должен был меня карать.И мне Амура презирать?Клянут бездумные науку.Претерпевать согласен мукуЯ в чаяньи грядущих благ.Амур — наставник мой, не враг!Не враг? Но бьет он смертцым боем,Пытает хладом, жжет он зноем.И мне пожаловаться грех?Нет! Враг подобный злее всех.Меня, свирепый, истязает,Он сердце мне стрелой пронзает.Для человека плоть — броня.Как супостат попал в меня?Я вовремя не отвернулся,Он в плаз попал, не промахнулся,В глаз? Но тогда бы глаз болел!И правый глаз, и левый цел,Тогда как сердце заболело.Весьма запутанное дело!Попал стрелок не в бровь, а в глаз,Но цел мой глаз на этот раз!Через него проникло жало,Но только сердце пострадало,Как будто легче ранить в грудь,Чем беззащитный глаз кольнуть.И подтверждают рассужденья:Свет не наносит поврежденьяГлазам, не ведающим зла.Глаза для сердца — род стекла.Стекло как прежде невредимо,Хоть пропускает все, что зримо:Стекло зовется фонарем,Коль за стеклом свечу зажжем.Свеча в груди — вот сердце наше.Я фонаря не знаю краше.Фонарь погаснуть обречен,Когда со свечкой разлучен.Но тем светлей фонарь зажженный,Во тьму ночную погруженный;И свечка, за стеклом горя,Не повреждает фонаря.Окно блистает по-иному,Открытое лучу дневному.Пускай стремителен и жгуч,Окна не разбивает луч;И не своим, а внешним светомЖивет окно по всем приметам.Конечный вывод предварю:Окну, а также фонарю,Зерцало сердца, глаз подобен,Воспринимать вполне способенОн свет в сердечной глубинеИ виды разные извне;Открытый каждому предмету,Он различает их по цвету;Распознает он цвет любой:Зеленый или голубой,Пурпурный цвет и цвет багряный,Умеет выявлять изъяны,Благое к сердцу приближать,Стремясь дурного избежать.Мой глаз, по-моему, предатель.Ему милее неприятель.Мой глаз впустил мне в сердце луч,Который слишком был могуч;Мне сердце мигом изменило,Себя плененным возомнило,И предалось оно врагу.Своим я верить не могу,Когда приходится мне туго.Три самых верных в мире друга,Глаза и сердце на войнеПитают ненависть ко мне.О боже, боже! Что такое?Со мной враждуют эти трое,Убить грозят меня свои,Со мной ведут они бои.Передо мною провинились,С моим врагом объединились.Когда на стороне врагаНеблагодарный твой слуга,А ты злодею доверяешь, —Ты все на свете потеряешь.Теперь пора мне уяснить,Как должен я стрелу ценить,Которая меня сразила,Хоть недостойного пронзилаСтоль совершенная стрела,Что меркнет перед ней хвала,И описать стрелу мне трудно.В ней все прекрасно, все в ней чудно.Хоть постараться я готов,Не нахожу достойных слов,И тщетно все мое горенье.В своем роскошном опереньиСтрела, роскошная сама,Столь, несравненная, пряма,Что для взыскательного взораРовнее в мире нет пробора.Под стать пробору волоса.Вот безупречная краса!В разгаре дивного полетаКак будто блещет позолота,Но позолоты нет как нет.Цвет золотой — природный цвет,Которым блещет оперенье,Вернее, кудри, озаренье,Которым я живу с тех пор,Как в море зачарован взор.Сокровище какое, боже!Нет в мире ничего дороже.И мне желать богатств мирскихПри виде ценностей таких?Мне позабыть мою стихиюИ предпочесть Антиохию?[136]Нет! Оперенная стрелаНа этом свете мне мила.Меня пленяет оперенье,Но, при ближайшем рассмотренья,Наверно, прелести видны,Которым вовсе нет цены.Как быть моим глазам печальным?Назвать бы мне чело зеркальным,Но только ясное челоПо воле божьей превзошлоНе только зеркала, — топазы,Затмив смарагды и алмазы.А что касается очей,Они подобие свечей!Неописуемые свечи!Стыжусь моей бессильной речи.Неописуемы уста,Чья солнечная красотаВсе остальное затмевает.В садах нередко так бывает:Весною роза всех виднейТускнеет лилия при ней.Лик, словно лилия, тускнеет?Нет! Словно солнце, пламенеетУлыбка, потому-что ротСияет множеством щедрот:Недаром зубы мне блеснули,Один к другому так прильнули,Как будто снежной белизной,Сверкая, блещет ряд сплошной.Вот ювелирная работа!Слоновой костью неохотаСегодня любоваться мне,Коль серебро еще в цене.Всего не высказать словесно.В ней все поистине чудесно,И славить можно без концаЧерты прекрасного лица,Уподобляя чуду чудо.Упомянуть хрусталь не худо,Хрусталь, однако, перед нейПростого камешка бедней.А золотистый этот локонНежнее шелковых волокон.Лишь до застежки мне виднаПленительная белизна,Которая подобна снегу.Сулит она такую негу,Что был бы я совсем здоровПри виде сладостных даров,Когда бы только не покровы.Ах, как, ревнивые, суровы!Не вся знакома мне стрела,Чьим совершенствам нет числа.Наказан я самой судьбою.Амур меня прельстил резьбоюИ оперенье показал,Когда стрелой меня пронзал.Стрела всегда в своем колчане.Ее надежно скрыли ткани.Колчан — девический наряд.Сраженный, жизни я не рад.Роптать, по-моему, бесчестно.Такой твердыни, как известно,С наскоку не завоевать.Амура нужно мне призватьИ у него просить пощадыИ терпеливо ждать награды,Как будто враг — мой лучший друг.Так полюбил я свой недуг,Что предпочесть ему здоровьеГотов я при одном условьи:Когда бы вдруг меня спаслоТо, что болезнь мне принесло!»Так сетует ночной пороюНаш Александр, но я не скрою:Когда вокруг ночная тьма,Девица сетует сама:И сердце невзначай расстроя,Любовь ей не дает покоя,И в ней самой кипит раздор.Невыносимый этот спорПоследних сил ее лишает,Отчаянье душе внушает,Так что надеяться не в мочь.И плачет, бедная, всю ночь.Трепещет, мечется, вздыхает,А сердце в ней не потухает,И остается только впредьЕй в сердце пристальней смотреть,В котором, враг неодолимый,Царит Амур неумолимый.Девица в сумраке ночномРаздумывает об одном,Так что недолго помешаться.И возражать и соглашатьсяОпять она принуждена,Безжалостным осаждена:«Я помешалась? Он прекрасен!Так что же, значит, он опасен?Допустим, юноша красив,Разумен, доблестен, учтив,При чем тут я? Мне горя мало.Стеречь мне вовсе не присталоСокровищ, вверенных ему,Которых я не отниму.Не отниму? Зачем лукавить?К ним предпочла бы я прибавить.Будь этот юноша умен,Как царь премудрый Соломон,И наделен прекрасным телом,Красивый самый в мире целом— Благая часть, но только часть! —Когда бы мне господню власть,Обрел бы не без основаньяОн все на свете дарованья.Но если это не вражда,Любовь мне, значит, не чужда?Чужда без всяких оговорок!Он мне совсем не так уж дорог.Тогда зачем же день за днемМне думать и мечтать о нем?Да это просто наважденье!Его увидеть — наслажденье!Он затмевает остальных.Какое дело мне до них!Он, значит, мне других дороже,И я люблю? На то похоже!Не знаю, кто сравнится с ним.Он мной, наверное, любим.Любим? Так, значит, я смириласьИ супостату покорилась,Хоть послушанье мне претит?Как только враг меня смутитВ своем свирепом озлобленья,Бессмысленно сопротивленье;Очаровательный жесток.Меня страшит его наскок.Уж я ли не сопротивлялась!К сраженью предуготовлялась,И мне поникнуть перед ним?Что делать? Враг неотразим.Во избежанье неудачиКак мог он действовать иначе?Отвергнут был он дерзко мнойИ на меня пошел войной,Завоевал мою гордыню,Как неприступную твердыню,И у него теперь в пленуЯ, проигравшая войну.Теперь нельзя мне жить беспечно.Служить я буду безупречно.Амур, на хитрости горазд,Урок мне добрый преподаст.Былая гордость бесполезнаСо всеми буду я любезна,Когда велит мой господин,[137]Хоть по душе мне лишь один.Велит Амур во всех влюбиться?Нет, это значит с толку сбиться.Всех одинаково любитьАмура значит оскорбить.Он мне такое дал прозванье,Чтобы внушить мне упованье,Которым помыслы живут.Недаром, знать, меня зовутЗолотокудрою Любовью;На зло людскому суесловьюЛюбовью надлежит мне быть,И невозможно не любить.Самой судьбою многомудройЯ названа Золотокудрой,И мне на это грех роптать.Прозванью моему блистать!Оно как будто не простое:Сияние в нем золотое.По имени зовут меня,Любовь и золото маня.Так мне сопутствует, блистая,Любовь, но только не простая;Мне повторяют вновь и вновь,Что золото мое — любовь!Невиданная позолота!Где слава, там всегда забота.Амур меня позолотил.Любви обрек и посвятил,Меня сподобил дарованья,И чтобы моего призваньяПренебреженьем не сгубить,Мне полагается любить.Любить? Кого? Вопрос уместный!Того, кого велит Прелестный!Вовек другим я не пленюсь.Но как я с милым объяснюсь?Когда я сердца не открою,Как он узнает, что со мною?Неужто мне заговорить,Чтобы любовь мою открыть?Заговорить? А где стыдливость?Столь непристойная болтливостьДля всякой женщины — позор.Какой бы на себя укорЯ навлекла, проговорившись,Безумной страсти покорившись,Как полоумная, в бреду,Приговоренная к стыду!Нет, лучше мне молчать, как видно,Мне признаваться первой стыдно,И совесть у меня чиста,Покуда замкнуты уста.Самой в любви признаться — низость!В любви дороже стоит близость.Себя не следует ронять.Но как тогда ему понятьТо, что, по-моему, понятно?И впредь скорбеть мне, вероятно,И в сокрушеньи молча ждать,Когда загадку разгадатьОн без подсказки ухитритсяИ заприметить умудритсяТо, что влюбленный сам готовУсвоить без обиняков.Что это я сказала сдуру?Не просто угодить Амуру,Который требует заслуг,Тогда как слово — праздный звук.Сама теперь я убедилась,Как мне наука пригодилась.Любви дичилась я сперва,Не помогали мне слова,И я научена расплатой.Скоту рабочему оратайНе позволяет отдыхать.Вот каково быкам пахать!Сомнение меня пугает:А вдруг он мной пренебрегает?Боюсь напрасного труда!Я в море сеяла тогда,Хоть каждый знает превосходно,Что море, как зола, бесплодно.Подать бы мне ему намек,Чтоб догадаться милый мог,О ком грущу, о ком гадаюИ почему я так страдаю.Я, безрассудная, скорблюЛишь потому, что я люблю,Пускай любимым не любима,Любовью все-таки томима».Скорбит она, как он скорбит.Приняв невозмутимый вид,Ведут игру одну и ту же.Им плохо днем, им ночью хуже.Молчать влюбленным тяжело,А время неприметно шло,И вскоре лето миновало.Едва отпраздновав начало,Воздав едва Бретани честь,Принес октябрь дурную вестьИз Лондона и Кентербери,Необозримые потериВсем верноподданным суля,Весьма встревожив короля.Поведал государю вестник,Что изменил ему наместник,Что, собираясь воевать,Он поспешил войска созватьИ в Лондоне обосноваться,Отнюдь не думая сдаваться.Король внезапной вести внялИ на дурной совет пенял,Собрав баронов пристыженных.Он упрекает приближенных,Напомнив им, по чьей винеБыл властью облечен в странеПредатель хуже Ганелона,[138]Так что в опасности корона,Когда поруган был закон,И королю грозит урон.Бароны правде подчинились,Единодушно повинились,Поскольку явно был во вредИх опрометчивый совет.Какие крепостные стеныОт непредвиденной изменыТеперь монарха защитят?Бароны в бой вступить хотятИ государя заверяют,Что непременно проиграютИзменники подобный бойИ не удержат за собойЗемель, захваченных обманом.Грозит возмездие смутьянам.И всех призвал король на брань,И всколыхнулась вся Бретань.Все принялись вооружаться.Всегда за короля сражатьсяБретонец доблестный готов,И возле самых береговБретань воинственная в сборе.Там корабли закрыли море,Так что не видно волн морских.И в шуме голосов людскихСтан простирается прибрежныйПеред войною неизбежной,Как будто выступил в походВесь этот преданный народ;Чуть кораблей не накренили,Английский брег заполонили.Царевич тоже в бой спешилИ короля просить решил,Чтобы свершилось упованье,Чтоб грекам рыцарское званьеКороль британский даровал.Царевич спутников созвал,Возглавил их, как будто старший,И зашагал в шатер монарший.Король перед шатром своим,Изволил обратиться к ним,(Он был приветлив неизменно) :«Вы мне скажите откровенно:Что вам угодно, господа?»Промолвил Александр тогда:«Мой государь! Вы нас простите!Как подобает, посвятитеСкорее в рыцари вы нас!»Король ответил: «В добрый час!Весьма похвальное стремленье.Тут неуместно промедленье».Им всем король добра желал.Он за доспехами послал,И вот принесены доспехи.Для подвигов; не для потехиОружье всем король вручил,Доспехи каждый получил.Гордится каждый снаряженьем,Конем, броней, вооруженьем.В своей воинственной красеЦаревич снаряжен, как все.На ощупь и на вид отменны,Его доспехи равноценныДоспехам греков остальных(Пример для рыцарей иных!)И все тринадцать в пылком рвеньиСвершить готовы омовенье,Не побоявшись волн морских;Никто не грел воды для нихВ каком-нибудь огромном чане.Омылись в море, словно в бане.Монархиня такую вестьОтрадной не могла не счесть;Она царевича хвалила,К нему весьма благоволила.Спешит она сундук открыть.Что Александру подарить?Достойного вселенной целой,Рубашкой шелковою белойЕго пожаловать не грех.(Такой подарок лучше всех).Была рубашка шита златом.В подарке этом тороватомСкрыт волос, ниточка на вид,Чьим тонким золотом обшитБыл ворот вместе с рукавами.Чей волос? Угадайте сами!От вас я, впрочем, не таю,Что к бесподобному шитьюЗолотокудрая причастна.Как рукодельница прекрасна!Не каждый распознать бы мог,Где блещет нить, где волосок.Золотокудрая не знала,Что золотом своим пленялаТого, кто был бы восхищен,Когда бы только ведал он,Какого удостоен дара,Исполнен сладостного жара.Когда бы только взять ей в толк,Кого оденет этот шелк,Она бы предпочла, бесспорно,(Что для прекрасной не зазорно)Тот волос всем своим власам.Но Александр не знает сам,Какой подарок получает.Тот, в ком она души не чает,В неведеньи, как и она.Тоска влюбленным суждена,И неизвестно, в чем подспорье.Рубашку принесли на взморье,От королевы, говорят.Конечно, был царевич радИ, к ней питая уваженье,Ценил ее расположенье.Когда бы мог он разглядеть,Каким сокровищем владетьОн удостоился отныне,Приверженный своей святыне,Торжествовал бы день и ночь.Ручаться в этом я не прочь.Царевич медлить постыдился,Тотчас оделся, нарядился,Двенадцать спутников созвав;И был он совершенно прав,Когда пошел в шатер просторный,Как сделал бы любой придворный,Дабы предстать пред королем,Который видел друга в нем.И королева для началаВзглянуть на рыцарей желала;Был каждый рыцарь очень мил,Но всех царевич наш затмил.Вестям внимает рыцарь новый,За короля стоять готовый;Король на Лондон двинул рать,Успев своих людей собрать.Но граф Ангре не унывает,Своих он тоже созывает,Не признает своей вины.Изменник, жаждал он войны,Однако вскоре был встревожен.Узнав, что город ненадеженИ Лондона не удержать,Преступник предпочел бежать.Тогда своих собрал он присных,Всем горожанам ненавистных,Весь Лондон разорил до тлаИ скрылся, преисполнен зла.До короля доходят вестиО том, что справедливой местиСтрашится дерзкий супостат;Изменник слишком виноват,Чтоб верить собственной охране.И терпят голод горожане,Когда пустует каждый ларь.В ответ промолвил государь,Что не предвидит искупленьяОн для такого преступленьяИ что предателя казнит.Страх супостата леденит,Обороняться заставляет.Поспешно Виндзор укрепляетПреступник, помня свой удел,В своем смертельном страхе смел.Изменник рад перед войноюУкрыться за стеной двойною,Как будто защищает ровТого, кто духом пасть готов.И веселей приободреннымЗа частоколом заостренным.Три месяца работа шла,Их козням не было числа;Защитой служит вероломнымГлубокий ров с мостом подъемнымИ неприступный частокол,Где каждый кол — дубовый ствол.Любой таран вратам не страшен.Средь каменных высоких башенТаких не сыщешь и теперь.Окована железом дверь.Преступники в ожесточеньи.У самой Темзы ополченье.Войска стоят на берегу,Грозят коварному врагу,Расположенье войск несметных,Луг весь в наметах разноцветных,Как будто к празднику зажжен,Рекою пламень отражен.Враждебный замок окружают.Вдруг верховые выезжаютОттуда словно погулять,Как будто всюду тишь да гладьИ не пристало на досугеВ тяжелой выезжать кольчуге.У каждого копье да щит.У всех при этом дерзкий вид.Заносчивые петушатся,Нисколько, дескать, не страшатся,Гарцуют лихо, щегольски.С другого берега рекиНаш Александр на них взирает.Он сразу греков собирает,Которым слава суждена.Я назову их имена:[139]Корнелий, греками любимый,Акордий непоколебимый,Микенец Небунал потом,Афинянин Акоридом;Включала верная дружинаСалоникийца Феролина;К ней Халцедон принадлежит,И Пинадель, и Парменид,Ророн и Нериоль с Переем.«Друзья! Неужто мы не смеем, —сказал им Александр в упор, —Сбить с этих щеголей задорСегодня в честном столкновеньи?Сколь дерзкое поползновенье:На наш рассчитывать испуг!Задирам этим без кольчугДразнить нас будет неповадно,А то, признаться, мне досадно:Что если вправду мы смешны?Мы только что посвященыИ не пронзали даже чучел.Давно такой покой наскучилНеискушенному копью.Нам побывать пора в бою.Мой щит ни разу не расколот.Что ж, значит, я сражаться молод?Эх, господа! Чего мы ждем?На них давайте нападем!Вот брод! Смотрите! Вы согласны?»«Раздумья долгие напрасны, —Сказали греки. — Решено!Друзьям отстать от вас грешно».Мечи берут, коней седлают;Все в битву ринуться желают.Отважных битва веселит.У каждого надежный щит.Когда сражаешься храбрее,Копье в твоих руках острее.Пересекают мигом брод.Сразят неопытных вот-вот.Злодеи копья наклонили.Но нет! Себя не уронили,Не сплоховали новички.Сноровке вражьей вопрекиВрагов нахрапом сокрушают;Играючи, опустошаютТринадцать седел в тот же миг.Подобный пыл врасплох застигТех, кто, в себя поверив слишком,Причислил рыцарей к мальчишкам.И не могла не ликоватьМонарху преданная рать.Все восхищаются недаромУмелым рыцарским ударом;Готовы сами в бой вступить,Дабы победу закрепить.Но смяты яростным напоромБежали пешие с позором;От смерти, впрочем, не спаслись,За ними греки погнались,На всем скаку кололи, били,Мечами головы рубили.Был Александр отважней всех,И, довершая свой успех,Он четверых берет живыми.Располагая таковыми,Других прикончив беглецов,Не хоронил он мертвецов.Своим успехом окрыленный,Он королеве благосклоннойСвой первый подвиг посвятил,И королеву посетил,Ей предоставив этих пленных,Еще недавно столь надменных.Надеясь короля смягчить,Она велит их заточить.Все Александра похвалили,Чью славу греки разделили.Царевич доблестный учтив.Отвагой войско восхитйв,Он королеве угождает,К ней пленников препровождает,Грозила пленникам петля,Как всем, кто предал короля,Который в справедливом гневеПеречил доброй королеве.Он государыню призвалИ в двух словах растолковал,Всем рассужденьям зная цену,Как надлежит карать измену.Покуда длился разговор,Ничуть не походя на спор,В шатре роскошном королевыСидели рыцари и девы.Двенадцать греков не мудрят,С красавицами говорят;Лишь Александр молчит несмело:Золотокудрая сиделаПочти вплотную рядом с ним,И был царевич недвижим.Девица с ним сидела рядом,Давно своим смущенным взглядомТончайший волос распознав,Которым ворот и рукавОбшиты были неприметно.Заговорить бы ей приветно,Открыв ему секрет шитья!А вдруг ей стыд не даст житья?Нет, говорить, наверно, хуже.И как назвать его к тому же?Речь надо именем начать.Куда пристойнее молчать!Сама с собой в раздоре снова:«Как мне начать? С какого слова?Назвать по имени? Зачем?А вдруг в ответ он будет нем?Назвать его любезным другом?Нам друг дается по заслугам.Я с ним дружна? Конечно нет!Наложен для меня запретНа это наименованье!Как сладостно его прозванье!Взять и сказать бы просто «Друг!»Заранее берет испуг...Однако кем запрет наложен?Никем! Так значит страх мой ложен?Нет! Говорить я не решусь.Солгать при этом я страшусь.Солгать? Но как солгать возможно?Неужто в сердце чувство ложно?Но разве друг без друга — друг?Пустое слово — жалкий звук.Ко мне бы другу обратиться,И страх мой ложный мне простится.Вслух высказав мою мечту,Прозванью имя предпочту.Бог знает, что со мной творится!Кровь ненароком загорится,Так что при всех я вспыхну вдруг,Его назвав «любезный друг».В своих раздумиях очнулась,Когда монархиня вернулась;И Александр узнать спешил,Зачем потребовать решилКороль к себе злосчастных пленных,А то, признаться, жаль презренных.И королева говорит:«Мой Друг! На них король сердит.Вина преступников сказалась.Я пленных выдать обязаласьБез промедленья королю.Всех четырех к нему пошлю.Не помогает нам строптивость,Когда король —за справедливость».День беспокойный миновал.