Читаем Человек, рожденный быть королем полностью

Человек, рожденный быть королем

К одной стране далекой, встарьжил-был могучий государь.Богат и славен, горд и смел,Обширным краем он владелИ так им мирно управлял,Что век его счастливым звал, —Тот век, в который королейТревоги войн и мятежейВвергали в ужас и позор.И стал его блестящий дворживым рассадником наук:Король учености был друг,И вот со всех концов землиК нему ученые текли,Затем что доступ в дом к немуНе возбранялся никому.И просветил король свой умСреди мужей высоких дум.За то и не одна земляПод мудрый скипетр короляСвоею волей поддалась,Грозой усобиц тяготясь.Случилось как-то, что в одинВеликий праздник властелинВ порфире царской и в венцеДавал на славу пир в дворце.Пред ним под сводом древних залСобор ученых возседалВ чести, в почете без границ.Вдруг посреди знакомых лицТого ученого кружкаКороль заметил старикаС лицом столь бледным и худым,Что, мнилось, много лет над нимУже промчалось: так он былГодами сгорблен, дряхл и хил!Но несмотря на то, из глаз,Глубоко впалых, каждый раз,Когда он взглядывал, сверкалЛуч света, острый как кинжал.Угрюм, таинствен, молчалив,Сидел, двух слов не проронив,Старик суровый. И король,Хотя был юноша, но стольИскусен мысль в сердцах читать,Что он не мог не замечать,С какой улыбкой странный гостьГлядел на всех, как будто злостьВ нем пробуждал весь этот двор,И как бросал он вещий взорНа короля, как бы хотелИзречь ему его удел.И пожелал король узнать,Что хочет гость ему сказать.И вот, когда был пир сверток,Позвал к престолу гостя он;И лишь к монарху гость предстал,«Привет тебе! — король сказал: —Открой, кто родом ты? отколь?И в чем твоя на свете роль?Поешь ли в звучных ты стихахО славных прежних временах?О грозных битвах древних лет?Иль изучаешь ход планет?Иль камня ищешь мудрецов?Иль воскрешаешь мертвецовИ долгий век даруешь нам,Какого ты достигнул сам?Скажи мне, словом, с чем сюдаПришел, где мудрые всегдаПриятны нам?» «Мой ум постигНе многое! — сказал старик. —Хоть, правда, уж не мало летБреду я той дорогой бед,Что сводить мудрых в мрак могил,И хоть в награду за весь пылПостигнуть тайну звездных квитМне жизни мудрой дань лишь миг, —Однако все я не мудрейЧем был и в юности моей,Когда я нас овец меж гор.Явился ж я пред царский взорЗатем, чтоб возвестить тебеО будущей твоей судьбе.Ее давно я изучил,Когда, вникая в ход светил,Горел душой порвать союзС сим бренным телом, сбросить грузЦепей позора и стыдаИ смерти медленной. Тогда,Читая в книге звезд святыхО наших жребиях земных,Я прочитал и жребий твой,И вызнал, кто на трон златойВоссядет вслед тебе». «Ну что ж!Когда слова твои не ложь, —Сказал король ему, — открой,Что прочитал ты в книге той?»«Король, — ответил маг, — твой род,Не прерываясь, к нам идетИз мглы седых времен; но, верь,Прерваться должен он теперь.В той звездной книге я прочел,Что тот, кто сядет на престол,Когда падет твоя семья, —Не выше родом, чем и я,Чьих дедов вряд ли помнит кто,Отца ж не чествовал никто».«Пусть так! — сказал король ему: —Но слушай, маг! Чтоб твоемуВполне я слову верить мог,Представит должен ты залогПравдивости речей своих.Скажи: о чем из всех живыхЯ знаю в мире лишь один?Скажи, и я, твой властелин,Тебя прославлю, выше всехПоставлю звездочетов тех».«Так удали ж своих рабов, —Сказал мудрец, — и я готовНаедине с тобой развитьТвоей судьбы грядущей нить.Поверишь мне — я буду рад,А не поверишь — тоже рад!Наград не нужно мне! Твой дворНе может ослепить мой взор;Да и тебя едва ль прельститСедого старца жалкий вид».А тот: «Согласен! Господа,Оставьте нас. В мои садаЯ удаляюсь, чтобы в грудьПрохладу вечера вдохнутьИ вызнать то, что изучалМой гость таинственный». Сказал,И вышел с магом в темный садВ аллею, полную прохлад.И там в тени густых оливТак начал, к магу взор склонив:«Здесь с глаза на глаз можешь мнеОткрыть свой дикий бред вполне,И примешь в дар из рук моихЦепь из каменьев дорогих».«Ты обманулся, — маг в ответ, —Считая речь мою за бред.Так будь же мудр, и что судьбыТебе готовят, без борьбыПрими безропотно, страшасьПорвать таинственную связьТебя опутавших тенёт.Король! Свершатся скоро годС тех пор как здесь, в палящий зной,Под той оливою густой,Стоял Антоний и приялТобою поданный фиял,Вокруг сверкавший жемчугом,И выпил острый яд с вином, —Антоний, тот твой верный друг,Что из числа надежных слугОдин лишь ведал, как в боюПогиб отважный маршал Хью,Им завлеченный в мгле ночей,Согласно с волею твоей,В засаду, где и пал от пик».«Так в эту тайну ты проник! —Вскричал король, бледнея весь. —Но что, когда я крикну здесь:«Схватить изменника! В боюОн посягнул на жизнь мою!» —Тогда в мгновенье сто мечейВонзятся в грудь твою, злодей!»«О, государь! — сказал мудрец, —Не страшен мне такой конец;К тому ж и смерть моя, поверь,Придет за мною не теперь.Я стар, и смерти грозный видМеня отнюдь не устрашит.Прощай же, гордый! Счастлив будь,Могуч и здрав! Но не забудьТого что слышал от меня.Не бойся впрочем, если яПроник в ту тайну. НавсегдаИду я в замок свой, — туда,Где он, среди скалистых круч,В горах возносится до туч,Где гордо носится орелИ за добычей мчится в дол.Там я, как царственный мудрец,Живу меж пастырей овец,Которым, правда, ты знакомПо имени; но вряд ли громТвоих, властитель, славных дедДоходит в мирный их предел».