Наутро государь созвалВсех рыцарей своих примерных,Вассалов доблестных и верных,К большому своему шатру,И все, собравшись поутру,Смутьянов четырех судили;Вину злодеев подтвердили,Но как изменников карать?Повесить? Кожу с них содрать?Еще мучительней сожженье.Но дал король распоряженьеИзменников четвертовать,Чтобы не смели уповатьДругие в замке, видя это:Мол, песня ваша тоже спета.Суров король на этот раз.Вассалам дав такой приказ,Король как будто спохватился,И к Александру обратился:«Любезный друг! Признать пора,Как отличились вы вчера,Блеснув отвагой в нападеньи.Вы заслужили награжденье.Достойны вы моих похвал.К вам переходят под начал,Чтоб состоять у вас в дружине,Пять сотен рыцарей отнынеИ тысяча других бойцов,Лихих валлийских молодцов.Срок дайте, вас я короную.Покуда в Грецию роднуюНе возвратились вы царем,В Уэльсе быть вам королем».И Александр был рад награде.Он, прямо скажем, не в накладе.И каждый грек награде рад,Все короля благодарят;Достоин Александр короны,Согласны в этом все бароны:Король достойных отличал.Пока царевич привечалВсех тех, кто под его началом(Теперь уже в числе немалом),Запел пронзительно рожок,Глашатай боевых тревог.Начальник может положитьсяНа тех, кто рад вооружиться.Хороший воин и плохойВступить готовы были в бой:Отважные сыны Бретани,Шотландцы, как и англичане,Десятки тысяч верных душ.Такая пагубная сушьВ тот год природу одолела,Что даже Темза обмелела:В ней рыбы плавать не могли,На мель садились корабли.В такую пору переправа —Для смелых ратников забава.Пересекают реку в брод.Не захватить нельзя высот,Когда войска среди долины.Встревожились не без причиныТам, за стеною крепостной,Обречены своей виной.И на глазах у осажденныхЧетвертовали осужденных.Привязан к четырем коням,Скакавшим дико по камням,Был каждый вскоре четвертован.Подобный жребий уготованВсем тем, кто подло изменил.Изменник в замке приуныл,Однако вовсе не смирилсяИ королю не покорился,Напротив, бой решил принятьИ замок свой оборонять,Осады не страшась упорной,Поскольку гибели позорнойКороль разгневанный обрекТого, кто честью пренебрег.В крови среди лугов зеленыхОстанки жалкие казненныхНикто не станет подбирать.Король на приступ двинул рать,Однако приступ неудачен,И понапрасну труд затрачен;В защите враг понаторел.Стреляли, не жалея стрел.Летели стрелы, камни, дроты;И самострел не без работы,И дальнобойная праща,Как будто дождь, весь день хлеща,Шел вперемешку с градом крупным;Казался замок неприступным.Напрасный бой весь день кипел.Никто в бою не преуспел.Напор, сноровка, все некстати.Тогда своей усталой ратиКороль изволил возвестить:«Кто сможет замок захватить,Тот, обретая милость нашу,Получит редкостную чашуВ пятнадцать марок золотых»[140].Задание не из простых,Но подвиг стоит этой чаши.Сокровищ нет на свете краше.Само изделье таково,Что лучше злата мастерство.Искусство выше разуменья,Но драгоценнее каменья,Снаружи блещущие так,Что каждый жаждет этих благ,Мечтая завершить осаду,При этом заслужив награду.Награда ратника влечет.Милее рыцарю почет,Который тех вознаграждает,Кто ради славы побеждает.Всегда вечернею поройУ королевы наш геройБывал, как рыцарю прилично;И в этот вечер, как обычно,Сидел он, скромный, рядом с ней,Напротив них еще скромнейЗолотокудрая сиделаИ на любимого глядела,Так что казался каждый взглядЕй слаще всех земных усладИ, может быть, отрадней рая.Тут королева молодая,Не находя других забав,Взять Александра за рукавС улыбкой соблаговолила.Ее весьма развеселилаНить, оказавшись волоском.(Он, золотистый, нам знаком,А ей знакомо рукоделье.)Отсюда, впрочем, и веселье,Что Александру невдогад.Узнать он был бы очень рад,Что королеву рассмешило,Но королева не спешилаЕму секреты раскрывать,Золотокудрую позватьПредпочитая беззаботно,И та приблизилась охотно,Колени робко преклонив,Уже плененного пленив,Который мог ее коснуться,Но побоялся шевельнуться,Лишь на нее глядел немой,Уподобляясь ей самой.В своем безмолвном восхищеньиОн разделял ее смущенье,Когда нельзя в упор взглянутьИ так же боязно моргнуть.И королева удивилась:Что в них обоих проявилось,Краснеть заставив и бледнеть,Их вынуждая пламенетьОдним и тем же властным пылом,Скрывать который не по силам?Других не надобно примет.Видна любовь, сомнений нет.Все королева разгадала,Но, промолчав, не досаждалаСтыдливым любящим сердцам.(Пример назойливым глупцам!)К Золотокудрой обратилась,Как будто просто восхитиласьБезукоризненным шитьем:«Скажите, разве не при чем,Девица, здесь искусство ваше?По-моему, рубашка краше,Когда находит зоркий глазВ ней, скажем, кое-что от вас».Хотя девица застыдиласьИ даже чуть не рассердилась,Ей захотелось объяснить,Какая золотая нитьВ заветное шитье закралась.Девица очень постаралась,И Александр возликовал,Он свой восторг едва скрывал,Едва не впал в самозабвенье,Но, затаив благоговенье,Поцеловать не смог покаОн золотого волоскаИ обрекал на воздержаньеСвое немое обожанье,Как нам приличия велят.Его страшил докучный взглядГлаз посторонних, любопытных,Стеснительный для ненасытных.Сам Александр не разглядел,Каким сокровищем владел,Сподобившись ее частицы.Его блаженству нет границы.Укрывшись от нескромных глаз,Он целовал сто тысяч разТот волосок в уединеньи;Счастливый, как бы в опьяненьи,Во тьме ночной не задремал,Всю ночь рубашку обнимал,Когда другие не глядели;Он, лежа на своей постели;Любуясь волоском одним,Возрадовался, будто с нимУже владеет всей вселенной.Амур в юдоли нашей бреннойСпособен даже мудрецаНа время превратить в глупца.А между тем часы бежали.Совет изменники держали,Не зная, как себя вестиВ надежде жизнь свою спасти,Не уповая на пощаду.Хоть замок выдержит осаду,В конце концов, он будет взят.От этих стен уйдет наврядКороль Артур, властитель гневный,Готовый к битве многодневной.Чем смерти в замке ожидать,Быть может, лучше замок сдать?Их здесь прикончат, непременно,А там казнят их, несомненно,Когда разгневан властелин.Ну, словом, как ни кинь, все клин.И разве так уж неразумноУстроить вылазку бесшумно?Предпочитает ночью татьВрасплох воителей застать,Беспечных, невооруженных,В сон беззаботно погруженных.Их можно вдоволь истребить,Душ можно много загубить!Так нападают ночью звери.Потом подсчитывай потери!Злодеям нечего терять.Судьбе не смея доверять,Введенные во искушенье,Такое приняли решенье.Отчаяньем гонимы в бой,Не дорожат они собой.Чем, кроме смерти или плена,Вознаграждается измена?Не хуже плена смерть ничуть.Плен хуже смерти — вот в чем суть!И в ожиданьи пораженьяНельзя бежать из окруженья.Попробуй только убеги,Когда со всех сторон враги!Изменники во тьме кромешнойВооружаются поспешно,Согласно замыслам дурным.Крадутся ходом потайным,От посторонних скрыты взглядов.Образовали пять отрядовПо двадцать сотен рядовыхНа десять сотен верховых,Поскольку выигрыш вернееТам, где удар всего страшнее.Расчет злодейский очень прост:Не будет ни луны, ни звезд.Когда к шатрам подкрались тати,Луна взошла для них некстати,Рассеяв пагубную тьму,Я полагаю, потому,Что всякий замысел бесплоден,Который богу неугоден,А богу ненавистен грех.Отсюда этот неуспех.Отвратней, чем любой мошенник,Для вседержителя изменник;И сам господь, сдается мне,Велел тогда светить луне,Так что полночное светилоВесьма злодеям повредило.Среди окрестной темнотыБлеснули при луне щиты,И шлемы вдалеке блеснули,А часовые не заснули.Там на постах сторожевыхНемало было часовых.Луна велит им: «Не зевайте!»«К оружью, рыцари! Вставайте! —Раздался дружный крик тотчас. —Идут изменники на нас!»Все рыцари вооружились,Как будто спать и не ложились;В одно мгновенье при лунеБыл каждый рыцарь на коне.Все войско было наготове —Война воителям не внове.Им всем хотелось дать отпорТому, кто нападал, как вор,Когда хозяин безоружен.Был неприятель обнаружен,Хоть, разделясь на пять частей,Избрал во мраке пять путей.Отряд один дубравой крался,Другой по берегу пробрался,В долине третий был отряд,Четвертый в роще, говорят,И пятый поспешал упорно,Крадясь расселиною горной,Чтобы застичь врасплох шатрыСреди глухой ночной поры,Но просчитались, промахнулись.Вблизи шатров они наткнулисьНа королевские войска,Незримые издалека.Отпор дают они злодеям.Конец предательским затеям!(Войска-то были начеку!)Ломали копья на скаку,Рубились яростно мечами,Не тешась праздными речами.И тех и этих душит гнев.Как на добычу хищный лев,Они бросались друг на друга.Всем приходилось в битве туго.Народу много полегло,Обороняться тяжело.Изменникам досталось тоже.Они хотели подорожеВ сраженьи жизнь свою продать,Когда пощады глупо ждатьИ нет надежд на избавленье.К ним подоспело подкрепленье,Подмога с четырех сторон,Но был им нанесен урон.В позорном страхе удалялись,Щиты разбитые валялись,И мертвых больше пятисот.Не слишком радостный исход!Отлично греки воевали,И Александр устал едва ли,Изменникам внушая страх.На первых, помнится, порахИм был сражен вояка жалкий,Который вряд ли стоил палки,Хотя носил он между темИ тонкий шелк, и щит, и шлем.Сразив противника такого,Напал он сразу на другого,Которого ударил так,Что богу душу отдал враг;Душа мгновенно улетела,Остыло брошенное тело.Противник третий родовитВ искусстве бранном даровит,Но Александр ему с наскокаМечом пронзает оба бока,Доспехи вдребезги круша,И отлетает в миг душа.Сразил он многих в ходе боя,Злодеям не давал покоя;Как молния, то здесь, то тамГрозил он яростным врагам,И без особенной натугиС размаху рассекал кольчуги,Щиты и шлемы, словно воск,Разбрызгивая кровь и мозг.Рать королевская рванулась:От негодяев отвернуласьУдача в битве навсегда.Клятвопреступникам беда!Повсюду мертвые лежали.Стремглав изменники бежали.С позором битву проиграв,Бежал Ангре, преступный граф.Он бросил знамя, посрамленный;И, пораженьем уязвленный,Изменник со стыда сгорал;Своих приспешников собралОн, чтобы в замок возвратиться.Рискуя жизнью поплатиться,Избрал он потаенный путь,Чтобы скорее ускользнуть.Но Александр за ним погналсяИ второпях не обознался,Пока еще не победил,Однако точно проследилДорогу к вражеской твердыне.Он видит рыцарей в долине,Которых нам не трудно счесть:Прибавить нужно греков шестьК двум дюжинам валлийцев смелых;Отряд воителей умелыхЧислом, по-моему, таков:Там было тридцать смельчаков.Их втихомолку поджидая,За беглецами наблюдая,Успев приметить неспроста,В какие въехали вратаИзменники в смертельном страхе.При боевом своем размахеИзмыслил хитрость наш герой,Рискнуть готовый головой.К своим он присоединилсяИ откровенно объяснился.«Сеньоры, — молвил он своим, —Разумен или одержим,Допустим, я неосторожен;Приязнью вашей обнадежен,Прошу вас: не перечьте мне!»Доверились ему вполнеВоители без возражений.Все тридцать ждут распоряжений,И Александр им говорит:«Друзья! Изменим внешний вид!Щиты убитых вы возьмите.Нам это на руку, поймите!И копья можно взять у них.Нас в замке примут за своих,Нам распахнут они ворота.Мне замок этот взять охота!Изменников мы перебьем,А, может быть, возьмем живьем,Как будет господу угодно.Мы замок можем взять свободно,А то, друзья, признаюсь вам,Я сам себе житья не дам».Все тридцать слова не сказали,Себе щиты убитых взялиИ поскакали прямиком.Был в замке каждый щит знаком,К тому же стража в суматохеНе помышляла о подвохе.Своих признали по щитам.А вдруг погоня по пятам?Попристальнее не взглянули,Ворота мигом распахнули,Впускают в замок верховых,Не чая козней роковых,Впускают и не возражают,Те, молчаливые, въезжают,Угрюмо едут и молчат,Устало копья волочат.Они голов не поднимали,Как будто в тягостной печалиОни склонились на щиты,При этом скрыв свои черты.За ними три стены наружных,Пред ними толпы безоружных,Среди которых виден граф.Изменник был во всем неправ.Средь безоружных челядинцевИз рыцарей и пехотинцевЛишь восемь вооруженыИ как бы насторожены,Точнее говоря, доселеРазоружиться не успели;И наши тридцать смельчаковНапали без обиняковНа это воинство дурное.Легко представить остальное;Держались крепко в стременах,На безупречных скакунах,Воинственным объяты жаром,В миг потеряли счет ударам,И не щадили никого;Сразили двадцать одногоНа всем скаку почти мгновенно.Изменники кричат: «Измена!»Тут хоть кричи, хоть не кричи,Хвататься надо за мечи,Поскольку, кроме трех сраженных,Осталось пять вооруженных.Сам граф Ангре вступает в бой.Сражаться графу не впервой.Виновник этого раздора,Сразил он грека Мальцедора.Узрев, что верный грек убит,Наш Александр о нем скорбит,Задетый этим за живое;Он как бы стал отважней вдвое,На графа бросился стремглав,И сразу же копье сломав,Не отступил: он жаждал мести,Считая мщенье делом чести.Однако граф еще силен,Во многих битвах закален;Останься граф монарху верным,Он был бы рыцарем примерным.Ударил Александра граф,Копье тяжелое сломав.Удар безжалостен и точен,Но щит у Александра прочен.Удар он стойко перенес.Был каждый рыцарь как утес.Держались крепко в седлах оба,Но графа обуяла злоба:Вина виновного грызет,И в битве графу не везет.Противники не утомились,Вновь друг на друга устремились,Без копий схватка горячей,Тогда настал черед мечей,А победителя не видно.Хоть графу отступить обидно,Он схватку вынужден прервать,Изменникам не сдобровать.Их, безоружных, настигают,Сраженных наземь повергают,Кромсают, рубят, разъярясь,Втоптать готовы графа в грязь.Граф опозорен, граф поруган.Изменник был почти напуган.Не смея боя продолжать,Предпочитает он бежать,Надеясь в башне отсидеться.Куда еще злодею деться?Был граф отчаяньем гоним.Его приспешники за ним.Они бежать не успевали.Их беспощадно убивали.Семь человек едва спаслись,Едва до башни добрались,Но запереться не спешили.Вход защищать они решили,И в ожидании другихОбороняли дверь для них,Спасти надеясь в оборонеСвоих от вражеской погони;Упорно защищали вход,Покуда недобитый сброд,Теснясь в ближайшем укрепленья,Вооружался в озлобленьи:Подмоги граф преступный ждал.Грек хитроумный НебуналПомог царевичу советом:Мол, если вражеским клевретамОтпор мы загодя дадим,Мы путь подмоге преградим,Не дав изменникам проходу;И не пробьется на свободуИх нечестивый господин,И не спасется ни один.Итак, оборонять ворота —Наипервейшая забота;.Подмоге преградить путиПод силу только двадцати;Предотвратят они потери,Тогда как десять возле двериДадут изменникам урок,Чтобы коварный граф не могС другими в башне запереться.Успел, должно быть, осмотретьсяВо вражьем замке Небунал.Он толк в искусстве бранном знал.Остались возле двери десять,Чтобы врагам не куролесить,Тогда как двадцать у ворот.Валит вооруженный сброд,Все рвутся в бой, покуда целы;У многих были самострелы,У многих острые клинки;Идут, рассудку вопреки,Вооруженные холопья;У них мечи, секиры, копья.Дойти дерзнули до ворот,Но был закрыт надежно вход.У входа верная застава.Ждет нападающих расправа.Все козни вражьи НебуналЗаранее предугадал,И не пробилось подкрепленье,И захлебнулось наступленье,И нападенье сорвалось.Прорваться им не удалось,И было каждому заметно:Они в проход ломились тщетно,Напрасно лезли на рожон.Раздался плач детей и жен,И, безутешные, в печалиЮнцы и старцы закричали;Был даже небу слышен крик,Однако в башню не проник;И, значит, графу в башне худо,Не ускользнуть ему оттуда.Бойцов довольно четырех,Чтоб не напасть врагам врасплох,Своих не вызволить обманомИ не пробить стены тараном;И чтобы в башне бой вестиК неустрашимым десятиШестнадцать присоединились.Все двадцать шесть не поленились.Там десять яростно дралисьИ даже в башню ворвались;Однако, словно в исступленьи,Граф оказал сопротивленье.Решается его судьба.Стоит он около столба,Секирой машет, полон гнева,Разит направо и налево.Дают изменники отпор,Жестоко мстят за свой позор,Смертельные наносят раны;Хоть люди Александра рьяны,Но вместо двадцати шестиДолжны тринадцать бой вести.Таким подсчетом огорченный,Сражением разгоряченный,Наш Александр схватил бревно(Чем в битве биться, все равно)И за своих вступился смело,Отвагою решая делоУже в преддверьи торжества,Хотя, по-моему, сперваИм был сражен вояка жалкий,Который вряд ли стоил палки,Хотя носил он шлем и щит;На графа Александр сердит.Бревном разит он супостата.Для графа тяжела расплата.Сраженный пошатнулся вдруг,Секиру выпустил из рукИ на ногах не удержался.Изменник больше не сражался.Тут Александр его схватилИ этим битву прекратил.Изменники как по приказуОружие сложили сразу.И то сказать: зачем отпор,Когда захвачен в плен сеньор?Итак, оружие сложили.Они позор свой заслужили,Им кары страшные грозят.О том, что вражий замок взят,Не знали в королевском стане.Лишь поутру на поле браниСредь мертвых тел, в крови, в пылиЩиты знакомые нашлиИ о своих затосковали.Скорбели греки, горевали;В тоске не помнили себя;О предводителе скорбя,На щит его в слезах склонилисьИ в том, что живы, повинились.Скорбят Корнелий и Нерей,Желая умереть скорей;Поражены как будто громомСкорбят Корней[141] с Акоридрмом;Им всем сердца тоска теснит;Рыдает горько Парменид,Рвет волосы свои, тоскуя,Страданий в горести взыскуя;Всем пятерым сеньора жаль,Одолевает их печаль;Пять греков не подозревали,Что понапрасну горевали,Что мертв совсем не их сеньор,Что в заблужденье вводит взорЗнакомый щит, который брошен,Как будто смертью грек подкошен,Что принимают за своихОни покойников чужихИ что настигла злая доляТам только грека Нериоля[142];Они, по правде говоря,Других оплакивали зря.Всех мнимое постигло горе,Все громко зарыдали вскоре;Так целый королевский станЩитами был введен в обман,Которого не отличалиОт правды в тягостной печали,И целовали каждый щит,Как сердце скорбное велит.Скорбело войско в заблужденьи,И не нуждалась в подтвержденьиРаспространившаяся весть.Всех плакавших не перечесть,Но громче всех рыдали греки,Оставшись якобы навекиБез государя своего.Золотокудрой каково,Когда скорбят по всей округеИ слышен плач о мертвом друге!Печали дева предаласьИ, пожалев, что родилась,Внимала воплям и рыданьям,Сама подавлена страданьем,Которое должна скрывать,Как будто стыдно гореватьИ скорбь таить при людях нужно;Спокойна вроде бы наружно,Немного разве что бледна,А в сердце боль затаена.Однако все вопят уныло,Не до нее скорбящим было;У каждого была тогдаСвоя печаль, своя беда;У каждого своя утрата.Кто друга потерял, кто брата.Телами берег был покрыт,И люди плакали навзрыд.Всех обездолила судьбина:Отец оплакивает сына,А сын — убитого отца.Нет причитаниям конца.Своих оплакивают кровных,Сановных или несановных,Двоюродных или родных.От этих новостей дурныхСтруятся слезы, словно реки;Не знали плачущие греки,И не предвидели войска,Что радость общая близка.Свои своих не известилиО том, что замок захватили;Не знали, как подать им знак,Хоть побежден лукавый враг.Обезоруженных связали,И те в отчаяньи сказали,Что предпочли бы умереть;Им стыдно, мол, на свет смотреть.Так посрамленные терзались.Казнить их, впрочем, отказалисьДо королевского суда,Поскольку прав король всегда.Сражен, обезоружен, связан,Своим приспешникам показанИзменник в башенном окне.И убедились те вполнеПосредством собственного взора,Что видят пленного сеньора.Изменники удручены.С высокой крепостной стены,Не тешась баснями пустыми,Поклялся богом и святымиИм Александр, что всех сразит,Кто королю еще грозит.«На вас, — он молвил, — я ударю!Сдавайтесь лучше государю,К нему ступайте все скорей,И станет государь добрей.Все, кроме графа, будут живы —Мои речения пе лживыСмягчите сердце короля,О милосердии моля;Пред ним склонитесь вы смиренно,И пощадит вас, непременно,Король, мой праведный сеньор,Смягчив суровый приговор.Иначе жалости не ждите!Оружие сложив, идитеИ возвестите королю,Что вас к его стопам я шлю,Что Александр вас посылает,Который вам добра желает.Тех, кто победу возвестит,Король, наверное, простит.Со мной сражаться вам накладно.Я всех прикончу беспощадно».И в сокрушении своемСклонились перед королем,О милосердии молилиИ победителя хвалили;И к доброй вести слух склоня,Король садится на коня;Придворных он опережает,И в замок первым он въезжает,К царевичу благоволя,Который встретил короля;Был выдан королю изменник,Преступный граф, злосчастный пленникНо прежде чем его судить,Героя надо наградить.