Сказал, и обратясь спиной,Пошел к палате пировой,И, презирая, горд и тих,Толпу придворных, хохот их,Покинул двор и стольный град,Стремясь в свой дальний край назад.За ним явился и король,С тоской, неведомой дотоль,Склонив померкший взор к земле,И с мрачной думой на челе.Уже не в радость был емуБлеск ослепительный в дому,И об одном лишь думал он, —О том, кому назначен тронь.Но время мчалось, и в концеКороль забыл о мудреце.Он жил счастливей всех царейИ взял из царских дочерейВ супруги, цель своей мечты,Принцессу чудной красоты.И вот протек почти уж годСо дня их свадьбы; нежный плодЗрел в чреве матери, как раз,Под осень, в ранний утра час,Поехал с свитою своейОн в темный лес травить вепрей,Волков и ланей, и былаЕго охота весела.Когда уж смеркаться начал деньИ в лес густой спустилась тень,Вдруг псами поднят был олень,Краса и честь станицы всей.Король стад громко звать псарей,Решившись, несмотря на мракИ сырость вечера, никакНе упустить его, покаНе поразит ему бока.В рог протрубив и шпоры давКоню могучему, стремглавПустился он сквозь дебрь и дичьВослед за лучшей из добыч.Так мчался много миль корольПо пням, по рытвинам, докольНе воцарилась всюду ночь.И стало всаднику не в мочьСкакать во мгле, и никогоНе оставалось близь него:Давно уж обогнал он вмигВсех лучших всадников своих.Тогда, при блеске ярких звезд,Мерцавших сквозь ветвей окрест,Он оглянулся; но кругомВсе стихло в сумраке ночном.Напрасно в мрак он взор вперял,Взор ничего не различал.Коня умерив быстрый бег,Решился он искать ночлегИ ждать в лесу рассвета дня.И для того, спрыгнув с коня,Он стал ощупывать во мгле,Где мягче листья на земле.И вот, покуда он рукойМеж пнями шарил в мгле густой,Вдруг померещился емуМежду деревьями сквозь тьмуВдали мелькавший огонек.К нему направил путь ездок,В надежде той, что он достигИзбушки, где живет лесникИ где, быть может, он найдетНочлег и ужин без хлопот.Итак, за повод взяв коня,Он ощупью от пня до пняСтал продираться сквозь кусты,Пока блеснул из темнотыОгонь желанный, и покаПредстала хата лесника.В полурастворенную дверьИз хаты в темный лес теперьСтруился свет, которым онБыл издалека привлечен.Он к ней спешит; но лишь нотойСтупил на луг перед избой,Как по траве мелькнула тень,И на пороге стал под сеньГромадный парень вдалеке,Держа огромный сук в руке,Как бы готовясь поразитьТого кто смел к нему ступить.Но прежде чем он поднял сук,Король вскричал: «Здорово, друг!Позволь мне ночь с тобой провестИ дай чего-нибудь поесть».«Ну, нет! — ответил парень. — МнеНе до гостей; моей женеПришло родить, и вряд ли ейДожить до утренних лучей.Но вон сарай моих ослов,Они пасутся средь лугов;Так не хотите ли вы тамУснуть? А я добуду вамВина, и хлеба, и воды».«Спасибо, друг мой, за труды! —Король ответил, — Но в долгуЯ не останусь». «Ни гу-гуОб этом! — был ответ. — К зареЯ горя жду, а к той пореУж будет мне не до наград».Тут в хату он пошел назадИ вынес хлеба каравай,Воды и водки, и в сарай,Где был соломой устлан пол,Неся фонарь, пришельца ввел.Потом, вполголоса творяМолитву Ave, от царяОн отвернулся и егоВ хлеву оставил одного.Король, на силу проглотивПрогорклый хлеб и утоливВином зеленым жажду дня,Сам привязал к столбу коняИ на соломе близь негоУснул, не помня ничего.Но через час проснулся он,Внезапным громом пробужден.Как эхо дальнее в горах,Раздался крик в его ушах:«Возьми! возьми!» — и смолкнул вмиг,Как сон безличный, страшный крик.Дрожа от ужаса, корольВоспрянул с ложа и, дотольНе знавший страха, за эфесСхвативши меч свой, черный лесСтал обходить. Но все кругомМолчало в сумраке ночном;Лишь крик из хаты лесникаПорой летел издалека,Да лес шумел в ночной глуши,Вселяя ужас в глубь души.Тогда, окутавшись плащом,Он лег опять, и крепким сномЗаснул, и снова вся в нем кровьЗастыла в ужасе, и вновьВ ушах послышались слова:«Отдай! отдай!» Но, как сперва,Не мог дознаться он, кто смелИх произнесть. Он в страхе сел,Вкруг озираясь до тех пор,Пока его усталый взорМог отличать стволы дерев,При блеске звезд, от мглы лесов.Тогда заснул он в тишинеИ долго спал. Но и во снеЕму все грезилось, что онНе спит и также заключенВ сарай; что будто поутруК его печальному одруПришел старик, гость прежних дней,Который стал еще дряхлей,И будто, наклонясь над ним,Сказал с усмешкой, с видом злым:«Возьмешь, отдашь ли — нужды нет!Сейчас родившийся на свет,Во что б ни стало, должен сестьНа твой престол — тебе не в честь».При звуке этих страшных словКороль вскочил с соломы вновьИ взор уставил в лес опять.Где и не думал день светать.Насильно гнал он сон от глаз,Полночных призраков страшась.Но дум мучительных полетИ утомленье от охотЕго клонили к сну, и онЕще раз погрузился в сон,И спал до той поры без грез,Пока в верхах густых березБлеснуло утро в серебре.Тогда, продрогнув на заре,Король проснулся и в мечтах,О смысле скрытом в этих снах,Пошел к избушке лесника.И он находит беднякаВ ней на коленях, в скорби злой,Упавшего на одр немой,Где, недвижима и бледна,Лежала мертвая жена,И где, меж мертвой и живым,Прекрасен, свеж, как херувим,Новорожденный мальчик спад.