Все Александра восхвалялиИ неумолчно прославляли.Сменилась радостью тоска,Возликовали все войска,А греки верные тем паче.Но как вознаградить богачеТого, кто рисковал собой,Добившись чаши золотой?Преодолел он все препоны.Лишь королевы да короныКороль герою не отдаст.Тот, кто на подвиги горазд,Заслуживает, несомненно,Всего, что в мире драгоценно.Но тот, кто замок с бою взял,Просить награды не дерзал,Хотя, блеснув отвагой бранной,Желал он лишь своей желанной;Победой восхищая всех,Он предпочел бы неуспех,Когда бы мог такой ценоюСоединиться с ней одною;Хотя в сраженья был он смел,Ее руки просить не смел,Как будто воевал впустую,И даже чашу золотуюГовену сразу же вручил,Едва награду получил,Как бы приписывая другуСвою великую заслугу;И в скрытности своей тверда,Золотокудрая горда,Успеху рыцарскому рада,А где заслуга, там награда.Прозреть бы рыцарю на миг!Когда бы Александр постигКакие чувства возбуждал он!Нет, не напрасно счастья ждал он!Но в сердце помысел сокрыт,А сердце вслух не говорит.Сердца в смятении незримом,Болят они в раздоре мнимом;И Александру до сих порМилее всех шатров шатер,Где с государыней девица.Туда скорее бы явиться,Но как на горе недосуг:Героя чествуют вокруг,А он почетом тяготится,Спешит с придворными проститьсяИ королеву посетить,Которую нельзя не чтить;Он был весьма любезно встречен:Его сердечный пыл замеченБыл государыней давно.Не всем читать в сердцах дано,И, как всегда, любовь стыдлива,Но королева прозорлива;Золотокудрая при ней,Томленье в двух сердцах видней;И началось в уединеньиСпасительное объясненье.Им королева говорит,Что в них давно любовь царит,Что дева рыцарем любимаИ в ней любовь неодолима,Но это вовсе не беда,И не причина для стыда,Поскольку этот юный воинЕе любви вполне достоин,Наверное, достойней всех,И полюбить его не грех,Красавица не возражала,И королева продолжала:«Друг Александр, вы сам не свой.Поверьте мне, любовь поройСтрашнее ненависти лютой:Любовь грозит великой смутойТем, кто любовь свою таит;Безумье скрытным предстоит,А посему весьма опасноЛюбовь свою таить всечасно;И чтобы вам не пострадать,Урок я вам согласна дать,Рассеяв умопомраченье.Я вас готова взять в ученье,И запираться вам грешно,Любовь заметна все равно;Два сердца слиты воедино,И вы страдаете безвинно.Я вас прошу: откройтесь мне,Я понимаю вас вполне.Такая скрытность — не заслуга,Вы убиваете друг друга,Хотя известно искони:Любовь убийству не сродни.Подумайте со мною вместе,Совет благоразумный взвесьте!Вступайте честь по чести в брак,Иначе вам нельзя никак.Любовь счастливая продлится,Навеки сердце исцелится.Так лучше было бы для вас,Сыграем свадьбу в добрый час!»Ответил Александр учтиво:«Вы рассудили справедливо.Чистейшей правдой дорожа,Я не дерзаю, госпожа,Оспорить мудрое сужденье.Грешно вводить вас в заблужденье.Я в сердце много дней таюЛюбовь мою, печаль мою.Отрадно сердцу ваше слово,И сердце вторить вам готово.Благодарю за добротуИ говорю начистоту,Вам доверяясь непритворно:Да, я люблю, люблю, бесспорно,Все горячей день ото дня.Но дева любит ли меня?Моею стать она согласна?Пускай любовь моя напрасна,Пусть не любим я, все равноЕе любить мне суждено».Девица возражать не стала,В ответ она затрепетала,Не в силах сердца подавить;И ей пришлось любовь явитьХоть ненароком, хоть невольно;Молчать ей было слишком больно.Золотокудрая дрожит,Сказав, что вся принадлежитСвоей любимой королеве,Как подобает кроткой деве;Все королева поняла,Она влюбленных обняла.«Я ваше счастье предваряю, —Сказала, — я тебе вверяю,Друг Александр, Любовь твою,Друг другу вас я отдаю;Вы заодно теперь всецело:Единый дух, едино тело.Она твоя, он, дева, твой!»Обрел красавицу герой.Нет счастью никакой преграды.Король с Говеном были рады.Сыграли свадьбу в тот же день.Мне, право, было бы не леньВам рассказать о пированьиИ о всеобщем ликованьи;Рад описать я торжества,Но надо мне беречь слова;Грех расточать слова впустую.Итак, я дальше повествую.Стал Виндзор Александру мил.В один и тот же день явилОн миру столько дарований,Сподобясь трех завоеваний,Трех почестей в кратчайший срок:Во-первых, замок взять он смог,А, во-вторых, определенно,Король заверил благосклонно,Что сам он будет королемВ Уэльсе, во дворце своем.При этом, в-третьих, рыцарь юный,На шахматной доске фортуныУже король из королей:Он с королевою своей.Как подобает королеве,Золотокудрая во чревеНа третий месяц понесла,И в ней любовь произросла.Ей дивный жребий уготован,Ей был прекрасный сын дарованПо воле благостных небес.Младенца нарекли Клижес,И был он всех на свете краше.О нем повествованье наше.Я посвятил ему роман,И ненавистен мне обман;Во всем Клижес хорош на диво.Я расскажу о нем правдиво.Свершил он славные дела.Тут весть из Греции пришлаО государевой кончине.О старшем, о любимом сынеЦарь перед смертью тосковал.Своих баронов он созвал,Предупреждая своевольство,И снарядить велел посольствоК британским дальним берегам,Поскольку находился тамТот, кто, согласно царской воле,Уже сидел бы на престоле.Отплыли греки в дальний путь.Отплыли, чтобы потонуть;Однако спасся, к сожаленью,Изменник, склонный к преступленью;Он Александра не любил,Меньшому брату предан был,В Константинополь возвратилсяИ сразу в россказни пустился:Мол, был он в Англии самой,И Александр отплыл домой,Но буря налетела вскоре,И потонул с другими в мореЕго достойный господин,И спасся, дескать, он один.Оплакав мнимую утрату,Передают меньшому братуКорону, царство и престол.Так на престол Алис взошел,И Александр узнал об этом.Отцовским вопреки заветамСтал императором Алис;Раздор над Грецией навис,И Александр, узрев коварство,Отвоевать задумал царство.С ним продолжал король дружить.Готов король вооружитьСвоих воинственных британцев;И самых смелых чужестранцевНеустрашимые страшат.Пред ними дрогнет младший брат.Легко прослыть воякой смелым,Располагая войском целым,Но Александр не из таких.Губить не хочет он своих,Решив призвать к ответу брата.Вся Греция не виновата.Неустрашимый наш геройВзял сорок рыцарей с собой,Золотокудрую и сына,Чтобы не мучила кручина;Весь двор героя провожал.Корабль не плыл, корабль бежал,Не потонул в морских глубинахИ через месяц был в Афинах.Вошел он в достославный порт,Который был богатством горд.Сам император в этом граде.Спешил созвать он славы радиТуда блистательную знать.Себя хотел он показать.И Александр без промедленьяДля точного уведомленьяВ Афины вестника послал,Поскольку выяснить желал,Готовы ли вернуть коронуЕму без боя по закону.А вестник был красноречив,Безукоризненно учтив,При этом рыцарь превосходныйИ сам афинянин природныйПо имени Акоридом,Блистал он редкостным умом.Акоридом не без причиныСпешил наведаться в Афины;Он посетил своих родныхИ многое узнал от них:Едва скончался император,Пришел ко власти узурпатор;Обманом был захвачен трон.Нарушен, стало быть, закон,И время требовать расплаты;И прямо в царские палатыРешил направиться гонец;Вошел он молча во дворец;Не отвечая на приветы,Вникал во внешние приметы,В которых различает взор,Кому привержен царский двор;И перед самым царским трономМонарха не почтил поклоном,И не сказал он: «Государь!»Как будто перед ним не царь.Заговорил без всякой лести:«Алис! Внемли приятной вести!Ты знаешь: Александр в порту.Я своего сеньора чту.Он в правоте своей уверен,Добиться своего намерен.Ведь Александр — твой старший брат.Константинополь, стольный град,Принадлежит ему по праву.Ты брату возврати державуВо избежанье горших бед.Алис! Вот мой тебе совет!»Алис ответил: «Друг любезный!Твои советы бесполезны.Мой брат погиб, а ты, гонец,Ты сумасшедший или лжец.Зловредный вымысел напрасен.Мой брат в порту? Довольно басен!Не верю лживым словесам.Я брата должен видеть сам.Мой друг! Я рассуждаю здраво.Ты бредишь или лжешь лукаво.Будь старший брат мой жив теперь,Он сам пришел бы, ты поверь!Я был бы рад родному брату.Но воспротивиться захватуЯ, без сомнения, смогу,И не намерен я врагуОтдать корону и державу».Совет Алису не по нраву,Однако вестник перед нимПо-прежнему неустрашим.«Алис! — ответил он спокойно, —Ты поступаешь недостойно.Тогда пред богом и людьмиОт брата вызов ты прими.Увертками пренебрегаю!Тебя покинуть предлагаю,Твою наказывая спесь,Всем тем, кого я вижу здесь.Законный государь известен.За государя тот, кто честен!»Алис, однако, в свой чередВопрос клевретам задает;Вопрос достаточно тревожен:Кровопролитный бой возможен;Грозит губительный раздор.Кто Александру даст отпор?На всех ли можно положиться?Не лучше ли разоружиться?Неутешителен ответ.Не смеет ни один клевретВвязаться в бой междоусобный.Мол, неуместен бой подобный;Пускай раздор в стране возник,Как Этиокл и Полиник[143],Сражаться братьям не пристало.В кровопролитьи толку мало.Мол, не сулит война добра,Договориться, мол, пора;Из-за такого столкновеньяНедолго потерять владенья;Друг друга незачем дразнить,Дороже нужно мир ценить.Алису сразу стало ясно:Сопротивление напрасно,Поскольку не надежен двор.Благоразумный договор —Вот что заменит оборонуИ. сбережет ему корону,Ничем Алису не грозя.Хитрее выдумать нельзя.Корысть Алис превозмогает;Он Александру предлагаетДержавой греческою впредьНеограниченно владеть,А императорское званьеНа том же самом основаньеАлис навеки сохранит,Короной только знаменит.Был на корабль посол направлен,И от войны народ избавлен.Принять подобный договорИ прекратить на этом спорБыл добрый Александр согласен,И путь в Афины безопасен.В Афины Александр вступил,Однако присовокупилОн оговорку к договору,В грядущем исключая ссору.Уговорились братья так:Вступать Алис не должен в брак.Один Клижес — наследник трона,И перейдет к нему корона.Алис не смел ответить: «Нет!»Он Александру дал обетДо самой смерти не жениться.Пришлось Алису подчиниться.Так заключили договор,И Александру с этих порАлис перечить не пытался;Он императором считался,Но, впрочем, только на словах;Благоговение и страхБаронам преданным внушая,По-своему дела решая,Там Александр один царил,Добро без устали творил,Как император полновластный,Высоким доблестям причастный.На свете каждая странаВластителю подчинена;О власти властелин радеет,А властелином смерть владеет,За всеми пристально следитИ Александра не щадит.В плен смерть взяла его незримо.Он заболел неизлечимо,И сыну из последних силОн перед смертью говорил:«Клижес! Добра тебе желаю,Но я себе не представляю,Где ты научишься добру.Весь мир британскому дворуОбязан рыцарской наукой.Король Артур тому порукой.И если бы твоя звездаТебя направила туда,Где впору доблести учиться,Ты мог бы вскоре отличиться,Как было некогда со мной.Запомни: дядя твой родной —Сеньор Говен, мой друг сердечный,При этом рыцарь безупречный.Попробуй перед ним блеснуть.Перед тобою верный путь!»Наставив сына, умер вскореОт беспощадной некой хвори.Утрата слишком тяжела.Утраты не пережилаЗолотокудрая в печали.Обоих вместе погребали.Клижес тоскою был томим,Алис как будто вместе с ним,Но время раны залечило.Оно Клижеса научилоБылое горе забывать.Весь век негоже тосковать.Опять сидит Алис на троне.Он в императорской короне,Но соблюдал он свой обетИ не женился много лет,Однако внял дурным советам,Доверился своим клевретам,Вступить он согласился в брак(Дурной советник — злейший враг.)Так императора прельстили:К нему бароны зачастили,Советовали взять женуИ осчастливить всю страну.И повелитель слабодушный,Своим советникам послушный,На них нисколько не сердит;Он только разыскать велитНаизнатнейшую девицу,Чтобы украсила столицуУмом своим и чистотой,При этом славясь красотой.Уклончивый ответ не к месту,Нашли в Германии невесту;Там императорская дочь —Такая девушка точь-в-точь.Германский император[144] славен,Монарху греческому равен;Другим тягаться с ним не в мочь,А императорская дочьВсех затмевает христианок:И чужестранок, и гречанок.Алис тогда без лишних словНаправил в Ренеборк[145] послов.Послы доехали не скоро,Однако действовали споро,Так что германский властелинНе видел никаких причинПриезжих огорчать отказом,И дело порешили разом;Сам император был не прочьУзреть возлюбленную дочьНа императорском престоле(Мечта, бесплодная дотоле).Итак, препятствие в одном:Саксонский герцог[146] женихомПринцессы юной мог считаться;Отнюдь не склонный с ней расстаться,Придворных герцог мог побитьИ новобрачных оскорбить,Которым, кроме верной свиты,Нужна дружина для защиты.Подобный выслушав ответ,В грядущем не предвидя бед,Послы с Германией простилисьИ восвояси возвратились.Властитель выслушал пословИ в путь отправиться готов.Собрал он воинство скорее;Он выбирал бойцов храбрее;Его племянник среди них.Клижес отважней остальных.Племянник дядей обездолен —Был брак Алису недозволен.Он сам давал такой обет,Теперь нарушил он запрет.Алис поехал в Кельн жениться,А это значит провиниться.Алис берет себе женуИ на себя берет вину.Царило в Кельне ликованье,Большое было пированье.Германец там торжествовал,Грек от него не отставал;Конечно, в Кельне греков ждали,Которые не запоздали,И место всем гостям нашлось,Их сорок тысяч собралось.Одеты были все нарядно.Двум императорам отрадноТеперь друг друга лицезреть:Родство монархов сблизит впредь.И в ликованьи непритворномБароны во дворце просторном.Велит взволнованный отецПозвать невесту во дворец.Она пришла без промедленья.Была достойна изумленьяНеизреченная краса.Творящий в мире чудеса,Господь над нею потрудился,И мир красавицей гордился.Всевышний деву сотворил,Но никого не одарилИскусством сладостным и стройным,Подобных совершенств достойным.Простая речь моя бедна,А между тем нареченаФениссою была девица,Известно всем, что Феникс-птицаПрекрасней всех на свете птиц.Так затмевала всех девицФенисса красотой своею.Описывать ее не смею,Поскольку для таких чудесВ природе нашей нет словес.Безукоризненному стануЯ расточать похвал не стану,И ненаглядные черты,Грудь, плечи, локоны, перстыМне славословить не пристало,Здесь моего искусства мало.Когда бы десять сотен летНе покидать мне белый свет,За каждый год существованьяУдваивая дарованья,Я говорить бы не дерзал.Девица поспешила в зал,Забыв накинуть покрывало.Светило восторжествовалоВо всем величии своем;Бросало вызов четыремКарбункулам ее сиянье,И в несказанном обаяньиКлижес, как солнце, заблистал,Когда красавице предстал;Сияние не раздвоилось,Удвоилось и проявилось,Как свету горнему дано:Два солнца светят заодно,Окрасив мир своим румянцем,Своим безоблачным багрянцем.Рассказ продолжить поспешу!Клижеса кратко опишу.Его достоинств я не скрою:Дано редчайшей красотоюВ пятнадцать лет ему блистатьНарциссу юному под стать,Который под высоким вязомСпокойствие утратил разом,Себя увидел в роднике,И умер в тягостной тоске,Желая сам себя напрасно.Глупцом красавцу быть опасно.Клижесу видеть нужно впредь,Где золото, где просто медь,На что Клижес вполне способен.Был сам он золоту подобен.Золотокудрому юнцуРумянец розы был к лицу.Силен Клижес, высок и строен,Самой природой удостоенСтоль многочисленных щедрот,Что в нем людской прославлен род.Природа многих обделила,Все даровать благоволилаОна любимцу своему.Когда сопутствует умуСтоль ослепительная внешность,Вполне заслужена успешность.Как фехтовальщик и стрелокОн превзойти Тристана мог,Ценил собаку на охотеИ птицу ловчую в полете.И рядом с дядею своимПлемянник был неотразим.Его прекрасным находили,Очей с красавца не сводили,Клижеса видя в первый раз,Но также восхищенных глазС Фениссы не сводили греки,И был пленен Клижес навеки,Собою, впрочем, овладелИ на красавицу глядел,Страстей своих не выдавая,Приличия не забывая,Но был он слишком упоен,И потому не видел он,Что взгляд внимательный девичийВ обход стеснительных приличийДарован был ему в ответ.(Взгляд стоит взгляда, спору нет.)Взгляд затаенный, ненасытный,Влюбленный, а не любопытный,На взгляд подобный обменить —Друг друга значит оценить.К чему пустые разговоры?Меняются сердцами взоры.Что толку думать и гадать?Иначе сердца не отдать.Отдать? Но это наважденье,И я ввожу вас в заблужденье!Не отдают своих сердец,И я, выходит, просто лжец.Придется приступить иначеК моей немыслимой задаче.Отлично понимаю сам:Двум человеческим сердцам,Как было ведомо доселе,В одном не разместиться теле,Но если вам угодно внять,Я начинаю объяснять:Два сердца волею судьбиныИ порознь могут быть едины.Сплотила так судьба двоих,Что воля каждого из нихДругим владеет, как ни странно:Одно и то же двум желанно.Когда двоих влечет одно,Признать, пожалуй, не грешно,Что в них едино сердце зримо,Поскольку сердце неделимо.Различны оба существа,А сердце в них одно, не два.И как союз подобный тесен,Мы знаем из поэм и песен.Когда согласье таково,Одно пред нами существо.В одной груди, как нам известно,Сердцам различным слишком тесно;Один огонь в груди горит,Одно желание царит;И если двое столь едины,Разъединять их нет причины,А сердце, как заведено,В одной груди всегда одно.Но продолжать велит забота,Хоть отвлекаться неохотаИ вызывают интересВо мне девица и Клижес.Саксонский герцог в эту пору,Всегда начать готовый ссору,Некстати злобой запылал.Он в Кельн племянника послал,Чтобы юнец, посол задорный,Напомнил договор бесспорныйИ, настояв на нем всерьез,Фениссу герцогу привез.Назвав ее своей женою,На императора войноюСаксонский герцог не пойдет.К сражению отказ ведет.Юнец исполнил порученье,Он понимал его значенье,Он говорил, а не кричал,Но император промолчал,И все придворные молчали,Лишь головами покачали.И незадачливый гонец,Самонадеянный юнец,Молчанье грозно прерывает,На бой Клижеса вызывает.Готовы к бою скакуны.На них от каждой стороныПо триста рыцарей садятся,И все как будто в бой годятся.В миг опустел дворцовый зал.Конечно, каждый пожелалРистаньем любоваться конным.Девицы к стеклам льнут оконным,И потеряли все покой.Всех занимает этот бой.Амуром пламенным влекома,Хоть с ним дотоле незнакома,В своих движеньях не вольна,Принцесса тоже у окнаВ тревоге сладостной садится.Глядит она не наглядитсяНа молодого смельчака,Любуется издалека,Души не чая в благородном,Чей образ в сердце несвободном;Однако без обиняков,Кто этот юноша таков,Ей стыд спросить не позволяетИ в сердце радость подавляет.В окно бросает робкий взгляд,А за окном щиты блестят;Блистают рыцари щитами,Отвагой бранной блещут сами.Принцессе, впрочем, не до них.Не замечая остальных,Смотреть старается принцессаНе на других, а на Клижеса,Она пленилась им одним,Очами следует за ним;Он перед битвой горячится,Рад перед нею отличиться.Он думает о ней однойИ потому стремится в бой,Как торжествующий избранник.Отважен герцогский племянник.Он копий много поломал,Урон для греков был не мал,Но, в стременах упруго стоя,Ошеломил Клижес героя,Опустошил его седло,Все это в миг произошло.Был юный рыцарь опозорен.Судьбе, однако, непокорен,Своим подавленный стыдом,Он снова сел в седло с трудом,Как бы надеясь отыграться.Не стоило ему стараться.Копье свое склонил Клижес,Он взял его наперевес,И недруг больше не хвалился,Опять на землю повалился.Удвоен был его позор.Юнец утратил свой задор;Его соратники в смущеньиНе смеют помышлять о мщеньи.Им славы не завоевать,Пожалуй, им не сдобровать.Им не дает Клижес пощады.Германцы рады, греки рады.И растерявшихся враговДо самых гнали берегов,Побитых загоняли в воду,Мол, поищите сами броду.Захлебываются в водеИ даже тонут кое-где.Был герцогский племянник с ними,Гонимый наравне с другими.Клижес копьем ему грозил,Мальчишку в омут погрузил.Юнец бежал, стыдом подавлен,А победитель был прославлен;И возвратился во дворецНаш торжествующий храбрец.И проходил он после бояВблизи девичьего покоя,Где встречи трудно избежать(Зачем на это возражать?).Мгновенно взгляд ответил взгляду.Так получил Клижес награду.О нем германцы говорят,И вопрошают все подряд:«Кто этот юноша прекрасный?С ним состязаться — труд напрасный!Не победить его никак.Откуда прибыл к нам смельчак?»