Король в дверях в раздумьи стал,Чтоб не мешать отцу, но тотНе примечал его приходИ горько плакал. Между темКороль стоял, от злобы нем:Ему тут бросился в глазаЕго злодей, его грозаИ чем он долее смотрел,Тем пущей яростью кипелВ нем дух, и ярость крепла в немПри виде парня в горе злом.Он думал с бешенством, что вот,Прервется древний царский род,Что уж последний в роде он,Что тот, кому назначен трон,Кем свергнется он с высоты,Возник, о, срам! из нищетыВ приюте бедности, кудаНе входит радость никогда.Здесь на соломе, недвижим,Лежал бездушный труп пред ним.Лишь в дверь луч света проникалВ избу и грустно освещалИзбитый глиняный в ней пол,Постель на шатких козлах, стол,Да вместо стульев два-три пня;Котел висевший у огня;Горшок с похлебкой для больной,Не тронутый ее рукой;Стакан из дерева, сундук;В углу кленовый старый лукИ подле лука три стрелыС тупым железом, тяжелыИ безобразны, да клюку:Вот все что Бог дал бедняку!О! долго будешь помнить ты,Король, приют сей нищетыИ эти стены, и не разТы вспомнить с ужасом тот час,Когда увидел пред собой,Как слезы горькие рекойЛились на нищенский тулуп,Наброшенный на этот труп;Как убивался, в горе дик,Над мертвой женщиной лесник,И как, покинутый вполне,Ребенок плакал в тишине, — —Твой злейший враг, кому сужденУдел высокий сесть на трон!Пока смотрел на эту гольИ бедность грязную король, —Вдали раздался звук рогов,И он узнал знакомый зов;И вскоре стал еще слышнейКрик приближавшихся псарей.Тогда, прижавши рог к губам,Он резкий позыв подал сам,И лишь назад взглянул, как вот,Сквозь чащу ломится народИ на поляну перед нимВыходит строем боевым,И криком радости живойЕго приветствует весь строй.Лесник, услыша криков гул,Лицо к прибывшим повернул,И встав с земли, своим глазамНе верил, видя здесь и тамВельмож в нарядах золотых:Так глупо он глядел на них!И вмиг забыв на сердце боль,Смекнул, что гость его — король.Но гость: «Здорово, господа!Откуда прибыли сюда?А мне вот добрый человекВ своей избушке дал ночлегИ угостил, чем Бог послал.За это должен мой вассалНе только золотом однимБыть награжден, но и другимЕму обязан я помочь.Он овдовел сегодня в ночь,И вот близь матери одинЛежит его младенец-сын.Хочу ребенка взять к себе,Чтоб не погиб он здесь в избе,Но чтобы в бархате ходил,Из серебра и ел, и пил,Носил меч острый при бедреИ находился при дворе,Служа вельможам, королям.Ну что, приятель, скажешь намНа это?» «Сир! — ему в ответНа то лесник. — Постыл мне светС тех пор как Бог, убив ее,Убил и все мое житье.Тебе перечить мне ли сметь!Хотелось, правда, мне иметьСынка, помощника себе;Да знать угодно так судьбе,Чтоб и его мне не растить.Пойду я по свету бродить:На север, запад, на восток,На юг, — куда ни кинет рок,Мне все равно! Прости же мне,На том что не могу вполнеТвою к нам милость оценитьИ за нее благодарить.»Так говорил в слезах лесник,Но тот в слова его не вник.Он в тайном трепете пылалСхватит того, в ком угадалЧерты заклятого врага.Был в свите преданный слуге —Самьель. Король позвал его.«Возьми ребенка; а тогоРукою щедрой награди,Чтоб легче мог он на грудиСнесть злое горе и опятьПодругу по сердцу сыскать».Лесник, червонцев слыша звон,Вдруг ободрился. Молча онВзглянул на бледный труп, потомНа деньги с радостным лицом.И грубо сшитый из досок,Набитый сеном коробок,Где спало бедное дитя,Нагнувшись, поднял он, крестя,И подал сквайру-старику;А тот в уплату лесникуГорсть денег на пол перед нимШвырнул, и молча, с видом злым,Смотрел, как с плачем дуралейСчитал монеты. На конейВскочив, тут все пустились в лес,И вскоре из виду исчезБедняк, убитый скорбью злой,С его постылою избой.Покинув хижину и дверьВ ней заперев, лесник теперьИдет в соседний монастырьПросить отцов прочесть псалтырьИ прах жены предать земле.Когда ж последний долг женеБыл отдан, бедный человекПокинул хижину навек,И счастья нового искатьУшел в чужбину, где опятьЖенился вскоре и забылИ лес родной, и дом, где жил.Меж тем, тревожных полон дум,Не в духе, мрачен и угрюм,Чрез лес по просеке корольСкакал со свитою дотоль,Пока пред взором короляОткрылись ровные поля.Здесь из лесной трущобы вдругПошла дорога через луг,И с луга вёресков густыхВела на мостик из гнилыхДерев, поверженных в поток,Который был бурлив, глубок.В глазах царя тут свет блестнулНазад на сквайра он взглянул,И меч сжимая от стыда,Сказал: «Ступайте, господа!Знакома здесь дорога мне,И в этой мирной сторонеБояться нечего! ДушаТомится скукой; не спешаДомой поеду меж полей.Один лишь с ношею своейНас будет граф сопровождать.Мне ж кстати надобно сыскатьКормилицу здесь на пути,Чтоб жизнь несчастному спасти:Наверно здесь у шумных водТакая женщина живет.У ней пусть будет он в домуДо той поры, когда емуНастанет возраст добыватьБогатство, славу, и, как знать,Быть может, даже лордом стать».Сказал, и вниз потупил взор.Меж тем, пустясь во весь опор,Помчалась свита, а корольКоня удерживал дотоль,Пока зеленый цвет ливрейСтал незаметен для очей.Потом средь блеска дня, в пыли,Слилися в массу все вдали,И наконец исчезли с глаз,Меж старых ветел вихрем мчась,И только пыли столб одинПуть означал их средь равнин.Тут обернулся он к тому,Что с ношей ехал вслед ему,И короб, где младенец спал,Вновь осмотрел и увидал,Чего не разглядел сперва,На белом поле очерк льва:Был красной краской он слегкаНаписан с боку коробка,Как будто грубой кистью онКогда-то был изображенВ гербе наследственном, хотяНа сене спавшее дитяНе представляло ничего,Что возвещало б род его.Тогда сказал король: «Старик!Давно мой древний род привыкВ тебе и прадедах твоихВернейших видеть слуг своих;Ты волю нашу чтил всегдаСебе законом. Сквайр! сюдаПриближься, и узнаешь то,Чем наше сердце занято».Он дернул повод и сам-другПоехал с сквайром через луг.И, душу обнажив, корольИзлил пред ним всю сердца боль,Сказал о мудром старике,О грезах сна. Меж тем к рекеОни приблизились. «Но, нет!Не может сбыться этот бред! —Король воскликнул. — Верь же мне,Он здесь умчится по волне!Пусть этот короб будет чёлнИли ковчег ему средь волн!А если должен он мой родПресечь, пусть Бог его спасет;Но только рук в крови егоНе омочу ни для кого!»«Ты прав! — ответил сквайр ему, —Весь грех я на душу приму,И, если нужно, грех чернейГотов принять я, как злодей.Одно заметить мне позволь:Что, если как-нибудь, король,Спасется он, и пред тобойОпять предстанет как живой?Так у ж не лучше ль кончить с ним,Чем вечно ждать его живым?»«Пусть будет так, как хочет рок! —Король ответил. — Лишь бы токТеперь унес его ковчег;А там пускай могучий бегОсенних волн извергнет вонЕго из недр своих!» Тут онО мост услышал стук копыт.Перескакать он мост спешит,И, переправясь чрез реку,Сдержал коня на всем скокуИ оглянулся. Злой старикСредины моста у ж достиг,И, за барьер нагнувшись, вдругМладенца выпустил из рук.Король услышал, как палачВорчал, как мальчик поднял плач,Вдруг пробудясь при плеске волн;И видел царь, как, словно чёлн,Поплыл ковчег его, кружась,Но все ж на дно не погрузясь.То видя, бедный наш корольВдруг усомнился, хорошо льОн сделал, бросив короб так,И не спасется ль слабый враг.Но дело сделано, и он,Угрюм и в думу погружен,Домой поехал, на путиСтараясь мысленно найтиДля дум своих иную цель.И он велит, чтоб сквайр СамьельС ним ехал рядом, и былаУ них беседа веселаО разном вздоре, пустяках,О чем толкуют при дворах.Но лишь подъехали к дворцу,Как вот сбегает по крыльцуК нему навстречу камергер,Придворный старый лицемер,И сообщает, что в ту ночь,Как был король в отъезде, дочьЕму дал Бог, и что онаСтройна, прекрасна и сильна.Тогда, весь радость и восторг,Покончил с совестью он торг,Забыл свой сон, забыл поток,Куда был брошен коробок,Забыл об этих пустяках,О чем не помнят при дворах.Так день прошел; так и годаПрошли средь счастья, средь трудаПолей отъезжих, средь интриг,Обычных около владык.И вот четырнадцать годовМинуло с дня, как в хлев ословВойти он должен был, и в немТак был испуган страшным сном,И с той поры зловещий сонВполне забыть не мог уж онИ вспоминал об нем не разВ бессонны ночи, когда глазНе мог сомкнуть, и до зариМинуты тихо, тихо шли.Сегодня ж утром страшный сонСебе не мог припомнить он, —Когда, услыша звук рогов,Бряцанье узд, лай громкий псов,Король поехал к той реке,Где брошен мальчик в коробке,Смотреть на сизых соколовВ полете их меж облаков.Проехав с милю, пред собойОн видит мельню над рекой,И, чудной местностью пленен,Туда со свитой едет он.Цветут вкруг мельницы сады;В них старых яблоней рядыСтоят с плодами как леса;И с каждым взмахом колесаВесь так и ходит ходуномКрасивой мукомольни дом;И под жужжанье жернововНа кровле стаи голубков,Погружены в обычну лень,Беспечно дремлют целый день;И вкруг сенных стогов, в тени,Порхают шумно воробьи.Король, с улыбкой на устах,Остановился в тех местах.Был день осенний, зной палил,И потому король решилОткушать здесь, велев отвезтьНа мельницу об этом весть.В восторге мельник шапку снялИ ловко стремя поддержал;Когда ж монарх с коня сскочил,Хозяин гостя проводилЧрез мост по ивовым доскам(Их напилил весной он сам) —К другому берегу, где в теньДвух старых яблонь, в знойный день,Высокий гость беспечно селИ с наслажденьем пил и ел.И протеснясь к столу сквозь кругТолпившихся придворных слуг,Хозяин всем, чем лишь богат,Был угостить монарха рад:Принес в корзине желтых сливИ груш, которых уж наливОсой отведан, и сотов,И груду яблок всех сортов.Глядя на мельника, в тишиКороль смеялся от души.И точно, мельник был смешон:Мал ростом, с носом, как пион,И с толстым брюхом, он имелСедые волосы, как мел.За то служивший мальчик с нимПрекрасен был, как херувим.Был чуден блеск его очейИ золотистый шелк кудрей.То, мнилось, сам был Михаил,Когда дракона он сразил,Как на стене собора онХудожником изображен:Так кротко мальчик тот глядел,И взор его был также смел!Слугу увидя, властелинТотчас смекнул, что он не сынПростых людей, и, обратясь,Сказал он мельнику, смеясь:«Скажи, приятель, не робей!Ведь в пыльной мельнице твоейБольшая барыня жилаИ тайно сына родила?Не так ли? Очень бы желалЯ видеть тот оригинал,С лица которого вон таТак верно копия снята?»«О, сир! — хозяин отвечал, —Как знать, где тот оригинал?Мою ж хозяйку я сейчасТебе представлю, не стыдясь.А что до мальчика, то онНе от жены моей рожденИ мне не сын: его вдалиОт матери мы здесь нашлиТому четырнадцать уж леть —Вот как стареет быстро свет!»Король, то слыша, вспомнил деньДавно минувший; думы теньМелькнула на его челе.Но тут служивший при столеХозяин скрылся, и пред нимСтоял лишь отрок недвижим.Взглянув на отрока тогоИ взором встретя взор его,Король откинулся назад,И в ужасе, потупя взгляд,Поднес к губам с вином бокал,Не зная что он осушал:Вино иль зелье белены,Дающей страшные нам сны.