Был слышен говор повсеместный:«Кто этот отрок неизвестный?»Зажми попробуй людям рот!И вскоре разузнал народ,Кто этот юный триумфаторИ как приезжий императорНарушил собственный обет.Все это больше, не секрет.Вняв, наконец, подобным слухам,Воспрянула принцесса духом.Амур над ней не подшутил:Ей человек достойный мил.Он всех отважней, всех красивей,Знатнее всех и всех учтивей,Ни с кем на свете несравним.И кто равняться может с ним?Тем более принцессе грустно.Скрывать приходится искусноЕй чувства нежные свои.(Любовь, попробуй, затаи,Скрываясь перед целым светом!)А кто поможет ей советом?Любовь принцессу тяготит,При этом скрытность ей претит.Принцесса юная страдает,Она приметно увядает.Ей жизнь как будто тяжела.Красавица невесела.Забыты прежние забавы,Как под влиянием отравы.Принцесса с каждым днем грустней.Следит с тревогою за нейЕе кормилица Фессала.Толк в магии Фессала знала.Фессалой женщина зваласьИ, вероятно, родиласьОна в Фессалии недаром[147].Весь этот край привержен чарам.Известно всем давным-давно:Колдуний там полным-полно.Бледна принцесса, молчалива,Зато Фессала прозорлива.Ее вопрос направлен в цель:«Скажите, мадемуазель,Вас, может быть, околдовали?Совсем зачахли вы в печали.Я, право, удивляюсь вам.Доверьте вашу боль словам,Своих недугов не стыдитесь.Вы очень скоро убедитесь:Боль вашу можно утолить.Сумею вас я исцелить.Подагру, астму я врачую,Излечиваю водяную;Могу исследовать мочу,Как полагается врачу.В мои обширные познаньяПри этом входят заклинанья.Моя наука такова.В хитросплетеньях ведовстваНе уступлю самой Медее[148].Нет, я, наверное, мудрее.Перед кормилицей своейСтыдиться незачем скорбей.Вы все равно не отмолчитесь.Я вам советую: лечитесь!Я вас прошу наедине:Доверьтесь мне, откройтесь мне!Когда признаться вы готовы,Вы скоро будете здоровы.Сама лечить я вас возьмусь,За дело тщательно примусь,А я считаюсь мастерицей.Вы будете императрицей,Не подобает вам болеть,Нельзя мне вас не пожалеть.Но вы признайтесь, что случилось.Чем сердце ваше омрачилось,И почему болит оно?»Открыться деве мудрено.Страшится дева порицаний,Стыдится собственных желаний.Ей слишком тяжело молчать,И слишком страшно отвечать.Но перед нею не болтунья,А настоящая ведунья,Искусная в делах людскихИ в заклинаньях колдовских.Девичья бледность ей заметна.Уклончивость, пожалуй, тщетна.Пожалуй, нечего хитрить.Решилась дева говорить:«По правде говоря, Фессала,Я в общем-то не захворала,Но мне порою тяжело,А что со мной произошло,Сказать я просто затрудняюсь.Я так бессвязно изъясняюсь!Сама не знаю, что со мной.Нельзя назвать меня больной,Но я при этом не здорова.Точнее не найти мне слова,Но мне болезнь моя сладка,И веселит меня тоска,И я страдаю добровольно,Мне хорошо, когда мне больно.Нельзя пожаловаться мне,Когда болезнь моя вполнеС моим желанием согласна.Любая жалоба напрасна.По доброй воле я больна,Страданьем вознаграждена.В страданья вся моя отрада.Моя болезнь —моя услада.На это можно возразить:Мол, все взялась я исказить,Мол, все это невероятно.Неужто мне болеть приятно?Болеть приятно, спорь не спорь!Не знаю, что это за хворь,Но я ничуть не притворяюсь.В догадках только я теряюсь,И мне лечиться недосуг.Мне слишком дорог мой недуг».Все так подробно описала,Что многомудрая ФессалаИгру Амура видит в том,Чему присущ такой симптом:Больную радует мученье,И услаждает огорченье.Из всех болезней не горькаОдна любовь наверняка,Вернее, горе в ней пороюСладчайшей кажется игрою,А иногда наоборот.Фессала это сознаетИ отвечает: «Вне сомненья,Понятны ваши затрудненья.Я ваш недуг могу назвать(Нам с вами нечего скрывать!)Вы мне как будто бы сказали,Что вы здоровы лишь в печали.Вполне разумные слова!Любовь, поверьте, такова.В ней заодно печаль и радость,В ней горечь, только в ней же сладость,Нет, никакой другой недугНе услаждает наших мук;Гнетут недуги остальные,От них в отчаяньи больные.Одна любовь не повредит:И огорчит, и усладит,И возразить на это трудно,Но более чем безрассудноЗатаивать любовь свою».«Искусница! Я не таюОт вас моей тревоги тайной.Боюсь я только, что случайноО ней проговоритесь вы».«Сударыня, не для молвыСтоль откровенные признанья.Доверьтесь мне без колебанья!Доверьтесь, в этом нет вреда.Я помогла бы вам тогда,Желанье ваше зная точно,И ваше счастье будет прочно».«Не скрою помыслов моих.Пусть император — мой жених,От этого не веселее.Его племянник мне милее.И если я ему мила,Я вряд ли буду весела.Вот что особенно досадно.Все это слишком безотрадно.Скорей погибнуть соглашусь,Чем с ним разыгрывать решусьРоман Изольды и Тристана.Страшусь подобного романа.Судьба Изольды мне претит,Напоминать Изольду — стыд.Двоим она принадлежала,Тристана сердцем ублажала,А телом сладостным своимСлужила все-таки двоимИ ни с одним не порывала,С двоими век бы вековала.Любовь такая — мерзкий грех,Я не хочу таких утех;Я полагаю, счастье цельно,И сердце с телом нераздельно,Двоих не стану веселитьИ самое себя делить;Кому душа, тому и тело, —Вот как любить бы я хотела.Придется, видно, мне страдать.Я тела не смогу отдатьВовеки другу дорогому.Я предназначена другому.Отцовской воле покорюсьС моей судьбою примирюсь.Я буду верною женоюТому, кто завладеет мною.Но император согрешил:Обет нарушить он решил.Отцовскую исполню волю,Но я Клижеса обездолю.Когда бы ваше ремеслоВ подобном случае моглоОставить мне мою свободу,Предотвратив мою невзгоду!Фессала! Знает целый свет,Что император дал обетДо самой смерти не жениться.Перед Клижесом провинитсяОн, заключив со мною брак.Предотвратить нельзя никакТакого клятвопреступленья.Напрасны все мои стремленья.Я предпочла бы умереть,А мне рожать придется впредь.Клижес лишается наследства.Искусница! Найдите средства,Чтобы могла я не родить.Я вас готова наградить,Я буду вашей до могилы!»Призвав таинственные силы,Искусница была не прочьСвоей питомице помочь.Смешать она решила зельяИ привкус мнимого весельяВолшебному придать питью,Располагая к забытью,Которым сладкий сон раскрашен.Девице сонный муж не страшен.С ним ляжет рядышком она,Сон между ними как стена,Но не заметит муж помехи,В глубоком сне вкусит утехи;При этом думать будет он,Что наслаждение — не сон.Не разуверит пробужденьеВ подобном сладком наважденьи;Он слишком будет убежденВ том, что любовью услажден;Во сне вкушая наслажденье,Днем будет верить в сновиденье.Принцесса счастлива была —Такая участь ей мила.Девице говорит Фессала,Чтобы девица уповалаНа мудрость и на мастерство.Сулит наука торжество.Вот упоительное чувство!Способно тайное искусствоВеликий грех предотвратить.Клижеса можно защитить,Трон для него обороняя,При этом девство сохраняя.Клижесу это невдомек.Предположить Клижес не мог,Что за него такая сила.Искусницу благодарилаДевица, доверяясь ей.Искусство тайное сильней,Когда искусству доверяютИ этой веры не теряют.Наутро дочь свою позвалГерманский император в зал.Красавица не удивилась,Послушно в зал она явилась.Вы понимаете меня?Отныне близкая родняДва императора друг другу.Оповестили всю округуО том, что свадьба во дворце.Не изменяется в лицеТрудолюбивая Фессала.Ликуя, челядь пировала.Одна Фессала ворожит,О чем поведать надлежит.Среди всеобщего бездельяФессала смешивает зелья,Усердно сдабривает ихБольшим количеством другихПриправ душистых, сладких, пряных,Так что для трезвых и для пьяныхПриятен этот аромат,Соединение услад.Фессала завершила дело,Когда уже завечерело.Напиток дивный был готов.Накрыто несколько столов,И подают роскошный ужин.Фессале виночерпий нужен,Чтоб император перед сномУпился колдовским вином.Замешкалась она в досаде,Увидев, что Клижес при дяде.Он дяде за столом служил,Как будто бы не дорожилОн родовым своим уделом,Беспечный самый в мире целом;Так сам себе юнец вредит.За ним искусница следит,И, наконец, она решает,Что ей Клижес не помешает.Она Клижеса позвала,И отошел он от стола,Держась при этом превосходно:Мол, что искуснице угодно?«Извольте, друг, меня простить, —Она сказала, — угоститьЯ императора желаюИ вам подать предоставляюЕму напиток дорогой.Напиток никакой другойНе стоил бы питья такого,И ради Ричарда[149] святогоДругих не наливайте вин.Пусть император пьет одинТакой напиток драгоценный.Понюхайте, какой отменный!Не ведаю, откуда онВ подвалы наши завезен.Я там нашла его случайно,Но он хорош необычайно.Он слаще меда во сто крат.Вдохните этот аромат,И в императорскую чашу,Доказывая верность вашу,Налейте лучшего вина,Чтоб император пил до дна.Хорош напиток, повторяю.При этом вас я заверяю:Благоуханное виноЦелебных снадобий полно.И вам, поверьте, не в убытокВаш дядя выпьет сей напиток!»Поверить был Клижес готов,Напиток взял без лишних слов,Худого не подозревая,До края чашу наливая.Вино сверкало в хрусталеНа императорском столе;В своем племяннике уверен,Был император неумерен,Чудесный аромат вдохнул,Пригубил он, потом глотнул,И выпил, наконец, немало.Сначала в голове играло,Потом по жилам разлилосьИ снова в голову взвилось.Из-за стола встает не пьяный,Волшебным хмелем обуянный,Чтобы в глубокой тьме ночнойУпиться одурью хмельной,В очаровании витая,Сон явью сладостной считая.Дурманит хмель, морочит хмель,А между тем уже постельЕпископы благословляютИ новобрачных оставляют,Как полагается, одних,Чтобы супругом стал жених.Как полагается? Нет, грешен!В словах я чересчур поспешен.Ночь брачная не такова.Хоть было боязно сперваЛежать красавице в постели,Питье вполне достигло цели,Так спящего зачаровав,Что не желал других забавСтоль сладостно завороженныйИ, в сновиденье погруженный,Считал, что счастлив наяву.Вот что искусством я зову.Ему во сне блаженство снится.Девица хочет отстраниться,Ей страшно с ним наедине,Тогда как счастлив он во сне.Он видит в пылком обольщенииДевичье милое смущенье,Как водится, девичий страхНа первых видит он порах,Ее зовет сердечным другом,Он упоен ее испугом,Девичьей внемлет он мольбеИ в упоительной борьбеОн, торжествуя, побеждает.Его ничто вознаграждает.Ничто в объятьях держит он,Целует свой бесплотный сон;Ничто сломить он вожделеет,Ничто, восторженный, лелеет,Ничто словами рад заклясть,Ничто ласкает спящий всласть,И, овладев твердыней мнимой,Столь высоко во сне ценимой,Усталый, верит, что не спал,Что супротивник милый пал.Так император наслаждалсяИ ни о чем не догадался.Обрисовал я все заразИ продолжаю мой рассказ.Нет в мире слаще опьяненья,Но предстояли затрудненья.Саксонский герцог не дремал,Последним новостям внималИ, собирая рать большую,Не тратил времени впустую.Шпионы при дворе кишат.Оповестить его спешатО происшествиях малейших(Врагов не сосчитаешь злейших).Ведется тайная игра.Гостям в обратный путь пора.Их провожают в путь вельможи.Германский император тожеНамерен зятя проводить.Надеется предупредитьОн столкновение в дороге,А то придворные в тревоге.Саксонский герцог их страшил,Хоть нападать и не спешил.Рать императорская в сборе.Достигли Ренеборка вскоре,Расположились на лугу,И на дунайском берегуНичьей не требуя опеки,Свои шатры разбили греки,Среди которых был Клижес.Неподалеку Черный Лес.А берег противоположныйИзбрал саксонец осторожный;Был герцогский племянник там,Готовый мстить своим врагам.Из-под ветвистого навесаУзнал он сразу же Клижеса.Три смелых юноши при нем.Был каждый со своим копьем.Они беспечно состязалисьИ под ударом оказались.Был герцогский племянник зол.Облюбовав укромный дол,С двумя вассалами в засадеЗасел племянник, верный дяде;Как вор, забившись в буерак,Клижесу в спину метил враг,Но вовремя Клижес нагнулся,И неприятель промахнулся,Ударил он исподтишка,Задел Клижеса, но слегка.И разъярен своим раненьем,Разгневан подлым нападеньем,С врагом своим в открытый бойВступил бесстрашный наш герой;Клижес отважный был рассержен,И сразу недруг был повержен;Копьем Клижес его сразил,Насквозь противника пронзил.Тогда саксонцы задрожалиИ с перепугу в лес бежали.Настигнуть их Клижес решилИ распроститься поспешилОн со своими молодцами.Он поскакал за беглецамиТуда, где герцогская рать.Не стал Клижес подмоги ждать.Готовил герцог нападенье,За греками вел наблюденье.Тут появились беглецы.В слезах поведали юнцы,Как их безжалостно побилиИ как сеньора загубили.Мол, герцогский племянник пал.Урон, как видите, не мал.И герцог в ярости клянется,Что никому не улыбнется,Пока убийца будет жив.Клижесу голову срубив,Утешит герцога воитель.Пусть герцогу достойный мстительПреподнесет кровавый дар,Клижесу нанеся удар.Доставить голову КлижесаПообещал один повеса,Хвастун из горе-храбрецов.Клижес преследовал юнцовИ был саксонцами замечен.(Отважный чересчур беспечен.)И поскакал хвастун к нему:Мол, сразу голову сниму!Клижес врагов заметил тоже.В стан вражеский скакать негоже.Назад он поскакал скорей,Но не нашел своих друзейТам, где оставил их недавно.Когда саксонец пал бесславно,В стан трое кинулись тотчасИ, все поведав без прикрас,Двух государей всполошили.Вооружиться там спешили,А между тем во весь опорСаксонец, не жалея шпор,Упорно за Клижесом гнался.Взглянув, Клижес не обознался:Саксонец гонится за ним.И как всегда неустрашим,Клижес нисколько не смутился,К врагу спокойно обратился.Его саксонец перебил,Клижеса дерзко оскорбил.С наскоку всадник этот шалыйКричит ему: «Послушай, малый!Мне голова твоя нужна,Которой, впрочем, грош цена,Так что молоть не стоит вздору,Но я пообещал сеньоруДоставить голову твою.Его племянник пал в бою.Плати за это головою!»Готовый заплатить с лихвою,Клижес нахалу отвечал:«Ну что ж, попробуйте, вассал,До головы моей добраться.Извольте только постараться!»Бахвалу твердою рукойНанес Клижес удар такой,Что всадник, позабыв о мести,С конем своим свалился вместе;Сраженный гибельным копьем,Своим придавленный конем,Себе переломивший ногу,Воитель отдал душу богу.И спешившись одним прыжком,Его же собственным клинкомВ миг обезглавил сам бахвалаКлижес отважный для начала.Он голову копьем поддел,Чтоб герцог на нее глядел,Не радуясь такому дару.Сам на себя накликал каруТот, кто грозился по путиКлижесу голову снести.Убитый был обезоружен.Шлем обезглавленным не нужен.Клижес примерил шлем чужой,Оставил щит надежный свой.Щит вражеский вполне годится.Не долго думая, садитсяКлижес на вражьего коня,Врагов заранее дразня;А греки между тем в печалиКоня без всадника узнали.Был юный всадник восхищен.Он видит больше ста знамен,Поскольку с греками совместно,Германцы выступили честно.Саксонцам этот щит знаком.Гонимый, скажет прямикомК ним верховой в знакомом шлеме,Который был распознан всеми.А император приуныл,В своей тревоге скорбной мнил,Что был Клижес убит, что этоКопьем безжалостным поддетаЕго, Клижеса, голова.Так все подумали сперва.Лихую предвкушая сечу,Саксонским рыцарям навстречуКлижес воинственный спешит.Врагов морочит шлем и щит.И прерывая наблюденье,Саксонский герцог в заблужденьиСказал: «Наш рыцарь виден там.Он голову Клижеса намВезет, спасаясь от погони.Скорее на конь!» Были кониВсе наготове, под седлом.Отважный мчится напролом,Подобно грозному Самсону,И, прорывая оборону,Чужой при этом держит щит.Все думают, Клижес убит,И на коня глядят невольно.Саксонцы рады, грекам больно.Тогда Клижес копье нагнул,Копьем из ясеня взмахнул,При этом целится с разгонуОн в грудь саксонскому баронуОтрубленною головой.Саксонец рухнул, чуть живой.Он в стременах не удержался.Клижес отчаянно сражался,Такие выкрикнув слова:«Саксонцы! Вот вам голова!Чья голова, смотрите сами.А я Клижес, я перед вами.Теперь давайте вступим в бой.Страшит вас, видно, вызов мой!»Воспрянул император духом.Теперь он знает не по слухам,Он слышал сам: племянник жив.Кричит Клижес, врагов смутив.Саксонский герцог был встревожен.Опасный враг не уничтожен,И нужно стягивать войска.Скорее! Вражья рать близка!Шли греки на саксонцев строем,Саксонцы отступали с боем.Со всех сторон сраженье шло.Щиты дробились, как стекло,И копья крепкие ломались.Противники не унимались.Им осмотреться недосуг.Удары сыплются вокруг,Не защитят от них кольчуги.У многих лопнули подпруги,И в битве не было числаВсем тем, кто выбит из седла.Клижес и герцог повстречалисьИ друг на друга вскачь помчались.Добротным древкам вопрекиПереломились на кускиИх копья сразу, как лучинки,И не нуждаются в починке.Однако юный воин цел,В седле сидит он, как сидел;Саксонцы видят: плохо дело.Седло другое опустело.Саксонский герцог посрамлен.Мог взять Клижес его в полон,Но вся саксонская дружинаСпасти пыталась господина,И чтоб меча не затупитьПришлось Клижесу отступить.Он отступил не без трофея.Увел, врагов своих рассея,Он герцогского скакунаБелее белого руна.Конь без малейшего изъянаДостоин был Октавиана[150].Скакун арабский был хорош.Глаз от него не отведешь.Когда Клижес в седло садился,Им каждый грек в душе гордился,Германец каждый тоже рад.Беспечным было невдогад,Какие пагубные ковыВрасплох застигнуть их готовы.Как только герцог был спасен,Пришел к нему один шпион,Промолвив: «Государь любезный!Я человек, тебе полезный.Всех греков отвлекла война,Так что в шатре сидит однаНаипервейшая девица(Она теперь императрица).Ее нетрудно захватить.Когда изволишь отпуститьНадежных рыцарей со мною,Одною тропкой потайноюИх доведу я до шатра.Отправиться уже пора.Не обнаружится пропажа.Пока еще в отлучке стража.В ловушку мы не попадем,К тебе девицу приведем».И герцог принял предложенье.Он отдает распоряженье,А воля герцога — закон.Сто рыцарей повел шпион.Число подобное чрезмерно.Шпион рассчитывает верно:Ему для вылазки такойДовольно дюжины одной.В шатре девицу захватили,В саксонский стан поворотили —С девицей дюжина из них.Вперед послали остальных;И герцог внял приятной вести.Он перемирье честь по честиСпешил до завтра заключить,Надеясь греков проучить.И перемирье заключили,Предателя не уличили.Приказ был верным грекам данНемедля возвратиться в стан;Клижес, однако, был в дозореИ заприметил, зоркий, вскореВдали двенадцать верховых.Они в доспехах боевых.Зачем двенадцать скачут скопомТаким стремительным галопом,Как будто скрыться норовят?Беглец обычно виноват,От колебаний толку мало.Клижесу сердце подсказало,Что происходит в этот миг.К ним скачет рыцарь напрямик.Саксонцы видят верхового,Но принимают за другого.Мол, сам саксонский властелинВстречать нас выехал один.Двенадцать были бестолковы.Навстречу герцогу готовыВсе поскакать во весь опор.Клижес меж двух высоких горТогда скрывается в долине.По этой, собственно, причинеОн был двенадцати незрим,Но видел тех, кто перед ним.Остались шестеро с девицей,Неспешно едут вереницей.Летят стремглав другие шесть,Везут приятнейшую вестьВозлюбленному властелину.Придется в узкую долинуИм всем въезжать по одному,Горланят хором потому:«Саксонский герцог, слава богу,У этих греков недотрогуПохитили мы в добрый час.Старались, герцог, мы для вас!»И отдаленным этим крикамКлижес внимает в гневе диком,Который сердце больно жжет.Саксонцев рыцарь стережет,Узнав, что схвачена девица.В пустыне яростная львица,Своих утратившая львят,Барс, чьи клыки врагам грозят,Дракон, таящий пламя в зеве,Не так опасны в лютом гневе.Клижес готов отдать в боюЗа эту деву жизнь свою.Без этой девы жизнь постыла.Клижеса кража возмутила.Готовый отплатить сполна,Клижес, пришпорив скакуна,Копьем грозил неумолимоИ прямо в цель попал, не мимо.Дышать саксонец перестал,В груди почувствовав металл.Воитель в этом убедился,Коня пришпорить потрудилсяИ приготовился опять:Один сражен, осталось пять.Поодиночке бить их можно.Его решенье непреложно:Их покарать Клижес решил.Противник в западню спешил.Другой саксонец приближался.Он также весело держался,Приятной вестью окрылен.Саксонец был ошеломлен.Он рта раскрыть не успеваетЕму доспехи пробиваетКлижес, не дав заговорить,Так что пропала даром прыть,И вместе, не достигнув цели,Душа и слово улетели.Саксонец третий не отстал.Своей веселостью мечталОй весть хорошую приправить,Однако герцога поздравитьЗлосчастному не довелось:Он был пронзен копьем насквозь.И вот уже гонец четвертыйЛежит недвижно, распростертый.