Когда ж от чаши золотойОтвел он молча взор немой,Уж мельник вновь стоял пред ним,И за хозяином своимШла робко с ношею в рукахЕго хозяйка в двух шагах.Узрев старушку пред собой,Больную, с черною косой,И с смуглостью ее сличивКудрей слуги златой отливИ глаз его спокойный вид,И гордость уст, и жар ланит, —Король сознал еще живейВеликий грех души своей.«Жена! смелей, без всякой лжи, —Так начал мельник, — доложиЕго величеству о том,Как было дело, чтоб потомНас, маленьких людей, никтоНапрасно не винил за то».«Рассказ мой краток, — та в ответ. —Четырнадцать сегодня летМинуло с дня того, как раз,С базара поздно возвратясь,Я берегом реки верхомНа муле ехала в наш дом —Стоял один он почитайВо всей стране, затем что крайТогда был меньше населенЧем нынче. Еду я, а сонТак вот и клонит вниз меня.И задремала я, склоняК корзинкам голову, как вмигВ реке раздался слабый крик.И я, поднявшись из седла,Заметить явственно могла,Что это плачет мальчик наш,Что пред тобой стоит как паж —Ребенок слабенький, нагой,Сейчас родившийся, в простойВложен был короб, и в рекеУвяз в высокой осоке.Жалея малое дитя,С седла я слезла, и бредяВ воде по пояс чрез поток,Взяла промокший коробок.Голодный, слабый, чуть живойЕдва пищал найденыш мой.Тогда на мельницу с собойВзяла я клад мой дорогой,Его вскормила, сбереглаИ словно мать ему была.А как он был, Бог знает, чей,Господь же не дал нам детей,То и считала я егоВполне за сына своего.Сижу, бывало, у огня,А он играет близь меня,И любо мне! И вот каковОн стал в четырнадцать годов!Но, ах! мне думалось тогда,Что день настанет навсегдаРасстаться с ним, затем что онНе от простых людей рожденИ слишком уж высок для нас.Вот, государь, простой рассказОб этом мальчике! А зватьЕго Михайлом. Надо знать,Что в день Михайлов найден он:Вот почему так наречен.Теперь взгляните, государь!Мной сохранен и самый ларь,Где был он найден». Тут онаСняла покров из полотна.Но прежде чем покров был снять,Король уж ведал, что за кладУвидит он. Не отвечавИ вид рассеянный приняв,Он мрачно оперся о столИ по челу рукой провел.Когда ж король не в духе встал, —Взглянув на ящик, он узналДавно знакомый очерк льва,Такой же красный, как сперва.И он подумал: «Кто со мнойВ то время был в избе лесной,И видел эту колыбель?»И тут же вспомнил, что СамьельОдин из всех его вельможМог видеть красный тот чертеж,Затем что он в лесу густомВез страшный короб под плащомИ лишь тогда открыл его,Как не осталось никогоИз царской свиты подле них.Исполнен мрачных дум такихИ вызвав снова в сердце боль,Покинул мельницу король,Гоним вновь встреченным лицомВрага, забытого царем.Так возвратился наконецВластитель в древний свой дворец,Стараясь скрыт терзанье мукОт любопытных взглядов слуг.Но от очей их не ушлоЕго смущенное чело,И даже многим из числаВ лесу с ним бывших мысль пришлаО том событьи, хоть никтоВслух говорить не смел про то,Страшась, чтоб даже тайных грезКто не проник и не донес.Настало утро. ВластелинС Самьелем заперся один.Старик тогда еще был жив,Как прежде зол и нечестив.Он вскоре вышел из дворцаИ с выраженьем злым лицаВорчал: «О, будь ты милосердКо мне, святый апостол Петр!Лишь тот, кто не слуга царям,Сам за себя ответит там!Что вздумал? можно ль погубитьТого, кого нам утопитьНе удалось в пучине вод?»Так проворчав, старик идетВ конюшню царскую, и тамСебе коня седлает сам,И мчится к мельнице стрелой.Здесь на плотине той поройЛежал беспечно Михаил,Следя глазами, как носилСреди плотвы бурливый токЕго летучий поплавок.И легка думал он о том,Как все в почтении немомВчера стояли пред своимМонархом, мрачным и худым.Не проронил он и того,Что говорилось про него,О чем не ведал он дотоль;Заметил даже, что корольСмутился, Бог весть, почему,Его увидя. И емуЗапала мысль глубоко в грудьСтать королем когда-нибудь,И он себя уж в мыслях зрелПокрытым славой громких дел.Среди таких-то дум застигЕго тот самый злой старик,Которым некогда он взятИз бедной хижины, как клад.На нем кафтан был царских слуг,По рукавам до самых рукОблитый золотом кругом;На голове берет с пером;На поясе булатный меч,Гроза врагов сред бурных сеч,И, по обычаю вельмож,На шее острый царский нож.Ножа красивый черенокБлестел эмалью, и венокЗеленых листьев был на нем,На ярком поле золотом;Вокруг же листьев, серебрясь,Красиво лента обвиласьС девизом черным страшных слов:«Рази! не бойся мертвецов!»С биеньем сердца мальчик нашСмотрел на всадника. Когда жСуровый всадник стал пред ним,Дитя уж чудным снам своимГотов был верить. Но СамьельВорчал вполголоса: «ДосельТвой рок умел тебя хранить,И ты, я знаю, будешь жить,Пока корону наявуСебе возложишь на главу».Затем с коня спрыгнул гонецИ крикнул: «Эй ты, молодец!Скажи, где мельник? Послан яК нему с письмом от короля,И надо думать, милый мой,К нему я послан за тобой».Услышав это, МихаилВскочил с плотины и забылО поплавках и о плотве,Играющей в речной траве.«Сэр! — отвечал он, взор склоня, —Отец мой с луга ждет коня,Чтоб везть сейчас мучной товарВ соседний город на базар.Позвольте, я вас проведу,Он здесь близехонько, в виду».Коня к забору привязав,Пошел чрез мост с ребенком граф,И видит мельника в дверях,Который, шапку сняв и в прахПовергнувшись, спешил спросить,Чем может он ему служить.Граф из-за пазухи досталТогда свой свиток и сказал:«Читай, приятель! и затемСейчас исполни то, за чемК тебе я послан». «Сэр! — емуОтветил мельник. — Не поймуЧто здесь написано: ученЯ плохо грамоте. Но вонЖена — позволь ее позвать;Она сумеет прочитатьПри нужде четкое письмо».Но граф: «Зачем же звать ее!На свитке можешь сам узнатьЕго величества печать.Так знай же, мельник, послан имЯ за найденышем твоим,И я с собой его беруВ пажи сейчас же ко двору».Потупя взор, стоял старик,Вертя в руках свой пыльный шлык«Милорд, конечно, будет так,Как ты велишь, — сказал бедняк. —Мне этот мальчик не родня;Но тем не меньше думал яЕго оставить, как умру,Наследником всему добру.Он, правда, молод; но потомОн свыкся б с нашим ремесломИ век бы прожил не беднейДругих на мельнице моей.К тому ж и девушку однуЕму уж прочим мы в жену».У Михаила от такихРечей о почестях земныхВдруг закружилась голова.Он мнил, что графские словаВсему готовы жизнь придать,О чем любил он так мечтать,И что волшебные тe сныНа деле сбыться уж должны.И он забыл весь мир вокруг,И эту мельницу, и луг,И холм с рекою; он летелДушой в неведомый предел,В иную жизнь и в мир иной,Ведом таинственной судьбой.Но, громким смехом разразясь,Самьель ответил: «Что за связьМежду тобой, мужик, и им,Потомком княжеским, какимТеперь он признан? НеужлиЕму таскать с мукой кули?Но вот послушаем, что намНа это скажет мальчик сам?»От сна очнувшийся тогда,Ребенок вспыхнул от стыдаИ, заикаясь, дал ответ:«Мне жить не скучно здесь, о, нет!Наш старый Джоп, лесной стрелок.Дает мне каждый день урокВ стрельбе из лука, и сказал,Что я на столько ловок стал,Что через год (я, сэр, не лгу!)Явясь на стрельбище, могуВзять приз, за коим в Юрьев деньИз всех соседних деревеньВалит народ в наш городок —Добыть флоринов кошелек.Здесь много дичи, всяких рыб!Взгляните, сор, в любой изгибРеки; вы видите вездеКруги на зеркальной воде:Ведь это сильный шересперХватает мух, могуч и скор.А там, под тенью камыша,Лежат, не движась, чуть дыша,Громады жадных щук. Когда жьИсчезнут ласточки, в край нашЛетят бекасы, кулики,И утки над руслом рекиТак низко тянут, что чуть-чутьЧто не купают в волнах грудь.На нивах вьются чибисаИ всюду слышны голосаСкворцов. Поверьте, сэр, наш крайВесь круглый год небесный рай».Взглянув сурово на него,Самьель прервал вдруг речь его:«Клянуся честью, парень глуп,Лицом красив, да смыслом груб!Но не робей! ты в лучший крайИдешь теперь. Ну, друг, прощай!Смотри ж, соседям ни гу-гуО том, что нового слугуНашел король. Чрез год, чрез дваТвой сын узнает их едва!Но ты нашел не даром клад,Ему ты вечно будешь рад.Смотри, вот видишь кошелек:Тебе он долго будет в прок!Ступай же, мельник, распустиСвою артель, гуляй, кути.Тут столько денег, что куплюТебя и мельницу твою».И он пошел. Но МихаилСтоял, задумчив и уныл.Исчез его волшебный сон;Он был унижен, оскорбленНасмешкой сквайра, и слезаЕму туманила глаза.Пока наш мельник слал воследПрощальный мальчику привет,Самьель, еще угрюмей став,Ногой притопнул, рвал рукав,И Михаил, страшась угроз,С глазами влажными от слез,Навек покинул край роднойИ дом с счастливой тишиной.Но тут к нему из-за углаСтарушка тихо подошлаИ, принимая на груди,Сказала: «Милый мой, прости!Мой сын! За то, что столько летТобою красен был мне свет,Теперь грущу всем сердцем я.Да будет же вся жизнь твояСветла, счастлива! Не забудь,Когда найдешь к величью путь,Что в нашем доме, где опятьБылому счастью не бывать,Имел ты все, что на землиТебе доставить мы могли;Что в нас нашел ты мать, отца;Что наши старые сердцаТы молодил, и что теперьНе знать нам радостей!» «Умерь,Старушка, грусть свою! — сказалСуровый граф. — Я запоздал!Король к обеду ждет его,Что в знать попал из ничего!»При этом слове вышел он,И вслед за ним, полусмущен,Полуиспуган и, меж тем,Влеком в неведомый эдем,Шел робко мальчик. ПерейдяПлотину, сквайр и с ним дитяУселись на лошадь, и графПоехал, слова не сказав.Покуда мчались ездокиЗнакомым берегом рекиИ раздавался в камышеПростой, но сладостный душеНапев осенних пташек в знойПолудня осени златой, —Видений чудных полный сонИз дум ребенка выгнал вонИ страх, и горе. Слитком юнОн был чтоб думать, что перунГотов сразить его; притомОн был и с жизнью не знаком.Теперь весь мир пред ним лежалШирок и ясен; не вселялВ него и сквайр тревожных дум,Но ехал молча и угрюм.Так проезжали здесь ониПустынным берегом одни,Пока открылся наконецИм путь, ведущий во дворец.Но сквайр с дороги повернул,И вскоре серый конь шагнул,Гремя копытами, на мост.Отсюда путь их вел в погост,Поросший вереском, где встарьС Самьелем ехал государь.Заметив это, МихаилВдруг с изумлением спросил:«Милорд! скажите мне, давно льСтал жить в глухом лесу король?»Но сквайр: «Глупец, молчать изволь!Живет, где вздумает, король.Теперь с монахами одинЖивет в лесу твой властелин».И нахлобуча свой берет,Ворчал: «Будь проклят целый свет,Король и ты! За вас за всехБеру я на душу ваш грех.Я стар, и мне пора б в тишиПодумать о грехах души».Сказав, коню он шпоры дал,А сам вполголоса ворчал:«Да, да! Будь проклят день и час,Когда я в мире встретил вас».При этом слове он вздохнул;Он вдруг, казалось, вспомянулДавно минувшее, когдаБыла душа его чиста.