С ним рядом пятый и шестой.Расчет, как видите, простой.Пересчитать нетрудно шлемы.Все шестеро саксонцев немы,Лежат и больше не спешат.Ничуть не более страшатТеперь Клижеса остальные.Победы хороши двойные.Убитые не без вины,Все шестеро посрамлены;Везли девицу верховые,Другие шестеро, живые,Хотя приходит их черед.Как волк добычу стережет,Бросаясь на нее, голодный,Так юный воин благородныйГотов двенадцать победить,Чтоб только деве угодить,И это даже не заслуга.Нельзя влюбленным друг без друга,И без него умрет она,Уже теперь удрученаОтсутствием того, кто рядом.Саксонца смерив гневным взглядом,Клижес не сжалился над ним,Покончив сразу же с другим,Чтоб не замахиваться даром;Двоих сразил одним ударом,Копье из ясеня сломав.(Всегда сильнее тот, кто прав.)Не шевелились больше двоеВ своем безжизненном покое.Другие скачут не с добром,Грозят Клижесу вчетвером.Клижес нисколько не встревожен,Меч быстро выхватил из ножен,Замахивается мечом.Клижесу битва нипочем.Отважный был в себе уверен,Он защищать любовь намерен.Клижес мечом взмахнул едва,И покатилась голова;Врагу перерубил он шеюРукою твердою своею.Лихая схватка не долга.Осталось только три врага.Фенисса юная сначалаКлижеса вовсе не узнала.Она хотела про себя,Чтобы, саксонцев истребя,Клижесом рыцарь оказался,В неравный бой смельчак ввязался.«Убьют его, убьют вот-вот,Нет, лучше пусть Клижес живет!» —Фенисса думала в испуге.Уже Клижес в одной кольчуге,Он прочь отбрасывает щит,Который вдребезги разбит.Сражаются с Клижесом трое.Герой, задетый за живое,По-прежнему неколебим.Досталось крепко всем троим.Они заслуживали кары.На них посыпались удары.Любовь и доблесть против них.Так покарал Клижес троих.Кто мертв, кто тяжко изувечен.Клижес, как прежде, безупречен.Он раненого отпустил,Чтобы саксонец известилОб этом своего сеньора.Достоин герцог был позора.Клижес над ним торжествовал.Саксонцу он себя назвал.Пусть будет герцогу известно,Кто побеждает повсеместно.Внял герцог новости такой.Охвачен гневом и тоской,Судьбе перечить он пытался,А между тем Клижес осталсяС Фениссою наедине.В благоприятной тишинеВзаимная любовь сильнее,Так что признание нужнее,Но, как любовь ни горячит,Она молчит, и он молчит,Любовь стыдятся обнаружить,Любовь хотят обезоружить;Друг с другом рядом находясь,Друг друга все-таки стыдясь,Непонимания страшатся,Промолвить слова не решатся;Не то что пламенных речей,Стыдятся собственных очей,Которые красноречивы,Тогда как слишком боязливыВ своем безмолвии уста.Любовь как будто заперта.Когда девица боязлива,Нет в этом никакого дива:Боязнь красавице к лицу.Но как страшиться храбрецу,Бесстрашному в смертельной схватке?Где ключ найти к такой загадке?Разгадка, видно, тяжела.Когда девица нагналаТакого страха на рубаку,Выходит, гончую собакуЗайчонок может затравить,А горлица бобров ловить,Орлов пугает голубица,Страшит крестьянина телица,Кирка пугает мужика,Боятся соколы чирка,Пугает ястреба цыпленок,За волком гонится козленок,Олень медведя задерет:Вселенная наоборот.Нет, я в догадке не теряюсь.Вам объяснить я постараюсь,Как мог влюбленный наш смельчак,Попав как будто бы впросак,Смутиться чуть ли не в испуге,Не объяснившись на досуге.Вы, братство избранных натур,Которых просветил АмурВ своей учтивой, верной свите,Вы мне, конечно, возразите;Изысканный закон храня,Вы опровергнете меня:Мол, кто любовью пламенеет,Тот не дрожит и не бледнеет.Не говорю, что это вздор,Но продолжать готов я спор.Кто не дрожит и не бледнеет,Не бредит и не цепенеет,Тот всем законам вопрекиВедет себя по-воровски.Его усердие — личина.Кто не боится господина,Тот господина подведетИ непременно обкрадетПри первом случае удобном.Таит коварство в сердце злобномТакой бестрепетный слуга.Бесчестным честь не дорога.Трепещут перед господином,Сеньора видя в нем едином,Дрожат пред ним, потупя взор.Амур — наставник и сеньор,И только тот — его придворный,Кто страх питает непритворный:Любовь без страха — ночь без дня,Без солнца день, дым без огня,Без букв писанье, воск без меда,Луна во тьме без небосвода,Весна без птиц и без цветов.Я вам доказывать готов:Когда влюбленный не робеет,В нем, стало быть, любовь слабеет;Боязнь с любовью заодно,Любить без страха не дано;Неустрашимому, бесспорно,В любви страшиться не зазорно.Клижеса трусом не зови!Он робок разве что в любви,Не грех влюбленному стесняться.Он мог бы невзначай признаться,Но это дядина жена.Любовь подобная грешна.Не забывает он об этом.Подавлен тягостным запретом,Клижес признаться не дерзал,Слов сокровенных не сказал.Так, молчаливые, смущались.В свой стан поспешно возвращалисьИ торопили лошадей,Чтобы доехать поскорей,Хоть угадать могли едва ли,Как люди в стане горевали,Считая, что погиб Клижес,Поскольку юноша исчез,И что особенно обидно,Фениссы нет, ее не видно.Пропала, что ли, навсегда?Непоправимая беда!Большое войско безутешно.Обоих ищут безуспешно,Обоих войску было жаль,Но быстро минула печаль;Все с облегченьем улыбнулись,Когда пропавшие вернулись.Их все встречали, как один.Для скорби больше нет причин,И нет причины для печали.Их императоры встречали,Внимая добрым новостям,Счастливым радуясь вестям.Вокруг ликующие лица.Но где была императрица?Как разыскал ее Клижес?Из мертвых юноша воскрес?Все рассказал Клижес подробно,И все нашли, что бесподобноОн проявил себя в бою:Отвагу доказав свою,С бесчестием не примирился.Саксонский герцог разъярилсяОт нестерпимого стыда,Клижесу предложив тогдаРешить в единоборстве дело.Мол, если примешь вызов смелоИ в этой схватке победишь,Тем самым дяде угодишь,Который, почестей не стоя,Уйдет с женою после боя;А если будешь ты убит,Прав тот, кто в битве победит.Отменно вежлив по-романски,По-гречески и по-германскиТолмач все это повторил,Единоборство предварил.Был сведущ в языках посланец,И сразу понял все германец,Все каждый грек уразумел.Клижес, конечно, слишком смел,Но войско за него дрожало.Надежды на победу мало.В тревогу вызов повергал,Двух императоров пугал.Отвагою Клижес пылаетИ на коленях умоляетЕдиноборство разрешить.Он герцога рад сокрушить,Конечно, рассуждая здраво,Он заслужил такое право,Но греков этот бой страшит.Вдруг будет юноша убит?Клижеса дядя подымает,Воинственного унижаетИ за руку берет его,Промолвив: «Наше торжество,Племянник милый, слишком явно,Зачем же гибнуть вам бесславно?Вы побеждаете шутя,Но вы пока еще дитя.Зачем же вы в своем задореМне причинить хотите горе?Мне вашу волю грех стеснять.Вам вызов гибельный принятьНе то чтобы не позволяю,Нет, вас я просто умоляюНемного поберечь себя.Я заклинаю вас любя,Ну, сделайте мне одолженье!»«Нет, государь, не пораженье, —Клижес ответил, — стращен стыд.Бог непослушного простит.Вступить пора мне в поединок.Не надо никаких заминок.Не уступить позвольте вам».Заплакал император сам,Увещевать не мог он строже.От радости заплакал тожеКлижес, который рвался в бой,Германец плакал сам не свой,Не стыдно грекам прослезиться.«Готов я с герцогом сразиться», —Сказал Клижес без лишних слов,Не задержав его послов.В победе герцог был уверен;Подумав, что Клижес растерянИ, значит, побежден почти,Велел оружье принести.Саксонский герцог в битву рвался.Клижес в себе не сомневался,Великих преисполнен сил.Он императора просилО милостивом дарованьи;Немедля в рыцарское званьеБыл юный воин возведен.Оружием вознагражден,Он применить его стремилсяИ в ожидании томился,В сраженье так и норовил.Мечом его благословилПечальный государь, вздыхая,Хоть неуместна скорбь такая,Пока воитель на коне;Клижес на белом скакуне,Слоновой костью щит отделан,В любом сраженьи будет цел он;Весь в белом с головы до ног,Затмить наш юный рыцарь мог,На скакуне гарцуя белом,Снег, самый белый в мире целом.Немного времени прошло.Саксонский герцог сел в седло.Заранее разоружилисьВсе, что вокруг расположилисьИ с той, и с этой стороны.Лишь двое вооружены,Такое принято решенье.Скрепили клятвой соглашенье:Не будет копий и мечей —Довольно зрителю очей.Был каждый склонен торопиться,Подобным зрелищем упитьсяНетерпеливый зритель рад;Он ждет наград, а не утрат.Юнцу сопутствуют зеницыВзволнованной императрицы.Когда Клижес в бою падет,Фениссу тоже гибель ждет:Лежать им рядом в двух могилах.Ему помочь она не в силахИ без него не в силах жить.Ей больше нечем дорожить.Вокруг толпятся молодые,Седые, толстые, худые;На поединок все сошлись.За копья рыцари взялись.Так друг на друга устремились,Что копья в миг переломились.Валялись кони на земле,Держаться незачем в седле.Вскочили рыцари мгновенно.Заговорили откровенноМечи, по шлемам застучав,Такою песней зазвучав,Что испугался каждый зритель,Не разобрав, где победитель.Мечи сверкают и блестят.От шлемов искры так летят,Что в страхе люди засмотрелись:Казалось, шлемы загорелись,И под ударами мечейГорят они все горячей.Так, неустанно и упорно,Железо выхватив из горна,По наковальне бьет кузнец.«Когда конец? Когда конец?!» —Вассалы думают в тревоге.Восторжествует кто в итоге?Никто покуда не в долгу,В чем я заверить вас могу,С лихвой платеж без счетов точен,Однако герцог озабочен.Он полагал, что смельчакаОсилит с первого броска;И снова герцог размахнулся.Не дрогнул, только пошатнулсяИ на одно колено палТот, кто вовек не отступал.Клижес при этом не сдавался,Но император взволновался:Опасность юноше грозит.Прикрыл Клижеса верный щит.Фенисса, в страхе замирая,Кричит: «Мария Пресвятая!»Не в силах более смотреть.Как было ей не обмереть!Казалось ей, любимый ранен,Рассудок скорбью затуманен;Смятенье выдал слабый крик.Она поникла бы в тот миг,Однако свита подбежала,Императрицу поддержала,Как будто вместе с ней скорбя.Пришла красавица в себя.Ее ничуть не осудили,Великодушной находили;Бароны тронуты весьма.Мол, государыня самаДушой за подданных болеет,Всех рыцарей своих жалеет,Мол, каждым, как и надлежит,Императрица дорожит.Едва донесся голос милый,Усталому он придал силы;Клижес воспрянул в тот же миг,Он герцога врасплох застиг,Неустрашимо нападает,Обороняться вынуждает;Клижес ничуть не утомлен,Проворен, ловок и силен,Сильнее даже, чем сначала.(Не зря красавица кричала!)Страшит воинственный задор,И нелегко давать отпор.Взглянув на юношу сурово,Промолвил герцог: «Право слово,Ты, в общем, доблестный боец.Мне жаль племянника, юнец,А то бы я, как говорится,Хотел с тобою помиритьсяИ поединок прекратить,Но за своих нельзя не мстить».Клижес ответил: «Герцог, что вы!Признать вы разве не готовы:Законов я не попирал.Из двух возможных зол избралЯ наименьшее, поверьте.Победу предпочел я смерти,А ваш племянник был убит.Был мальчик на меня сердит,Но в битве не имел успеха,Победа — миру не помеха».Увидел герцог, что КлижесВзял в поединке перевес.Дальнейший бой вести опасно,Зачем упорствовать напрасно?Не в силах герцог победить.Из положенья выходитьРешает герцог, не сдаваясь.И в слабости не признаваясь,Клижесу молвил он: «Юнец!По всем статьям ты молодец,Но ты со мной сражаться молод,И если будешь ты заколот,Я славы не приобрету.Мою ты видишь доброту?Юнец, давай признаем честно:Тебе со мною биться лестно,Тогда как стыдно мне с тобойВести такой неравный бой.Со мною бьешься ты вторично,И ты сражаешься отлично.Не уступил ты дважды мне,Прославлен будешь ты вдвойне;И нам с тобой, пожалуй, впоруЗакончить миром нашу ссору».«Нет, герцог, — юноша в ответ, —Тогда сказал бы целый свет,Что вы меня в бою щадили,К неопытному снисходили.Мне, герцог, вас благодарить?Нам с вами нечего мудрить.Когда хотите ры мириться,Извольте, герцог, покориться!»Клижесу герцог уступилИ этим жизнь себе купил;Клижеса всюду прославляли,Отважного благословляли;Гордились греки храбрецом:В грязь не ударил он лицом.Клижес достоин был успеха,Зато саксонцам не до смеха.Саксонский герцог сплоховал,Как перепуганный бахвал;Он вел себя в бою позорно;Клижесом побежден, бесспорно,Он мир постыдный заключил,А то бы душу разлучилС поверженным усталым теломКлижес отважный между делом.Поруган, как последний трус,Утратив к поединкам вкус,Саксонский герцог уязвленныйДомой вернулся, посрамленный.В Константинополь путь открыт,Опасность грекам не грозит;Им проложил Клижес дорогу,Не звал германцев на подмогу;Германский император могДомой вернуться без тревог;Простился с греками сердечно,Надолго, если не навечно,Простился с дочерью своей,С Клижесом так же, как и с нейИ с венценосным зятем тоже:Отъезд откладывать негоже.Покоя лишь Клижесу нет:Отцовский вспомнил он завет.Клижес намерен отпроситьсяИ в состязаньях искуситься;Стремился в Англию храбрец.Как завещал ему отец,Искусства рыцарского радиПризнанье короля и дяди[151]Клижес хотел приобрести;У императора в путиПросил племянник позволеньяОсуществить свои стремленьяИ посетить родню своюВ британском рыцарском краю;Он говорил красноречиво,Благоразумно и учтиво,Себя с достоинством держал,Однако дядя возражал,Ответив: «Милый мой племянник,Зачем, как бесприютный странник,Хотите вы покинуть нас?Не удивит вас мой отказ,Я замыслов своих не скрою:Вам лучше царствовать со мною!»Отказом дядиным задет,Промолвил юноша в ответ:«Мой государь! Понять нетрудно:Я поступил бы безрассудно,Такую принимая честь.Нельзя мне рядом с вами сесть.Готов признать я виновато:По малолетству рановатоМне государством управлять.Подростков надо наставлять,Чтобы смотрел подросток в оба.Как золоту, нужна мне проба,Мне проба высшая нужна,Юнцам без пробы грош цена.Пусть от природы я способный,Найти надеюсь камень пробныйВ Британии, где с давних порДарован доблести простор;Согласно моему мечтанью,Подвергнусь там я испытаньюИ завоюю там почет.Меня Британия влечет,Страна, где доблестным раздолье.Нет, государь, не своевольеСегодня говорит во мне,И если по моей винеВы против моего прошенья,Отправлюсь я без разрешенья:Подобный неизбежен шаг!»«Племянник милый, коли такИ вы подвигнуты призваньем,Ни просьбой, ни увещеваньем,Я вижу, вас не удержать.Не стану больше возражать,Племянник мой, храни вас боже!Задерживать мне вас негоже.Мой друг, желаю вам добра,Дам золота и серебра;При ваших доблестях бесспорныхНельзя не взять коней отборных,Которых лучше выбрать вам».Внять не успев его словам,Клижес благодарил, счастливый,И получил, нетерпеливый,Обещанное в сей же час.Он золото взял про запасИ выбрал четырех отменныхКоней, поистине бесценных;Был первый масти золотой,Не хуже был скакун гнедой,Был белый конь, даю вам слово,Ничуть не хуже вороного;Но перед тем как уезжатьПрощания не избежать;Клижес, готовый в путь пуститься,Пришел с Фениссою проститьсяИ на коленях перед нейЗаплакал грустного грустней,Слезами скорбно заливаяЕе наряд из горностая.Клижес поднять не смеет глаз.Красавица на этот разВпервые за него стыдится.Она готова рассердиться,В недоумении глядит,Клижеса чуть ли не стыдит,Мол, что расплакался, болезный?Она сказала: «Друг любезный!С колен вам, братец, лучше встать,Вам не пристало трепетать.Не плачьте! Говорите смело».«Вот, госпожа, какое дело!Никак сказать я не решусь.У вас в Британию прошусь!»«В Британию? Зачем, скажите!Мне все подробно изложите».«В путь отправляюсь, госпожа,Заветом отчим дорожа;Взыскую рыцарского края!Отец велел мне, умирая:«В Британию направь свой путь,И там средь рыцарей побудь!»Я был бы просто малодушен,Когда бы мною был нарушенТакой торжественный завет,И возвращаться смысла нетВ Константинополь мне покуда:Длиннее вдвое путь оттуда,И нам проститься лучше здесь.Поскольку вам я предан весь,Был должен я проститься с вами!»Вздыхал он с горькими слезамиС ней расставаясь, выдавалЛюбовь, которую скрывалОн в глубине души напрасно,И было бы, казалось, ясноВсем в мире, кроме них самих,Когда такой находит стих.В любви Клижес не признавался,Уехал, как намеревался;Императрица день за днемУпорно думает о нем.В своих раздумьях одинока,Не видя дальнего истока,Не замечает берегов,Боится мыслей, как врагов,Удручена незримым гнетом.В Константинополе с почетомИмператрицу встретил двор;В раздумии, как до сих пор,Клижесу предана, как прежде,В смятеньи, в горести, в надеждеЖивет Фенисса им одним,Готовая погибнуть с нимИ с ним, воскреснув, исцелиться,Готова с ним развеселитьсяИ с ним готова тосковать.С любимым век бы вековать!Как от недуга и невзгоды,Такой прекрасный от природы,Лик ненаглядный потускнел,А был он светел, чист и бел.От этой хвори нет лекарства.До греческого государстваИмператрице дела нет.Постыл Фениссе целый свет.С тех пор, как с ним она рассталась,Воспоминаньями питалась;Как он прощаться приходил,Как сердце ей разбередил,Когда расплакался сначала,Императрица вспоминала;Припоминала много дней,Как он заплакал перед ней,Как перед нею преклонился,И как в лице переменился.Но, говоря начистоту,Кусочек лакомый во рту,Приправлен медом и корицей,Припрятан был императрицей,Так что на черный день привыкЕго приберегать язык,Смакуя сладостное слово,Как будто кушанье готово;Не надобно других услад.Все заменяет этот клад,Чей вкус в разлуке был изведан.Как сладко сердцу слово «предан»!Сказал он: «Вам я предан весь!»Сокровище такое взвесь,Изустный клад вверяя сердцу,И запирать не нужно дверцу,Нет в мире крепче сундука,Надежней в мире нет замка;И для сокровища такогоНигде хранилища другогоНа целом свете не найти;Лишь сердце вечно взаперти.Тайком к подобному затворуВовек не подобраться вору,Там не опасны ястреба.Зачем другие погреба,Когда подобного строеньяНе достигают наводненьяИ не грозит ему пожар.Укрыт надежно редкий дар.Однако, чтобы насладиться,Во многом нужно убедиться,Все неустанно проверять,Боясь надежду потерять,И взвешивать все «за» и «против»,Рассудок этим озаботив,Блуждающий среди словес:«Когда пришел ко мне КлижесИ мне сказал, что весь мне предан,Секрет любви был мне поведан?Как мне понять его слова?Допустим, если я права,Любовь ко мне Клижес питает,Своею дамою считаетОн в глубине души меня,Столь высоко меня ценя,Хоть я с моею красотоюЕго, прекрасного, не стою.Что я такое перед ним?Одной любовью объяснимЕго привет неизъяснимый.Моим Клижес непобедимыйНе стал бы называть себя,Меня при этом не любя;Я правильно себе сказала:Любовь его со мной связала.Вот почему Клижес робел.Но есть, как правило, пробелВ наистройнейшем рассужденьи.Вдруг я в приятном заблужденьи?Иной твердит: «Я предан вам!»Всем посторонним тут и там,А сам при этом лжет, как сойка,Такая у него «настройка,И невозможно правдой счесть,Его бессовестную лесть.Так что сомненье неизбежно.Вдруг мне Клижес польстил небрежно?Тогда мне больше свет не мил.Но он при этом слезы лил,В лице при этом изменился.Мне скорбный плач его приснился?Пожалуй, говоря всерьез,Подделать невозможно слез,И побледнеть нельзя притворно.Такое подозренье вздорно.Словами лгут, а не лицом.Грех мне считать его лжецом,Но я в любви не разбираюсь.Что мне подумать? Я теряюсь.Сгореть недолго со стыда.Произошла со мной беда.Беда? Беда! Меня прельстили,Обманом сердце захватилиПустые льстивые слова.Он мне польстил, а я мертва!Как только слово поманило,Мне сердце сразу изменило,В разладе гибельном со мной,Возненавидев дом родной.И слезы, стало быть, поддельны?Я знаю, только враг смертельныйСпособен был средь бела дняПохитить сердце у меня.Я знаю? Нет, все это ложно.Подделать слезы разве можно?Но почему заплакал он?В меня, наверное, влюблен.Заплакал он перед разлукой;Слывет разлука тяжкой мукой.Расплакаться немудрено.При этом, как заведено,Я с ним учтиво распростилась,Потом, однако, спохватилась,Неискушенная, в беде:Пропало сердце. Сердце где?Вернуть я сердца не пыталась.Без сердца, значит, я осталась?За что Клижес меня казнит,В чем неповинную винит?Я перед ним не виновата.За что подобная утрата?Клижес пустился в дальний путь,И сердце, стало быть, ничутьВ его груди с моим не схоже?Спор заводить себе дороже.Расстаться двум сердцам нельзя,У них навек одна стезя,Нельзя разрознить их для пробы,Без сердца сердце не ушло бы;Я сердцем брошена моим,Которое ушло с другим.Какое меж сердцами сходство?Различны служба и господство.