Как будто тех же полон дум,Меж тем взбирался на о бумУсталый конь на холм, и вот,Когда достигнув он высот,Очам открылся чудный вид,Сияньем солнечным облит, —Вид милой сельской стороны,Где жизнь на лоне тишиныНезримо в радости неслась,Где зелень с золотом слилась.Меж тем деревья здесь и тамПуть заграждали ездокам.И с тайным ужасом в грудиРебенок видел впередиВсе лес, да лес один. НазадОн, обернувшись, кинул взгляд;Но и за ним стоят одниДерев бесчисленные пниСплошной стеною. Грустный звукВ смолистых елях шел вокруг.Когда ж он к верху поднял взор,Был распростерт над ним шатерГустой листвы, где луч с небесЕдва скользил сквозь мрак древес.Еще ни разу МихаилВ подобный лес не заходилС родных смеющихся лугов,Поросших купами деревИ зеленевших от дождей,От кротких солнечных лучей.Теперь, вступив в дремучий лес,Он с часу на час ждал чудес,Слыхав на мельнице не разОт старых бабушек рассказО том, что в тех лесах живетОстаток древних их господ —Семья гигантов-лесниковВ одежде синих облаков.И ждал он с трепетом, что вдругУслышит топоров их стук,Или увидит пляску фей, —Существ, которых нет милей,Когда смотреть им прямо в грудь;Но если в тыл им заглянуть,То эта пестрая толпа —Одна пустая скорлупа.Так лесом ехали они,Пока не замер ветр в тениГустых дерев. И Михаил,Среди видений адских сил,Боязнью пробужденных в нем,Вдруг задремал в лесу густомИ не заметил, как в тишиИх конь из сумрачной глушиК опушке ельника достиг.Меж тем задумчивый старикНевольно вспомнил день, когдаДругой дорогой вез сюдаТого, с кем ехал он теперь,И, как пугливый, хищный зверь,В душе почуял он испуг.Тут ельник стад редеть вокругКрутого ската. Вел во мракЛесных трущоб под ним овраг.Невзрачный, ливнями изрыт,Он был кустарником покрыт,А дальше гибким тростником;На дне же самом рос на немОльшняк, искривленный, густой,И, весь заглохший осокой,По почве глинистой струилЛенивый ключ свой жидкий ил.Поводья крепче натянувИ в глубь оврага заглянув,Сквайр ищет взором, где на крутьЧерез овраг протоптан путь.И видит — просека впередМеж лип и вязов в даль ведет,И узнает он вмиг, кудаВедет чрез лес дорога та.Но, чу! спустясь в густую дичь,В овраге страшно крикнул сыч.Вставал, клубясь, с оврага пар,И солнце, как каленый шар,Светило низко меж дерев.И сквайр, как ни был он суровИ груб душою, не посмел,По окончаньи страшных дел,Один остаться ночеватьВ лесу и жизнью рисковать.Меж тем повеял ветерок,И бедный мальчик наш продрог.К седлу прижавшись, он вокругОбводит робко взор, как вдругСказал Самьель: «Приятель, слезь!И без тебя увязнул здесьМой конь в трясине. Ну же, прочь!Не то с тобой придется ночьПровесть в лесу и до костейПромокнуть от росы ночей».Тогда спрыгнул с седла бедняк,И стали медленно в оврагОни спускаться. Бодр и смел,Ребенок весело запелПростую песню; а старикСнял с шеи ножик свой, и вмигВ глубоком рве коня сдержалИ хриплым голосом сказал:«Мои подвязки, чорт возьми,Ослабли! Друг мой, подтяни!»При этом слове МихаилНапев веселый прекратил,И не заметя, как сердитБыл голос всадника, спешитНе ослабевшую ничутьПодвязку крепче затянуть.И вот, пока он под коняНагнулся, голову склоня,Сверкнул над ним стальной клинокИ пал, ему вонзившись в бок.Назад отпрянув и вскричав,На землю рухнулось стремглав,Глаза в испуге обратяК убийце, бедное дитя.Тогда, весь бледен как мертвец,С седла спрыгнул царев гонецИ, чтоб все кончить, перед нимСтал на колена. Недвижим,Лежал убитый; но ещеВ нем было сердце горячо.Свирепый сквайр, как лист дрожа,Хватает рукоять ножа;Но прежде чем извлечь успел,Вдруг колокольчик прозвенелДалеко где-то. Страх и дрожьЕго объемлют. Бросив нож,К земле приникнул ухом он,И — чу! все ближе, ближе звонИ ясно слышен наконец.Тогда вскочил с земли гонец,Подумав в ужасе, что в лесНисходит мстителем с небесХранитель-ангел душу взятьИ злато Каина попрать.А звон все ближе — страшный миг!И вот, как бешеный, старик,Прыгнув в седло и шпоры давКоню, пустился в лес стремглав.И конь, испуган, в черный борПо пням, по рвам, во весь опорПомчал седого ездокаИ мчал до той поры, покаУ моста мертвым пал под ним.Грехом и ужасом гоним,Бродил всю ночь в полях старикИ на рассвете лишь достигВорот злосчастного дворца,Имея образ мертвеца.Тут, предъявив с гербом кольцо,Самьель поднялся на крыльцоИ, быв допущен к королю,Всю повесть страшную своюПересказал. «Король, поверь, —Так кончил сквайр, — он мертв теперь;И то, чем был испуган я,Должно лишь радовать тебя:Tо с неба — верю я тому —Звонили ангелы ему,Чтоб душу в рай призвать. И вотКаков пророчества исход!»Но тот, не в духе, тяжелоВздохнул, нахмуривши чело.«Самьель! — так начал он, — я ждал,Когда то дело поручал,Что ты, как воин и герой,Исполнить смело замысл мой.А ты, испуган, поражен,С пугливым взором слабых женИ обезумлен, чуть дыша,Приходишь, дела не сверша».Тут он поднялся и ушел;Потом, обдумавши, нашел,Что это дело по всемуНе так уж дурно, как емуСперва казалось, и что онУдержит в роде древний трон.Почетом, золотом затемОсыпал сквайра он, но темЕго от смерти не сберег:К зиме злой граф в постелю слегИ умер тихо в декабре.И вот теперь в монастыре,Под хорами, он мирно спит,Под спудом из надгробных плитС изображеньями святых,Да будет сон злодея тих.