Одно другому не равно.Мое служить обречено.Смиряться верным слугам впору.Слуга сопутствует сеньору,Свои бросает он дела,И это я пережила:Мне сердце больше не подвластно,К сеньору своему пристрастно;Два сердца было до сих пор,А почему один сеньор?Наверно, так судьбе угодно:Из двух сердец одно свободно.Мое сеньором пленено,Ему сопутствует оно.Сеньор в пути, слуга в дороге,А я, печальная, в тревоге;Где господин, там и слуга;Дорога, видимо, долга,И заключенье непреложно:Вернуть мне сердце невозможно.Вернуть? Какой безумный бред!Я принесла бы сердцу вред.Умрет в неволе ретивое,По доброй воле пусть, живое,Закабалится навсегда;Служить сеньору — не беда;Сеньор мирволит слугам верным,Он дорожит слугой примерным,Особенно в чужом краю;Любезность выказал своюОн перед тем как отлучиться,И там сумеет отличиться.Кто господином дорожит,Как верным слугам надлежит,Тот рад сдувать с него пылинки,Сеньора славя без запинки,В чем воля добрая видна,Но есть задоринка одна:Лоск наведет слуга снаружи,И хорошо, когда не хужеЛощеный господин внутри.Не слишком пристально смотри,Не то придется отвернуться,Чтоб ненароком не запнуться,Распространяя похвалыВо избежание хулы,Мороча всех, себе не веря,Когда гораздо хуже зверяСеньор, который нечестив,Труслив, как заяц, прихотлив,Коварен, жаден, криводушен;Сеньору скверному послушенСлуга, почтительный на вид,Отворотившись, рот кривит,Но продолжает восхваленьяВо избежание глумленьяИ притворяется глухим,Когда другие спорят с ним,Но, замечая невниманье,Он погружается в молчанье;Слуга сеньора бережет.Когда сеньор его солжет,Он ложь немедля подтверждает,Сеньору этим угождает;Чтобы сеньора не ругать,Слуге придется вечно лгать.Лгать сердцу моему придется,Иначе блага не дождется,Слуга всегда сеньору льстит;Клижес, однако, даровит,Он честен, доблестен, прекрасен,Хорош Клижес без всяких басен.В разлуке сердце я пойму.В дороге сердцу моемуУсовершенствоваться нужно;И развлекаться недосужно;Простая истина строга:«Каков сеньор, таков слуга».Томят Фениссу рассужденья,В которых столько наслажденья,Что можно рассуждать весь век,А в это время пересекКлижес бушующее море,Достиг он Валлингфорда[152] вскоре,И там, на берегу морском,Он снял себе роскошный дом,Но было бы скрывать напрасно:Фениссу вспоминал всечасноКлижес влюбленный день и ночь,Не в силах грусти превозмочь;Превозмогал он грусть едва ли;Его сопутники узнали,Что королевский близок двор,Где рыцарям назначен сбор.В Оксфорде будет состязанье,Четырехдневное ристанье;Оксфорд как будто недалек.Клижеса город этот влек,И был Клижес почти у цели.До состязанья две недели;Доспехи надо заказать,Чтоб на победу притязать.Наш рыцарь медлит неслучайно.Он посылает в Лондон тайноОруженосцев трех своих.Доставить как бы для троихДоспехи нужно без огласкиНеодинаковой окраски:Доспехи черные нужны,Доспехи зеленей весныИ ярко-красные доспехиОтнюдь не просто для потехи;Доспехи следует притомВ дороге прикрывать холстом,Оруженосцы постарались:Не слишком долго собиралисьИ в Лондон съездили стремглав,Доспехи лучшие достав,Вооружение на славу,Доспехи рыцарю по нраву;Клижес велел припрятать их,Доспехов не забыв других:Они лежат, напоминая,Как был на берегу ДунаяПод сенью греческих знаменОн в рыцари произведен.А по какой такой причинеКлижес держал доспехи в скрыне?Я вам ответить не спешу.Я вам сначала опишу,Как благородные бароны,Минуя разные препоны,Съезжаются со всей земли.Баронов почести влекли.С простолюдинами не схожи,В Оксфорд съезжаются вельможи,Король Артур в Оксфорде сам,Баронов принимал он там.В Оксфорде столько всякой знати,Что мне вопросы ваши кстати.Спросить бы вы меня могли:«Откуда эти короли»?И был бы мой ответ подробен.Такой предлог весьма удобен:Рассказ бы я замедлить мог.Однако наступает срок,И первый рыцарь выезжает.Другим он явно угрожает,Он страшен рыцарям другим,Никто не смеет биться с ним,Хоть это рыцарь превосходныйИ, несомненно, благородный.Нельзя вопроса не задать:«Кого изволит рыцарь ждать?Зачем изволил показаться?Кто с ним намерен состязаться?И на вопрос дают ответ:«Ему, пожалуй, равных нет.Зачем пустые отговорки?Он из блистательной четверки,Непревзойденной до сих пор».«Как он зовется?» — «Сагремор!Вы Сагремора не узнали?Вам присмотреться не пора ли?»«Сам Сагремор?» — «Сам Сагремор!»[153]Услышав этот разговор,Пугавший рыцаря иного,Сесть на Мореля вороного,[154]Весь в черном, поспешил Клижес.Он сразу вызвал интерес.Конь вороной вперед рванулся,Народу рыцарь приглянулся;Все говорят наперебой:«Он, кажется, хорош собой,Блистает рыцарской сноровкой,Копье держать умеет ловко,Щит у него хорош весьма,Должно быть, он сошел с ума,Исполнен пылкого задора,Он вызывает Сагремора,Хоть Сагремор внушает страхВсем рыцарям во всех краях,А этот, рвущийся к победам,Неведом нам... И нам неведом!Да он чернее чернеца!»И пересудам нет конца.Пока в народе рассуждали,Клижес и Сагремор не ждали;Они пришпорили коней.(Кто победит, судьбе видней.)Отвагой рыцари пылали,Друг друга испытать желали.Клижес держал копье и щит,В искусстве бранном даровит,Намерен яростным напоромВзять верх над гордым Сагремором,Который думал в свой черед,Что верх в бою всегда берет;И закипело состязанье,В котором взяло верх дерзанье;Был неспособен СагреморДать неизвестному отпорИ вскоре сдался, побежденный;Клижес, победой награжденный,Признание завоевал,Другим он спуску не давал.Смешалось рыцарство, смутилось,И состязанье прекратилось.Никто не рвался больше в бой.С Клижесом рыцарь никакойНе смеет больше состязаться,Боясь побитым оказаться.Себя приезжий показал.С ним состязаться не дерзалНикто из рыцарей покуда,Побитым в состязаньи худо.Отваги не хватало всем,К тому же черный рыцарь нем,Для всех остался он загадкой,Куда-то скрылся он украдкой,Хоть любопытство всем внушил.Клижес домой к себе спешил;И возвратившись без помехи,Он сбросил черные доспехи,Их запер сразу под замок,Чтоб видеть их никто не мог;Он завтра будет весь в зеленом.В своем жилище отдаленномОт посторонних скрылся тот,Кто черным рыцарем слывет.Клижес нигде не появился,Хоть в городе остановился;Всех поразил его успех,Но почему-то, как на грех,Не видел ни один дозорный,Куда девался рыцарь черный.Король Артур спросил о нем.«Его не сыщешь днем с огнем, —Вассалы дружно отвечали, —Его мы больше не встречали».Послал король в конце концовНе меньше двадцати юнцовНа поиски, однако тщетно:Клижес уехал незаметно,Уехал рыцарь под шумок,И разузнать король не могО нем, прославленном победой.Его отчизна — не Толедо,Не Цезарея[155] и не Крит[156].Король придворным говорит:«Я удивляюсь, право слово!Вы отвечайте мне толково!Здесь перед нами призрак был,Который рыцарей побил?А если это заблужденье,Узнать его происхожденье,В лицо герою заглянуть,Наверно, мог бы кто-нибудь?»И впрямь нельзя не поражаться.От рассуждений воздержаться,Как видно, королю не в мочь.О черном рыцаре всю ночьЕго бароны рассуждали,И так и сяк они гадали.На состязание пора.Туда, где рыцарям вчераУрок преподал рыцарь черный,Явился Ланселот Озерный.[157]Он первым выступить решил.Бой Ланселота не страшил,Смельчак не ведал опасений.Зеленый, словно луг весенний,Приехал рыцарь молодой,Хорош скакун его гнедой,Которым так залюбовались,Что диву сами же давались;Но всадник лучше скакуна.«Сноровка рыцаря видна, —Все говорят, — видать, проворный!Похуже будет рыцарь черный.Перед зеленым черный слаб,Как невысокий чахлый грабПеред зеленою сосною.Не спутать лавра с бузиною!Наверно, кто-нибудь знакомС новоприбывшим смельчаком?»Никто приезжего не знает.Он состязанье начинает.Зеленый рыцарь очень мил.И в мешковине бы затмилКлижес прекрасный Ланселота.Не помогла бы позолота,Поскольку перед красотойНаряд померкнет золотой.Успеха рыцари искали,И друг на друга поскакали;Гнедой несется, как стрела,И сразу выбил из седлаЗеленый рыцарь Ланселота,Щит золотой пробив с налета,И побежденным признаетСебя впервые Ланселот;Рванулись в бой другие смело,И состязанье закипело;Ломались копья тут и там,Досталось рыцарским щитам.Зеленый равных не имеет;Всех тех, кто с ним тягаться смеет,Он выбивает из седла.Непобедимому хвала!Всех задевая за живое,Клижес сражался лучше вдвое,Так что вчерашний свой итогУдвоить он сегодня мог,И торжеством венчая дело,Исчез, едва завечерело;Клижес домой к себе спешит,Берет он ярко-красный щит;Он завтра будет в ярко-красномНа состязании опасном,Припрятав нынешний уборТам, где чужой немыслим взор.О ком поговорить баронам,Как не о рыцаре зеленом?И тот, кто рыцарем побит,О нем охотно говорит,Распространяя отзыв лестный,Хоть сгинул рыцарь неизвестный.Болтали все, кому не лень.Сам Персеваль[158] на третий день,Там соизволил появиться,Намереваясь порезвиться.Клижес хотел сразиться с ним,Известным именем такимНеодолимо привлеченный,Заранее разгоряченный;И вместе с ним стремился в бойСкакун испанский золотой.Клижес в доспехах ярко-красных.Привлек он самых беспристрастных;Невольно подивились всеТакой воинственной красе,И были все признать согласны:Не знает равных рыцарь красный.Вот скачут, не жалея шпор,Противники во весь опор;Согнулись копья, распрямились.Нет, копья, не переломились,Хоть копий рыцарям не жаль.Клижесом ранен Персеваль.С коня свалился, побежденный;К земле как будто пригвожденный,Сам Персеваль без лишних словКлижесу сдаться был готов.Взял верх Клижес над Персевалем.(Непобедимого похвалим!)А состязание идет,С другими бой Клижес ведет,Других Клижес одолевает,Других из седел выбивает,Страшит противников своих.Способный биться за двоих,Троих сразить вполне способен.Он целой крепости подобен.Безвестный рыцарь знаменит.Как наковальня, щит звенит,Удар выносит за ударом.Противник тратит время даром.Клижес по-прежнему в седле,А сам противник на землеИ должен сдаться в наказанье.Так проходило состязанье.Был красный рыцарь невредимИ, стало быть, непобедим.Знакомство с ним для лучших лестно,И пригласить его уместноХотя бы даже ко двору.Как солнце, скрылся ввечеруОт этих чаяний напрасныхГерой в доспехах ярко-красных,Которые убрал потом.С другим появится щитомВ других доспехах рыцарь новый,Все также к подвигам готовый,Однако всех не проведешь.Был сам с собою рыцарь схож,О чем уже ходили слухи.Высказывались в этом духеВсе те, кто рыцарем побит:Один и тот же нас громит,Меняя каждый день доспехи.Нам достается на орехиОт одного весельчака.Был удивлен Говен слегка.Все это необыкновенно.Грвен желает непременноСвести знакомство с шутником,Который слишком всем знаком;Говен своих не обесславит,Сам завтра рыцарей возглавит.Говен бахвальства не терпел,В искусстве бранном преуспел,Копьем владея превосходно.Он побеждал, кого угодно.Говен привык рубить с плечаИ, что касается меча,Себе не знал поныне равныхСреди героев достославных.Себя решил он испытать.Ему, наверное, под статьТот, кто коней своих меняет;Меняя перья, не линяет,Воинственный, три дня подряд,О чем повсюду говорят.В доспехах лилии белее,Как будто в белом веселее,Клижес на белом скакунеГарцует о четвертом дне;Арабский конь белее снега.Взлетит он, кажется, с разбега.Говен отважный тут как тут.Был нравом рыцарь этот крут.С достойным рад Говен сразиться.Зачем с ничтожными возиться?Остался с ним наединеКлижес на белом скакунеИ в бой вступить намеревался,Хоть говор внятно раздавался:«Говен, друзья, непобедим.Не стоит связываться с ним.Он, пеший, конного страшнее».Тревожный говор все слышнее.Расслышав этот внятный гул,Клижес копье свое нагнул.Достойны кони восхвалений,Способны обогнать оленей,Которым слышен лай собак;Противники скакали так,Что копья вдребезги разбились,Как будто древки раздробились;Был каждый щит пробит насквозь.Так состязанье началось.Подпруги лопнули мгновенно.Противники одновременноУпали со своих коней,Вскочили на ноги скорей.Мечами, пешие, рубились.Щиты мгновенно раздробились,Почти разрублен каждый шлем.Король явился между тем,И целая толпа сбежалась,Однако схватка продолжалась,И люди стали говорить:Их, дескать, нужно помирить.Король, однако, выжидает,За ними зорко наблюдает;Упорно бились храбрецы,Друг друга стоили бойцы.Пускай Говен — воитель смелый,Ничуть не хуже рыцарь белый.Никто в бою не побежден,Один другим не превзойден.Тревога всеми овладела.Хоть совершенству нет предела,Подобный бой прервать пора.Затягивается игра,И, очевидно, бой напрасен.Вмешаться был король согласен.Он говорит: «Прервите бой,Друзьями будьте меж собой!Говен, племянник мой любезный,Ваш поединок бесполезныйПросил бы вас я прекратить.Не грех достойного почтить.К нам рыцаря вы пригласите,Его, пожалуйста, проситеЯвиться нынче ко двору».«Я это на себя беру, —Ответствовал Говен учтиво. —Решенье ваше справедливо».И отличившись наконец,Как завещал ему отец,Клижес ответил, что согласен.Весь в белом, рыцарь был прекрасен.Король Артур повеселел.Он рыцарям кончать велел,Мол, слишком затянулось дело,И состязанье надоело.Успешно завершив бои,Клижес доспехи снял свои;Смельчак, прославленный в народе,Оделся по последней моде,Он, свой доказывая вкус,Принарядился, как француз.Все при дворе его встречают,Его любезно привечают;Приветам не было конца,Все рады видеть храбреца,Зовут его своим сеньоромИ занимают разговором,«Здесь вами все побеждены,Награды вам присуждены».Клижес при этом благонравен:«Другим я разве только равен!»Отважного благодарят,Единодушно говорят:«Мы победителя узнали.Свести знакомство не пора лиНам с вами, сударь, в добрей час?Сеньором называем вас.Нам с вами, сударь, не сравняться,Так высоко нам не подняться.Когда светило дня взошлоИ в мироздании светло,Нельзя не меркнуть звездам прочим.Мы вашу славу лишь упрочим.Как звезды, сударь, мы при вас.Блеск наших доблестей погасПред вашей славою всесветной».Клижес внимает безответноТаким высоким словесам,Не рад подобной славе сам.Отважный скромен был в общеньи,Был очень мил в своем смущеньи,На почести не притязал.И повели Клижеса в зал.Предстал, придворными хвалимый,Пред королем неодолимый.Клижес достоин был хвалы.В зал между тем внесли столы.Перед обильною едоюТазы с чистейшею водоюВ просторный зал принесены,И полотенца всем нужны;Их подают в одно мгновенье,Не затянулось омовенье.Оказан юноше почет.Клижеса за руку беретКороль, героя ублажая,Его перед собой сажаяИ собираясь расспросить,Но прежде нужно закусить.День, славу богу, был скоромный,И был зажарен бык огромный,Гостей насытила еда.Заговорил король тогда:«Мой друг, сказать бы не могли вы:Вы, может быть, столь горделивы,Что было вам не по нутруЯвиться сразу ко двору?Я видел ваши дарованья.Происхожденья и прозваньяВам, сударь, лучше не скрывать.Как вас, любезный рыцарь, звать?».Клижес нисколько не чинилсяИ откровенно изъяснился,Все рассказав на этот раз.Подробный выслушал рассказКороль, внимая всей душою.Клижеса с радостью большоюОн обнимал и целовал:Мессир Говен возликовалИ обнял юношу сердечно.Все были рады бесконечно,Все говорят наперебой,Что этот юноша — герой;Король Клижесом любовался,Все лето с ним не расставался,Клижеса больше всех любил,Во Франции с Клижесом был;В Нормандии, как и в Бретани,[159]Немало было испытаний;Нигде Клижес не сплоховал,Повсюду восторжествовал.Всех доблесть юная затмила,Но юношу любовь томила,Неумолимо сердце жгла.Ему разлука тяжела.Клижес Фениссу вспоминает,Покоя без нее не знает,И в тягость юноше почет;Клижеса в Грецию влечет,И не придумаешь мученьяБольней подобного влеченья;И в сокрушении своемКлижес простился с королем.Король с Говеном огорчились,С ним неохотно разлучились,Им отпускать Клижеса жаль,Но юношу влекла печаль,Обременяя тяжко душу.Преодолеть спешил он сушу,Он море преодолевал,В дороге дальней изнывал,Как будто сердце в плен попало,Как будто сердце искупалоНаитягчайшую вину,Томясь в безрадостном плену,Но выкуп сердце заплатило.Наличных у него хватило;Неумолимому пути,Плененный, пошлину плати!Клижеса думы удручают.В Константинополе скучаютИли не думают о нем?И днем и в сумраке ночномО нем красавица грустила.Императрицу тяготилаЖизнь беспросветная сама.Жизнь без него — сплошная тьма.Разлука сердце удручала.Корабль, однако, у причалаВ Константинопольском порту:Фениссе ждать невмоготу.Жизнь для Фениссы прояснилась,Как только весть распространиласьО том, что прибыл друг назад.Был император тоже рад.Возликовала вся столица,Но больше всех императрица;Благонамеренная знатьКлижеса кинулась встречать;Сам император показался,С племянником облобызался,И соблюдает этикетПлемянник, повидавший свет,Установленьям не переча.Сердечна в меру эта встреча;Однако есть всему предел.Когда Клижес вблизи узрелПресветлый лик императрицы,Он чуть не позабыл границыИ, как Амур повелевал,Чуть было не поцеловалСвою желанную, безумный,Хотя вокруг теснился шумныйИ наблюдательный народ.Их провожали до воротИ пешие и верховые.С Фениссою Клижес впервыеВ константинопольском дворце.Клижес меняется в лице.Там веселились несказанно,Там все старались беспрестанноЕму польстить и услужить.Клижеса рады ублажитьВысокородные бароны.За исключением короныВсе дядя рад ему отдать,Хотя нетрудно угадать:Тоскуя во дворце богатом,Пренебрегал чистейшим златомИ серебром пренебрегал,Тот, кто любовь превозмогал,Когда встречал императрицу.Он мог входить в ее светлицу,Изнемогая, весь в огнеОн с ней сидел наедине,Не вызывая нареканий,Не то что дядиных взысканий.Текли томительные дни.Остались в комнате одниОни, влюбленные, однажды,Исполнены взаимной жажды;Пришла пора поговорить.Дверь поспешили затворить,Чтобы чужие не глядели.В безлюдной комнате сидели,Никто не слышал их словес.С Фениссой рядышком Клижес.Императрица не молчала.Она Клижеса для началаПросила, как бы невзначай,Обрисовать британский край,Говеном интересовалась,Другого, впрочем, добивалась,Боясь, что, рыцарствуя там,Где множество прекрасных дам,Одной из них Клижес пленился.Клижес ничуть не затруднилсяОтветить на такой вопрос:«Я сердцем, госпожа, приросК моей любви, пленен всецело.Британии достигло тело,Но мне признаться вам пора,Что, так сказать, моя кора,Как дерево без древесины,Не содержала сердцевины.Сопровождало сердце вас,Не отлучаясь ни на час.Оно в Германии осталосьИ вместе с вами обреталосьЗдесь, в Греции, не где-нибудь.Я без него пустился в путь,Я без него сюда вернулся,И с ним я здесь не разминулся.А вам самой, скажите мне,Вам в этой нравится стране?Вам люди здешние по нраву?Здесь вы нашли себе забаву?Держава наша какова?»«Признаться, радостей сперваЯ в Греции не испытала,Их вовсе не было сначала.Мне сердцем как повелевать?А сердце вздумало порватьС моею, так сказать, корою,И с ним рассталась я, не скрою,И мне узнать не довелось,Как сердцу моему жилосьВ стране Британской чужедальней.Где веселее, где печальней?»«Но мне Британский край знаком!Скажите, в месяце какомТам сердце ваше побывало?Других, конечно, толку малоОповещать об этом вам,Но, госпожа, там был я сам!»«Могли бы вы заметить сами,Чье сердце было вместе с вами,В дороге вами дорожа».«Мечтать об этом, госпожа,Не смел я, нет, не смел я, право.Не знал я, рассуждая здраво,В какое общество попал».«Мой друг, достойны вы похвал.Скрывать не стоит, вероятно:Услышать было мне приятно,Что сердце ваше в тишинеВсегда сопутствовало мне».«Да, вас оно сопровождало».«Мне сердце ваше угождало?Мое сопутствовало вам».«Вам сердцем должное воздам.Я полагаю, не прерветсяТо, что взаимностью зовется».«Друг другом, друг, мы дорожим,Друг другу мы принадлежим,Вы мой навек, я ваша тоже.Никто другой, избави боже,Доселе не владеет мной.Хоть называюсь я женой,Во мне вы обретете деву.Адам познал праматерь Еву,Но до сегодняшнего дняВаш дядя не познал меня,Напитком сонным услажденный.Он, в заблужденьи пробужденный,Считает явью сладкий сон.Весь день воображает онОбъятья мнимые ночные,Считает, как и остальные,Меня примерною женой,А я цела такой ценой.Я ваша вся душой и телом.Единственному в мире целом,Вам рада я принадлежать.Не будем правду искажать!К вам, друг мой, сердце тяготело.Вам предназначенное телоНавеки вам бы предалось.Так тяжко мне страдать пришлось,Как будто хворь неизлечима,Но даже если я любима,Известный мне претит роман.Вы, слава богу, не Тристан;Отвергнута моей натуройЛюбовь Изольды белокурой,И, кроме вас, никто другойВовек не насладится мной;Сказать я вам должна в смущеньи:Нам остается похищенье.Похитить вы меня должны.Предосторожности нужны,Чтоб нас никто не смел порочить.Вам нужно дядю обморочить.Так пораскиньте-ка умом:Куда деваться нам потом?Подумать следует об этом.Придумав что-нибудь с рассветом,Ко мне придете поутру.Тут промедленье не к добру;Опасностей не устрашимсяИ вместе действовать решимся».Ее словами восхищен,Как будто к жизни возвращен,Клижес Фениссе покорился,О встрече с ней договорился.Влюбленным было спать не в мочь,В раздумьи провели всю ночь,Гадали, думали, мечталиИ встретились, как только встали;Советуются меж собой,Своею заняты судьбой.Недолго думая, счастливый,Сказал Клижес нетерпеливый,Что в голову ему пришло:«Ждать, госпожа, мне тяжело.Уедем в Англию скорее!Решенья, право, нет мудрее.Извольте внять моим словам!Там будут очень рады вам.Елене были рады в Трое,Вам будут рады больше втрое;Парису я не уступлю.Я вас представлю королю(Он, кстати, мой сородич кровный),[160]Успех предвижу безусловный.Вот как решил я, госпожа,Всецело вам принадлежа;Последнее за вами слово,Вам сердце взять всегда готово».Фенисса молвила в ответ:«Мой друг, должна сказать я «нет!»Изольде подражать не стану,Вы тоже не чета Тристану,Но если вместе с вами яОтправлюсь в дальние края,Осудят наше поведенье,Как пагубное заблужденье,По нашей собственной вине.Скажите, кто поверит мне,Что я была императрицей,Оставшись чистою девицей?Начнется сразу болтовня.Сочтут распутною меня,Тогда как вас — придурковатымИ вдвое больше виноватым.Невинность лучше соблюстиИ праведно себя вести,Не нарушая мудрых правил,Как нам велит апостол Павел,[161]А чтобы злые языкиВсем кривотолкам вопрекиНам пристыдить, как говорится,Мне лучше мертвой притворитьсяВо избежании греха.Мысль, согласитесь, не плоха!Сперва для виду заболею. —Обдумайте мою затею,Задача ваша нелегка!Склеп оборудуйте пока,Чтобы лежать императрицеВ благоустроенной гробнице,Где можно будет мне дышать.Вам только бы не оплошать!Никто не хватится пропажи.Меня похитив из-под стражи,Доставьте вы меня тайкомВ уединенный некий дом,Где нас никто не обнаружит.Всех смерть моя обезоружит,И осчастливит нас побег:Я буду вашею навек,Вы будете моим по праву.Мою постылую державуГотова бросить я тотчас,Чтобы не царствовать без вас.Приют убогий и укромныйМилее, чем дворец огромный,Вы только будьте там со мной.Любовью вашею однойВладея в бедности смиренной,Владеть я буду всей вселенной.Об этом людям не узнать.Нас не посмеют запятнатьСвоим поспешным осужденьем.Гробница будет подтвержденьемТого, что я погребена.Поверит в это вся страна;Моя кормилица ФессалаПоможет мне, как помогалаСвоей премудростью всегда».«В совете мудром нет вреда, —Сказал Клижес. — Когда при этомИскусница своим советомНам помогать благоволит,Премудрость вещая сулитВсем начинаниям успешность.Недопустима здесь погрешность.Есть у меня искусник свой,Художник, только не простой;Он живописью несравненнойДает уроки всей вселенной;Он как ваятель знаменит,В искусстве чудеса творит.Искусник мой зовется Жаном.Он вашим хитроумным планамВесьма содействовать бы мог.Искусство — дорогой залог,А перед Жаном остальные,Как дети малые грудные.Антиохия[162], как и Рим,Благоговеют перед ним.Жан — мой слуга, слуга примерный.При этом человек он верный.Когда позволите вы мне,Как водится, наединеС ним откровенно потолкую;Беседу заводя такую,Авось потом не поплачусь;Сначала клятвой заручусь.Наставив Жана речью строгой,Я заручусь его подмогой».Ответила Фенисса: «Да»!Расстался с ней Клижес тогда.Фенисса мешкать не желала.Ее кормилица ФессалаПри ней, как прежде, состоит,Своих познаний не таит.За ней Феписса посылает.Фессала ждать не заставляет,Всегда готова дать совет.Ей доверяя с малых лет,Фенисса с ней заговорила,Ей мысль заветную открыла,Своих желаний не тая:«Искусница! Признаюсь яВ том, что скрывать пришлось доселе.Вы показали мне на делеНауку мудрую свою.Премудрость вашу признаю,И с вашим вечным попеченьемСвоим делюсь я злоключеньем;Мне снова нужен ваш совет.Для вас, конечно, не секрет,Что для меня навек бесценно,Что мне дороже всей вселенной,Чему навек привержен взор;Я знаю с некоторых пор,Я вижу ясно, кто со мноюЖивет надеждою одною,Моим желанием томим,Моим страданием гоним,Моей тревогою встревожен,И наш союз вполне возможен.Соединиться как мне с ним?Мне ваш совет необходим,Которым я бы дорожила».Свой план Фенисса изложила:Для виду заболеть сперва,Потом дышать едва-едваИ умереть потом притворно.Клижес придет за ней, бесспорно,Порою темною ночной.«Навеки будет он со мной», —Нетерпеливая мечтала.Императрица ждать устала.Как ей блаженство обрести?Ей все заказаны пути,Осталась ей одна дорога.Нужна красавице подмога,Иначе счастья не видать:«Доколе в жизни мне страдать,Мне жить без радости доколе?»И сострадая скорбной доле,Фессала говорит в ответ,Что здесь наука не во вредИ что возможен хлад поддельный,Такой же точно, как смертельный,Как будто тело без души,Окоченевшее в тиши,Лежит в немом своем покое.Имеется питье такое.Питья подобного глотнутьДостаточно, чтобы заснуть,И тело будет в гроб готово,Однако живо и здорово;В гробнице после похоронДо срока не прервется сон.Вот что ответила Фессала.Тогда Фенисса ей сказала:«Я вам вверяюсь, госпожа,Путь в замогильный мрак держа;Вы сторону мою держитеИ обязательно скажитеВсем при дворе, что я больнаИ что нужна мне тишина».Фессала как бы в сокрушеньиПридворным сделала внушенье:«Шуметь не надо, господа!Наделать может шум вреда.Занемогла императрица,У ней, должно быть, огневица;Ей вреден громкий разговор.Я не слыхала до сих порОт госпожи подобных жалоб.Вам удалиться не мешало б!Вам прямо, господа, скажу:Тревожусь я за госпожу!»Фессале каждый подчинился,И сам Клижес уединился;Он Жана пригласил потомИ с ним беседовал тайком:«Жан, знаешь ты, какое дело?Принадлежишь ты мне всецело.Тебя могу отдать я в дар,Продать я мог бы, как товар,Тебя со всей семьей твоею.Ты знаешь, я тобой владею.Жан! Слово я тебе даю:Исполнишь волю ты мою,Потрудишься ты мне в угодуИ обретешь навек свободу!»[163]Жан молвил: «Сударь, я готов!Бояться стыдно мне трудов.Вам буду рад я пригодиться.Конечно же, освободитьсяС детьми моими и с женойЯ был бы рад любой ценой.Располагайте, сударь, мною,Увидите, чего я стою!Работы тяжкой не страшусь.Работать сразу соглашусь;Исполнить ваши повеленьяСогласен я без промедленья».«Жан! Верить я тебе привык,Но не решается языкВ подобных мыслях сознаваться.Дай клятву мне повиноваться,Не выдавая никому,Что я, быть может, предприму».Ответил Жан: «Клянусь охотно.Решаюсь я бесповоротно;Поверьте, сударь, я не лжив.Клянусь молчать, пока я жив,Клянусь, что людям не открою,Того, что вам грозит бедою».«Жан! Я под пыткой промолчу,Скорей позволю палачуЖелезом выколоть мне око.Пускай казнят меня жестоко,Со смертью, Жан, я примирюсь,На плахе не проговорюсь;Я жизнь мою тебе вверяю.Жан! Поклянись, я повторяю,Мне послушаньем отвечатьИ, помогая мне, молчать».«Клянусь я, помоги мне боже!»Доверие всего дороже.Клижес отважился открытьПлан, о котором говоритьМне с вами довелось подробно,И повторяться неудобно;Клижеса заверяет Жан,Что это превосходный план,Осуществить его несложно.Гробницу быстро сделать можно.Жан показать бы мог притомКлижесу загородный дом,Дом не простой, чертог прелестный,Покуда людям неизвестный,Украшен росписью, резьбой.Дом без жильцов, само собой.Красива, но безлюдна местность.Благоприятная окрестность!Не грех наведаться туда.Клижес, конечно, молвил: «Да!»И показал ему строительУединенную обитель;Чертог достаточно велик,Жан башню дивную воздвиг,Прекраснее не сыщешь башенВесь изваяньями украшенБыл многоярусный чертог,Весь разрисован потолок;Там днем светло, светло ночами.Великолепными печамиНедолго башню обогреть.Приятно было осмотретьКлижесу роскошь разных горниц.Нет места лучше для затворниц.Клижес работу оценил.Искусно Жан соединилУют, удобство и величьеНепринужденность и приличье.«Скажите, сударь, — молвил Жан, —Вы хоть какой-нибудь изъянНаходите в моей работе?Ручаюсь вам, что не найдете.Мой дом, поверьте мне, таков,Что многих здешних тайниковНе разыскать вовек чужому,Который рыскал бы по дому.Не стыдно даму здесь принять.Я вас не смею затруднять,Но посмотрите, сударь, сами,Как будет здесь удобно даме.Здесь красота, уют, покой.Притом сноровке никакойДверей не сокрушить подобных.Вот где препятствие для злобных!За мною следуя теперь,Попробуйте найдите дверь!Дверь отыскать вы не могли бы.Дверь сделана из целой глыбы,Так что немыслим даже взлом,Проникнуть невозможно в дом».«Взглянуть бы на такое диво! —Сказал Клижес нетерпеливо. —Туда скорей меня веди!»Идет художник впереди.Приказа нового не ждет он,Клижеса за руку ведет он,И вот они перед сплошнойСтеною гладкой, расписной;Не видно трещин в монолите.Жан молвил: «Сударь, посмотрите!Вот настоящая стена.Здесь нет ни двери, ни окна.Здесь можно выйти нам из дома,Не делая в стене пролома?»Глазами по стене скользя,Клижес ответил, что нельзя.Покуда это говорилось,Дверь перед ними отворилась.Закрыта снова дверь была.Стена по-прежнему цела.Хвалы достоин труд умелый.Отодвигался камень целый,Чтобы захлопнуться потом,Как будто нужен здесь пролом.На славу вышли все изделья,Не хуже башни подземелья.Художник молвил: «Господин!Я заверяю, ни одинИз тех, кто создан мудрым богом,За этим не бывал порогом,Конечно, кроме нас двоих.Я не пускал сюда других.Здесь вашей дорогой подругеПривольно будет на досуге.Ее здесь некому стеснять,Ей можно ванну здесь принять,В больших котлах вода вскипает,Сюда по трубам поступает.Заранее разведал я,Что нет поблизости жилья.Уединиться в башне можно,И наслаждаться бестревожно;Сюда никто не забредет,Вас, господин, блаженство ждет.Здесь я недаром потрудился».Клижес при этом убедился,Насколько башня хороша;Осматривался, не спеша:Все расписное, все резное.Художество, не что иное.Клижес промолвил: «Друг мой Жан!Талант вам, видно, богом дан.Вы скоро будете свободны.Работы ваши превосходны,Однако, кроме нас двоих,Никто не должен знать о них».Глядит Клижес не наглядится.«Нам, сударь мешкать не годится,У нас еще довольно дел», —Искусник Жан собой владел.Клижес в ответ ему: «Вы правы!Мы с вами здесь не для забавы».Поехали во весь опорИ слышат громкий разговор,До города не доезжая:«Императрица-то больная!Недуг тяжелый, не простой.Спаси помилуй, дух святой!»Клижес внимает разговору.Поторопиться, значит, впору,Задерживаться не к добру,И поспешил он ко двору,Где скорбь немая воцарилась;Императрица притворилась,Что захворала тяжело.Мол, ничего не помогло.При посторонних ей к тому жеСтановится гораздо хуже,Ей причиняют боль слова,Болит от шума голова.Оставьте, мол, меня в покое!К больной имели доступ двое:Супруг с племянником своим.При этом сразу уточним:Красавице не до супруга,Увидеть ей хотелось друга.Клижес больную посетил,Фениссу втайне восхитил,Ей рассказать успев толково,Что для побега все готово.Недолго длился разговор.На друга бросив быстрый взор,Фенисса крикнула: «Уйдите!Мне разговором не вредите!При вас мне хуже стало вдруг.Нет, не проходит мой недуг!»Клижес послушно удалился.Клижес в душе развеселился,Приняв, однако, грустный вид,Как будто скорбь его томит.Он знал, что притворяться нужно;Ушел, подавленный наружно:Клижес в душе торжествовал,Но торжество свое скрывал.Болезнь как будто тяжелее.Упорная в своей затее,Фенисса действует хитрей.Позвать намерен лекарейК ней император удрученный.И не на шутку огорченный,Он внял загадочным словам:«К себе притронуться не дам!Есть у меня один целитель, —Твердит больная, — мой хранительМеня, конечно, исцелит,Как только соблаговолит».Все думают, что недотрогаВ недуге призывает бога,Когда такое говорит,А между тем боготворит,Не походя на богомолкуОна Клижеса втихомолку,В нем видя смерть и жизнь свою,Смерть без него, с ним жизнь в раю.Врачей к себе не подпуская,Как будто бы совсем больная,Лежит притворщица пластом,Не ест, не пьет она притом,Как бы снедаемая жаром.Она старается недаром:Поверил император ей.Нашла Фессала поскорейБолящего, чьи выделеньяНе предвещают исцеленья,Напротив, смерть ему сулят,Едва бросает лекарь взгляд.В Константинополе ФессалаБольного тайно посещала,Украдкой вынесла в ночиГоршок предсмертной той мочи.Свидетельствует медицина,Что неминуема кончина,Что смерть объявится вот-вотИ дня больной не проживет.Мочу Фессала сохранилаИ небылицу сочинила,Как только император встал.Он правдой вымысел считал,Но этого Фессале мало:«Императрице хуже стало.Я показать ее мочуВрачам искуснейшим хочу,Чтоб только вдалеке держались,К больной отнюдь не приближались».Врачей тогда позвали в зал,И каждый лекарь увидал:Моча плохая, нет сквернее.Искусному врачу виднее:Господь больного приберет,Больной сегодня же умрет.Между собой врачи согласны.Все средства были бы напрасны,И смерти не предотвратить,О чем нельзя не известитьИм греческого властелина.Бессильна, дескать, медицина.Был император потрясен.Едва-едва не обмер он,Сраженный новостью такою.Он овладел с трудом собою.Константинополь с ним скорбит.Отчаяньем народ убит,И все придворные рыдают,Все государю сострадают.Одна Фессала занята;Уединившись неспроста,Вновь зелья разные смешала.Успех Фессала предвкушала.Напиток быстро поспевал.Как только полдень миновал,Не поздно и не слишком раноВедунья своего дурманаДала красавице испить,Чтобы Фениссу усыпить.Завороженные дурманом,Глаза подернулись туманом;Лик приобрел белейший цвет,Как будто крови в жилах нет;Застыла кровь, застыло тело;Недвижное, оцепенело,Хоть кожу заживо сдирай,Не содрогнется невзначай.Сквозь сон рыданья доносились,Палаты плачем огласились,Рыдать народ не перестал,И целый город причитал:«О господи, как смерть жестока!Посланница слепого рока,Ты, смерть, завистлива и зла,Ты разоряешь нас дотла;Ты, смерть, весь мир завоевалаИ не наелась до отвала,И все как будто голодна.Смерть, какова твоя вина!Ты надругалась над святою,Над совершенной красотою,Смерть, покарай тебя господь,А нам тебя не побороть;Ты все на свете сокрушаешь,Терпенье божье искушаешь,Все наилучшее губя.Когда накажет бог тебяЗа ярость и за натиск дерзкий,За гордость и за голод мерзкий,Прервав жестокий твой поход?»Так причитал в слезах народ.Терзались в жалобах нестройныхСреди псалмов заупокойных;За госпожу молился клир,Чтоб даровал господь ей мир.Все в городе скорбят безмерно,А в это время из СалерноЯвились трое лекарей,[164]Которых не было мудрей;В Константинополь заявились,Всеобщей скорби подивились,Спросив, что значит скорбный стон,Несущийся со всех сторон.Зачем рыдают все в печали?Врачам приезжим отвечали:«Вам неизвестно, господа,Что посетила нас беда?Вам горе наше неизвестно?Заплакать впору повсеместно.Кто удержался бы от слез?Утрату целый мир понес.Где вы доселе обретались,В каких пустынях вы скитались?Весь город горестью томим.От вас мы правды не таим,Печаль свою разделим с вами.Так мы поделимся слезами.Вы знаете, как смерть сильна?Смерть ненасытная вольнаНас грешных грабить беспощадно,Себе присваивая жадноНам дорогую красоту,Нас повергая в нищету.Бог осветил предел наш тесный,Бог даровал нам свет небесный,Однако смерть сильнее нас,И неизбежен смертный час.Смерть самых лучших убивает,Красою в миг овладеваетИ ненаглядных не щадит.Смерть миру целому вредит,Телами бренными владея.Смерть хуже всякого злодея.Добыча смерти — красота,Любезность, юность, чистота,Благоразумие, здоровье.Что смерти наше прекословье!Утрата слишком тяжела.Смерть беспощадная пришла,Отняв у нас императрицу.Осиротила всю столицу,Застав беспомощных врасплох».«На город гневается бог, —Врачи в ответ. — Вы прогадали.Когда бы мы не запоздали,Была бы вправду смерть сильна,Конечно, если бы онаПри нас добычу захватила».«Императрица запретилаОсматривать себя врачам,Пришлось бы отступиться вам.Врачами госпожа гнушалась,Врачам входить не разрешалось,Не то что приближаться к ней.У нас достаточно врачей,Но такова была препона».Приезжий вспомнил Соломона,Который был притворством женНеоднократно поражен.[165]Обман врачи подозревают.Все трое втайне уповаютНа незаслуженный успех,Стараясь избежать помех.Обман разоблачить уместно.Кто скажет, это, мол, нечестно?И в императорский дворецЯвились трое, наконец,Все три врача стоят у гроба,И каждый лекарь смотрит в оба.Никто не крикнул: «Стой, не тронь!»Скользнула прямо в гроб ладонь,Ощупав мертвую поспешно.Все голосили безутешно.Искусный врач не оплошал,Никто врачу не помешал.Он обнаружил душу в теле.Невозмутимый, как доселе,Всеобщий прерывая плач,При всех сказал старейший врач:«Ты плачешь, государь, напрасно.Я вижу совершенно ясно:Императрица не мертва.Ты выслушай мои слова!Когда не будешь ты утешен,Пусть буду я потом повешен».Ответил император сам,Что предоставит все врачам;Свое искусство, мол, явите,Императрицу оживите,А если врач болтает вздор,Повешен будет врач, как вор;Обманщики достойны казни.Врач отвечает без боязни:«Не грех повесить болтуна.Всем пустомелям грош цена.Казнить нас, впрочем, погодите,Дворец пока освободите,Здесь делать нечего другим,Мы даму осмотреть хотим.Со мною будут эти двое,Оставьте нас пока в покое,Я всех прошу покинуть зал».Клижес на это возражал,Жан возражает и Фессала,Но всем уйти велят из зала.Так можно делу повредитьИ подозренья возбудить;Перечили не слишком шумноИ, замолчав благоразумно,С другими вместе вышли вон,Не дожидаясь похорон,Тревоги не давая воли.Скорее саван распоролиНетерпеливые врачи,Усердные, как палачи.Фениссу обнажив насильно,Сказали медики умильно:«Вы нас не бойтесь, госпожа,Своею жизнью дорожа.К чему докучные покровы?Мы знаем, вы вполне здоровы,И вы достаточно умны.Договориться мы должны.Вы нам доверьтесь под секретом,И мы поможем вам советом;Три лучших медика не прочьТакой красавице помочь.Забудьте ложную тревогу,Нас призовите на подмогу.Подмога наша не вредит.Вас в этом быстро убедитСамо врачебное искусство,Которое приводит в чувство.Вам слишком рано помирать».Ее хотели разыграть:Что если сдуру соблазнится,Врачам коварным подчинитсяИ что-нибудь произнесет,Но был ошибочным расчет;Пропали даром все приманки,Как будто бренные останкиВ гробу, действительно, лежат,Ресницы даже не дрожат.Врачам лукавить надоело.Из гроба выбросили телоИ начинают истязать,Грозятся даму растерзать;Пинали, в бешенстве стегалиИ неподвижную пугали,Велели больше не дурить,А честь по чести говорить,Иначе, дескать, искалечим:«Мы, госпожа, не только лечим.Вы живы, тут сомнений нет.Даем вам дружеский совет:Оставьте тщетное притворство,Не помогает вам упорство;Мы говорим в последний раз:Доверьтесь нам, не бойтесь нас,Иначе будет очень больно.Побаловались — и довольно.Врачей не нужно раздражать.Их подобает уважать».Так беззащитную пытали,Ремнями длинными хлестали,Ей кожу нежную порвав,Ей спину исполосовав,И окровавленное телоВ безлюдном зале заалело.Терзают сладостную плоть,Больней стараются пороть;Ремни работают прилежно.Хоть кровь на коже белоснежной,Нет ни движений, ни речей.Представьте бешенство врачей!Напрасно даму истязали.Врачи усталые сказали,Ремни бросая, наконец:«Расплавить надобно свинецИ влить притворщице-мерзавкеВ ладони сразу после плавки».Поторопились, как могли,Огонь поспешно разожгли,Свой тигель мигом раскалили,Свинца расплавленного влилиПомногу в каждую ладонь,Покуда полыхал огонь.Однако толку так же мало,На них неистовство напало.Врачи притворщицу бранят,Во всех грехах ее винят,Заговорить велят красотке:«А то поджарим на решетке,Жаркое сделаем из вас.Огонь покуда не погас».Различным пыткам подвергали,Огонь при этом разжигалиИ вправду жарить собрались.У входа между тем толклисьЗаинтригованные дамы(Так любопытные упрямы) .В щель заприметили, какимТам занимаются жарким;Какие это прижиганья:Из поруганий поруганья!И поднялся великий крик,Восстали дамы в тот же мигИ, как на приступ, устремились:Взломали двери, в зал вломились,Набросились на лекарей,Как на взбесившихся зверей,И негодяев проучили.Те по заслугам получили.В зал дамы вихрем ворвалисьИ в зале гневу предались;Вбежала первою Фессала,Свою питомицу спасала,Несчастная обнаженаИ пламенем обожжена.В гроб тело положила снова,При этом не забыв покрова,Прикрыла тело поскорей.Трепали дамы лекарей,На них отчаянно ударя,Не дожидались государя.И было вовсе не грешноПриезжих выбросить в окноТак, чтобы кости раздробились.Злодеи лекари разбились.Геройский подвиг этих дамНе превзойден, сдается нам.Постигла с первого удараВрачей заслуженная кара.Фениссе причинили зло.Клижеса это потрясло.Из-за него пришлось любимойСтрадать от пытки нестерпимой,Такую боль перенести!Ее могли с ума свести,В ней жизнь, быть может, угасает.Клижеса это ужасает,Клижес не знает, что же с ней.Все проклинали трех врачей.Печаль, как прежде, воцарилась.Одна Фессала умудриласьЦелебный принести бальзамИ, не в пример другим врачам,Помазать язвы и ожоги.Не выдала своей тревоги,Печали воздавая дань.На гробе разостлали ткань,Покров сирийский погребальный.Был виден лик многострадальный,Недвижный, белоснежный лик.Не умолкает скорбный крик.Рыдают знатный и безродный,И несвободный, и свободный,Бедняк рыдает и богач.Всеобщий не стихает плач.Встал император утром рано,И пригласить велит он Жана,Которому на этот разДает ответственный заказ:«Гробницу, Жан, получше сделай.Блеснет перед вселенной целойУменьем редкостным своимНа удивление другимТвоя искусная десница».Ответил Жан, что есть гробница,Готовы роспись и резьба.Кому всесильная судьбаПодобный труд предназначала,Художник, мол, не знал сначалаИ не дерзал воображать.Императрице в ней лежать.Гробница скромная святынеУподобляется отныне.Грусть император превозмог:«Прекрасно сказано, дружок!Гробница, стало быть, готова.В обители Петра СвятогоМы похороним госпожу.Я сам за этим послежу.Меня покойница просила,Чтоб там была ее могила.Заняться этим нужно вам,Получше выбрать место тамЗа монастырскою стеною».Ответил Жан: «Я все устрою!»Жан осмотрительный спешил,Гробницу быстро завершилИ там по своему починуВо мраке мягкую перинуНа жестком камне разостлал;Он темень скрасить пожелалПод сенью хладной гробовоюЦветами, травами, листвою.Не просчитался Жан досель.Благоуханную постельВ гробнице различат едва ли.Императрицу отпевали,Звонили все колокола,Во всех приходах служба шла,Скорбь охватила всю столицу,Несут покойницу в гробницу;Недаром поработал Жан:Кто заподозрил бы обман?Была процессия уныла.Императрицу хоронилаКонстантинопольская знать.И смерть нельзя не проклинать.Рыдали рыцари седые,Рыдали дамы молодые,Девицы били в грудь себя,О государыне скорбя:«Смерть! Нами ты пренебрегаешь,В отчаянье нас повергаешь,Не брезгуй грешными людьми!Смерть! Выкуп лучше с нас возьми,Верни владычицу державе!»Клижес печаловался въяве,Так что подумать мог народ:Убьет себя Клижес вот-вотИли в рассудке повредится.Еще не мог он убедиться,Жива она или мертва,Должна сгуститься ночь сперва.Обряд кончая похоронный,Фениссу в склеп несут бароны,Печальный завершая путь.В гробницу прямо заглянутьИм расторопный Жан мешает,Сам остальное довершает.Покуда город горевал,Жан вход в гробницу закрывал,И здесь пришлось искусство кстати,Надежней в мире нет печати:Гробницу можно лишь взломать,Так надо было понимать.Открыть гробницу слишком сложно,Для посторонних невозможно;Мог только мастер сам всегдаОткрыть гробницу без труда.Итак, лежит в гробнице тело,А между тем уже стемнело,Гробницу следует стеречь.Десяток самых ярких свечЗажгли при гробе для порядка.На страже ровно три десятка,Цвет рыцарства, не кто-нибудь.Успели все винца хлебнуть,Императрицу помянулиИ вскоре крепким сном заснули.Не проследил случайный взор,Когда Клижес покинул двор,Не видел ни один придворный,Куда направился проворный.Клижес, однако, не зевал.Он Жана верного позвалИ с ним пошел, настороженный,На кладбище, вооруженный.Кругом ночная темнота,Но были заперты врата.Какая все-таки досада!При этом высока ограда.Знать, рыцари перепились,Недаром, видно, заперлись.Клижесу мешкать неохота,Но как ему открыть ворота?Через ограду перелез,Недолго думая, Клижес:За ветви длинные схватилсяИ в монастырский сад спустилсяОн по высокому стволу,В ночную погрузившись мглу;И под защитою туманаКлижес впускает быстро Жана.Конечно, стража крепко спит,Во всеуслышанье храпит,О карауле нет и речи,Клижес поспешно тушит свечи,И воцарился полный мрак,Что для Клижеса добрый знак:Был склеп окутан темнотою.Задача кажется простою.Жан отворил гробницу вмиг,И своего Клижес достиг;Оттуда вынес он поспешноФениссу в темноте кромешной.Еще не смея ликовать,И не решаясь тосковать,Не доверяя поцелую:Вдруг он целует неживую?В ответ не дрогнули уста.Хоть усыпальница пуста,Заделан Жаном вход умело,В ней, кажется, осталось тело,Исчезнувшее без следа.В чертоге спрятавшись тогда,С Фениссой справить новосельеКлижес намерен в подземелье,Которое отделал Жан.Клижес не ведал, что дурманТаится в неподвижном теле,Вообразил, что в самом делеЕго красавица мертва;Не заподозрил ведовстваИ ни о чем не догадался.Несчастный горько разрыдался,Пока над ней Клижес рыдал,Дурман Фениссу покидал,И возвращалось к жизни тело;Фенисса милого жалела,В душе рассеивалась мгла.Еще Фенисса не моглаУтешить словом или взглядомТого, кто плачет с нею рядомИ смерть жестокую клянет:«Смерть подлая! Тяжел твой гнет!Ты похищаешь наших близких,Щадя при этом самых низких.Чудовищна твоя вина.Ты, смерть, наверное, пьяна!Твоя бессмысленная силаМою любимую сразила.Любовь моя! В печальный часЯ жив, я вижу мертвой вас?Вы видите мои страданья?Я знаю, нет мне оправданья.«Убийца», — совесть мне твердит.Убийца ваш, я сам убит.Я вашей гибели причина,Но ваша смерть — моя кончина;Я смерть принес вам, признаю,А вы берете жизнь мою,Безмолвно жизнь мою берете,Мы с вами разве не в расчете?Я вами жил, вы жили мной,Мы смертью умерли одной;При жизни были мы едины,Довольно с нас одной кончины,Другой кончины грех мне ждать.Вас должен я сопровождать,И не страшит меня могила;Нас даже смерть не разлучила,Когда застала нас врасплох».Клижес в ответ услышал вздох.Чуть слышно дева прошептала:«Любимый, смерть нас не застала,Повертьте, друг, я не мертва,,Жива, вернее, чуть жива;Хоть смерть моя была поддельной,В такой опасности смертельнойМне столько причинили зла,Что, если я не умерла,То это, друг мой, просто чудо.Пришлось мне худо, очень худо.Такую боль перенеся,Лежу, израненная вся;Тут мне помочь одна ФессалаМогла бы, если бы узнала».«Любимая! — Клижес в ответ, —Отчаиваться вам не след.Пошлю я за Фессалой Жана,И заживет любая рана».Нашел Фессалу быстро Жан,Когда приказ ему был дан.Не нарушая повеленья,Жан попросил без промедленьяФессалу в башню заглянуть.Жан взялся указать ей путь,Исполнив точно порученье;Фениссе надобно леченье,Лекарств, однако, нет как нет,И промедление во вред.Взяла Фессала трав целебныхИ всяких снадобий волшебных,Дворец покинула тайком.Был путь Фессале незнаком,Ей Жан показывал дорогу.Пришла Фессала на подмогу,И так Фенисса весела,Как будто боль совсем прошла,Невыносимая вначале:Фенисса верила Фессале.Клижес Фессалу пригласил,С благоговением спросил:«Скажите, будет ли здороваМоя властительница снова?Ответьте мне начистоту!Вы знаете, как вас я чту».«Да, сударь, — молвила Фессала, —Я вас тревожить бы не стала.Пройдет не больше двух недель,И будет мадмуазельСовсем здорова, вне сомнений.Я не предвижу осложнений».Лечить Фениссу принялась.Так жизнь в чертоге началась.Жан в башню доставляет пищу.Клижес по своему жилищуХодил спокойно день-деньской.Не мог бы сокол никакойУвидеть с высоты всегдашней,Кто завладел пустынной башней;И человеческим глазамНе заприметить жизни там.Усердный Жан стерег обитель,Не нужен там другой служитель,Прислуга вовсе не нужна.Красавица исцеленаБыла Фессалою до срока.Туделу, Арагон, Марокко,Кастилию со всей казнойДешевле ягоды леснойЦенил бы наш Клижес[166] влюбленный,Таким блаженством упоенный.Два сердца были заодно.Блаженство не омраченоКакой-нибудь случайной тенью.Способствовало наслажденьюЕдинство сладостное душ,Благоприятствовала глушь.Делить любое побужденье —Какое это наслажденье!От мира целого вдалиСвой мир блаженный обрели.Пятнадцать месяцев промчались.Влюбленные не разлучались,И возвратилось вновь тепло,И все весною зацвелоСреди пленительной пустыни,И птицы на своей латыниЗащебетали веселей.Фениссе слышен соловей,Веселый провозвестник мая;Клижеса крепко обнимая,Чуть свет внимая соловью,Услышала любовь своюФенисса в соловьином пеньи,Сказав Клижесу в нетерпеньи:«Любимый! Хочется мне в сад.Пятнадцать месяцев назадЛуна и солнце мне светили.Когда бы в сад меня пустили!Подобной жизни взапертиМне больше не перенести.Любимый! Нет ли рядом сада?Какая ждет меня отрадаПод сенью сладостной древес!»И поспешил спросить КлижесОб этом преданного Жана,Чья неусыпная охранаБыла влюбленным дорога.Явился преданный слуга,Как полагается являться.Сказал Клижес, что прогулятьсяФениссе хочется в саду.Имея ближний сад в виду,Жан отвечает: «Это можно.Дверь отворить совсем не сложно,Нет больше никаких преград».Фенисса рада выйти в сад,Завороженная весною.Жан молвил: «Следуйте за мною!»Жан открывает быстро дверь.Я затруднился бы теперьТакое описать устройство.Его загадочное свойствоИзвестно Жану одному.Я сам, признаться, не пойму,Как открывалась дверь такая,Вход в башню бережно скрывая.Увидела Фенисса свет,Которым целый мир согрет,И солнцу сердце было радо.Ей больше ничего не надо,Пьянит красавицу простор,Постыл ей башенный затвор.Пред нею сад уединенный,Листвой зеленой осененный,И набирало высотуСредь сада дерево в цвету;Само на целый сад похоже,Под ним заманчивое ложе.Траву ревниво берегли,Свисали ветви до землиС вершины солнечной древесной,Как будто с высоты небесной.Ствол возвышается прямой,И в нестерпимый летний знойПод этим деревом прохладно.Фениссе было там отрадно,И нам ее легко понять.Велела ветви подровнятьСчастливая Фенисса Жану,Облюбовав себе поляну;Там дрема в солнечные дни,Там наслаждение в тени,Благоуханье, птичьи трели,Милее в мире нет постели.Листва густая зелена,Вокруг высокая стена;Был сад надежно огорожен;Казалось, доступ невозможен.Фенисса нежилась в саду,Попасть не чаяла в беду;Ласкала друга беззаботно.В саду цветущем ей вольготно,Кто мог врасплох ее застичь?В окрестностях водилась дичь,Перепела и куропатки.До этой дичи очень падкий,Охотник был неутомим;При нем собака, сокол с ним.Охотник зоркий и умелый.Веселый, любопытный, смелый,Фракийский рыцарь молодойУвидел башню в летний зной.Он звался, помнится, Бертраном.Вдруг сокол взмыл в порыве рьяном,За жаворонком полетел,Добычи бросить не хотелИ ненароком потерялся.Бертран его найти старался,И в сад решил он заглянутьВ надежде сокола вернуть.Перемахнул через ограду,Бродил по дремлющему саду,Туда-сюда бросая взгляд.Под деревом высоким спятФенисса и Клижес нагие.«Что вижу? Небеса благие! —Бертран подумал. — Что за бес!Да это, кажется, Клижес,И с ним как будто не блудница,Покойная императрица!Помилуй бог меня глупца!Два одинаковых лицаСоздать натура не способна.Императрице так подобнаЛежащая передо мной,И с ней Клижес, никто иной!И впрямь я принял бы девицуЗа госпожу императрицу,Будь государыня жива».Фенисса дрогнула сперва,Потом спросонья встрепенулась.Фенисса во время проснулась.Кричит она: «Мой друг, беда!Бертран пробрался к нам сюда,Покуда мы беспечно спали.Он улизнет, и мы пропали.Конечно, выдаст нас пострел!»Охотник явственно узрелИмператрицу пред собою.Наказан был Бертран судьбою:Не позабыл Клижес меча,За меч схватился сгоряча;И не надеясь на пощаду,Перелезал через оградуБертран, дрожавший перед ним.Охотник страхом был гоним,Как загнанная антилопа,Вдруг, словно стебелек укропа,Разрублена была ногаМечом опасного врага;Бертран Клижесом искалечен,Но был Бертран людьми замечен,Была подмога тут как тут,К нему охотники бегут.Спросили сразу же Бертрана,Откуда, мол, такая рана.Бертран ответил: «На коняВам нужно посадить меня.В живых остаться вы хотите?Тогда расспросы прекратите!Я жизнью тоже дорожу.Лишь государю доложуЧто происходит за стеноюИ что произошло со мною».Сесть помогли ему в седло.Бертрану все же повезло.В Константинополь поспешили,Придворных переполошили.Бертран явился во дворец,Но там ему сказали: «Лжец!»Его подробному рассказуПоверили отнюдь не сразуИ заподозрили обман.Известный выдумщик БертранИзмыслил, дескать, небылицу:Мол, видел он императрицуЗа городом в саду большомС Клижесом вместе нагишом.Решило большинство придворных,Что хуже всяких бредней вздорныхБессмысленная болтовня.«Нет все же дыма без огня, —Перечат им другие дружно. —Взглянуть на эту башню нужно».Ответил император: «Да!»И все поехали туда,Напрасно, впрочем, приезжали.Фенисса и Клижес бежали.Фессала вещая в путиПообещала отвестиГлаза безжалостной погоне.Пускай несутся вихрем кониЗа беглецами — не беда!Их не заметят никогда,Хотя бы даже долетелаДо них стрела из самострела;Ведет Фессала беглецов.Схватить велел в конце концовНа башне император Жана,Грозит пособнику обмана,Что будет по своей винеОн заживо сожжен в огне;Жан, дескать, будет по заслугамКазнен разгневанным супругом;Жан в башню беглецов пустил,Императрицу приютилС Клижесом здесь, в своем чертоге.«Все это правильно в итоге, —Ответил Жан. — Мне стыдно лгать,Не буду вас опровергать,И надлежит признать мне смело:Схватили вы меня за дело.Вы видите во мне врага,А между тем я лишь слуга.Мой господин владеет мною,Моей работою земною,Всем, что я сделал на земле,И этой башней в том числе».«Все это, Жан, твоя работа!»«Перечить, сударь, неохота.Распоряжаюсь я одинТем, что дает мне господин.Напомнить вам я не премину:Слуга подвластен господину.Не вправе господин другойРасполагать чужим слугой.Приговоренный к смертной казни,Могу сказать я без боязни:Я честен, вот моя вина,И смерть мне вовсе не страшна,В подобной смерти нет позора.Я умираю за сеньора,Не предал я сеньора, нет,Вы свой нарушили обет;Вы обязались по законуКлижесу передать корону,Вы брату старшему клялись,Потом соблазну поддались.Для вас женитьба под запретом.Себя связали вы обетом,Но взяли вы себе жену,Похитив целую страну,А ваш племянник на чужбине.Я состоял при господине,Который перед вами прав.Судите сами, кто лукав!Безвинный, умираю с честью,Грозит вам будущее местью.Мой господин вам не проститИ, возвратившись, отомстит».Так отвечал приговоренный.Таким ответом разъяренный,Затрясся в гневе властелин:«Твой будет пойман господин.Племянник мой неблагодарный,Сластолюбивый и коварный,Был мною некогда любим,Лукавить я не думал с ним;Казнь заменю тебе тюрьмою,Признайся лишь передо мною,Куда направился беглец».Ответил Жан: «Я не подлецИ, безусловно, не предатель.Нет, нет, храни меня создатель!Жизнь отнимите вы мою!Когда б я знал, в каком краюСкрывается мой повелитель,Я скрыл бы, где его обитель,Но знаю я не лучше вас,Где повелитель мой сейчас.Мой государь, смешна гневливостьИ запоздалая ревнивость,Вам расскажу я без прикрас,Как, сударь, обманули вас.В разгаре свадебного пираВам дали выпить эликсира;Так были вы усыплены,И, не познав своей жены,Познали ночью наслажденье,Хоть это было наважденье.Мой государь, поверьте мне,Вы наслаждались лишь во снеИ наяву воображали,Что в темноте ночной держалиВ своих объятьях госпожу.Вас, так сказать, я разбужу:Вам госпожа не покорилась,Искусно мертвой притворилась,Клижеса преданно любя.С ней в башне, то есть у себя,Мой господин уединился.Я перед вами повинился.Меня казнить угодно вам?Я господина не предам!»Все императору открылось.Он сам не знал, что с ним творилось:Фессалой был обманут он,Дурманом был он опоен;Лишенный радости законной,Довольствовался грезой сонной.Спешит уведомить он двор,Что будет мстить за свой позор,Карать, мол, будет без пощады,Мол, не узнает он отрады,Покуда он за этот стыдИзменнице не отомстит;Бормочет в ярости упрямой:«До самой Павии, до самойГермании, в любом гнезде,В любой обители, везде,В любых пределах заповедныхИщите беглецов зловредных.Тем, кто негодных приведет,Великий окажу почет:Ищите их везде и всюду!»Служилому досталось люду,Всем беглецов искать пришлось,Но разыскать не удалось:Друзья Клижесу помогали,И всех ловушек избегалиУдачливые беглецы,Успешно хороня концы,Конечно, с помощью Фессалы.Все государевы вассалы,Такие рьяные сперва,Узнали силу ведовства,Неуловимых провороня.Влюбленным не страшна погоня,Но если государь сердит,Предосторожность не вредит;Минуя людное селенье,Предпочитали отдаленье,Не заезжали в города,Следы запутав без труда.Влюбленные остались целы.И вот британские пределы.Клижес в беседе с королемПоведал, что в краю своемОн дядей был обижен кровно.Был дядя грешен, безусловно,Когда племяннику во вредНарушил собственный обет,Запретным браком сочеталсяИ, воцарившись, попыталсяПревысить собственный удел.Король Артур тогда велелВойскам своим вооружаться,В Константинополь снаряжаться.Был целый флот отплыть готов,Четыре тысячи судов.Войска возьмут любую крепость.Сопротивление — нелепость.Клижес душою воспарил.Он короля благодарилЗа эту щедрую подмогу.Король давал всего помногу;Отборную призвал он знать,Огромную собрал он рать;Ладьи, галеры, галиоты[167],Мечи, секиры, копья, дроты,Кольчуги, панцыри, щиты.Все это не для красоты.Клижеса воины любили.И Александр[168] и Цезарь былиВ сражениях куда слабей.На кораблях полно людей.Британцы[169] там, и там фламандцы,Испанцы там, и там нормандцы,Тут англичанин, там француз.На кораблях обильный груз.Английский флот перед отплытьемЗадержан в гавани прибытьемЗнатнейших греческих послов.Удостоверить Жан готов,Что безо всякого коварстваПосланцы греческого царстваДостигли столь далеких стран.Был среди них недаром Жан.Послы Клижесу поклонились.Как подобает, объяснилисьПосланцы греческой земли:«Храни вас бог! Мы вас нашли.Вам, император, честь и слава!Принадлежит вам вся держава,Константинополь ваш навек,Вас почитает каждый грек.Вам, вероятно, неизвестно:Ваш дядя умер, скажем, честно.Вас не настиг он вдалекеИ умер в гневе и в тоске,Не пил, не ел, рычал, косматый,Преставился, как бесноватый.Вас, государь, мы все зовем,У нас вы будете царем.Ждут не дождутся вас бароны,Исполнить следует законы».Все были радости полны,И торжествует без войныЗаконный греческий властитель.Клижес — достойный победитель.Клижеса Греция влечет,Ждет императора почет.Отплыть с Клижесом войско радо,Однако войск ему не надо;Их было много чересчур,Хоть, помнится, король АртурНа провожатых не скупился.Отплыть Клижес поторопился.Клижес простился с королем,С друзьями, верными во всем;С Фениссой в путь Клижес пустился,В Константинополь возвратился,Где был с восторгом принят он.Исполнив праведный закон,Он в Греции обосновался,С Фениссою короновался,Был взыскан радостью двойной.Подруга сделалась женой,Оставшись милою подругой.Своей прекрасною супругойЛюбим пленительный супруг,Он для своей подруги — друг.Супруги не вступали в споры,Им были неизвестны ссоры,Так что могла любовь расти.Держать супругу взапертиСчел император неприличным,Но это сделалось обычнымУ императоров потом:Их жены были под замком,И помнил каждый, как ФениссаОднажды провела Алиса,Которому на свадьбе данБыл слишком сладостный дурман.Во избежание изменыТюремные воздвигли стены;Держал монарх свою женуВ Константинополе в плену.Знатнейшая императрица,Как будто пойманная птица,Сидела в горенке своей,Не видела чужих людей,И, говорят, не без причиныНе допускались к ней мужчиныЗа исключением скопцов.Всех остальных в конце концовАмур в тенета залучает.Кретьен повествовать кончает.На сем кончается романо Клижесе