Так дни летели, годы шли,И полным счастьем на землиКороль, как прежде, обладалИ одного лишь только ждал —Иметь наследника, чтоб с нимДелиться счастием земным.Но дал Господь ему лишь дочь,На свет рожденную в ту ночь,Когда, отверженный от всехИ проклинаемый как грех,Впервые бедный МихаилВсю горечь жизни сей вкусил.И меж красавиц краше всех,Среди девических утех,Ни с кем души не разделя,Достигла дочерь короляСвоей осьмнадцатой весны.Меж тем скончалась мать княжны.Но мало царь об ней скорбел;Давно он втайне мысль имелНе столь неплодную опятьСебе принцессу в жены взять.И в этих видах наконецБыл послан королем делецВ страны соседние, чтоб тамМежду принцесс и знатных дамНайти достойную емуЖену по сердцу и уму.И вот женился он опять,И стал, как прежде, ожидатьСебе наследника. Так годС женой прекрасной, без забот,Он прожил в мире и любви.Меж тем приблизились те дни,Когда врага он вновь узнал,Кого погибшим уж считал.Пришла с тем вместе и пораКняжну отправить от двора(Таков обычай старины!)В далекий замок той страны.Какой-то очень древний царьПостроил замок этот встарьСвоей возлюбленной, от всехЗдесь скрыв ее в дому утех.Здесь летом в зелени густойПленялся он ее игрой,Когда она, любви предмет,Как Эригона древних лет,Являлась в ризах золотыхМеж виноградарей своих,Благоговевших перед ней,Как пред богинею своей.Давно прошли те времена,Забыты даже именаЦарей и царств, и сожженыДеянья славной стариныВ том горне времени, где жарИз зла рождает добрый дар,Из скорби радость нам творитИ жизнь развалинам дарит.Но в древнем замке и досельСтояли стены, цитадельИ башни красные, как кровь.И с каждым летом вновь и вновьВсе улыбались и цвели,Как и в давно минувши дни,Сады, зеленые леса,И не поблекла их краса.Сюда Цецилию своюПослать угодно королю.Теперь, с летами, средь забот,Смирив надменных дум полет,Король для дочери своейМеж королевских сыновейНашел красавца-жениха,С которым, мнил он, без грехаВступить в родство, затем что родОт царской крови принц ведет.И вот, когда уже насталРазлуки миг, король сказал:«О, дочь! Чрез месяц, может быть,К тебе приеду погоститьИ осмотреть твои края;Но не один приеду я.Со мной приедет твой жених,Кого из принцев молодыхЯ избрал сам, кому я радОтдать мой лучший в жизни клад.Не бойся юноши того:Красивей в мире нет его,И много женских он сердецПленил, как счастливый ловец.Прощай, мой друг! БлагословиТебя Господь». И, полн любви,Ее лобзает, и княжна,Ничем в душе не смущена,Ни ложным страхом, ни стыдом,Покинула свой царский дом.И то сказать: до сей порыСреди младенческой игрыНе западала мысль ей в грудьДелиться сердцем с кем-нибудь.Ей с каждым утром жизнь неслаВеселья жизни без числа;Широко мир пред нею былОткрыт, — мир счастья, свежих сил,И, полный снов, он не был пуст.Ее невинно-детских устЕще никто не лобызал…И чистых дум в ней не смущал.И смело взор ее очейВстречал влюбленный взор пажей.Так, безразлично всем мила,Она богинею была,Пред чьей красою в древний векБлагоговел в восторге Грек.Толпою слуг окружена,В свой замок ехала княжна.Пред ней восток уже алел,Над нивой жаворонок пел;Но не любовью позлащенВ ее глазах был небосклон.Сияло солнце с высоты;В ней зрели гордые мечты,Но не любовь рождала их.Коснулось солнце волн морских;Но не огнем любви зажгласьЗвезда любви в вечерний час.Взошла луна; но грустных думНе приходило ей на ум.И ночь настала; но в тишиНевозмутим в ней мир души.Так, безмятежна, весела,Она в свой древний дом вошла.Но не успел он дочь своюОтправить в путь, как королюДоносят, что из темных недрГустых лесов явился Петр,Святый аббат монастыря,И хочет видеть короля.Король велит его принять,Желая лично сам узнать,Зачем пришел святый отец.И Петр явился во дворец;За ним вошел и капеллан,Субприор патер АдрианС пятью монахами, а вследЗа ними, в цвете юных лет,Десяток рослых молодцов,Телохранителей отцов,В железных латах, в шишакахИ с алебардами в руках.Аббат, явясь пред королем,Просил о чем-то; но о чем —Наш летописец умолчал.И с благодушием внималКороль словам его; потомСказал: «Прошу вас об одном(И, верно, просьбу короляМилорд уважит!) у меняОстаться нынче и со мнойОткушать с братией святой;И угостить я буду радИ ваших латников-солдат».Тут беглым взором он взглянулНа монастырский караул.«Однако, нечего сказать,У вас не маленькая рать!Скажите, много ль средь лесовУ вас подобных молодцов?В моих войсках я был бы радИметь полки таких солдатИ слышать их воинский крикПри свисте стрел, при треске пик».Так говорил король, смеясь;Но громкий голос, изменясь,Вдруг у владыки задрожал,Так что уж он не расслыхал,От звона страшного в ушах,Что отвечал ему монах.Из-за забрала, как гроза,В него сверкнули вновь глазаТого, кто кротко перед ним,В златых кудрях, как херувим,Под тенью яблонь в первый разСтоял, не потупляя глаз.И убедившись в молодце,Король смутился весь в лице,И был он бледен, как мертвец.Собравшись с духом наконец,Он, беззаботен, как сперва,Стал улыбаться на словаАббата, коих не слыхал.Потом спиной он к лордам сталИ Михаилу пред людьмиСказал, смеясь: «ПриподымиСтальной наличник свой с лица;Хочу я видеть молодца,С кем, помнится, уж я знаком.Откуда ты?» Пред королемНаличник поднял тут солдат,И золотых кудрей каскадУпал с чела вокруг ланит,Которых детски-нежный видСпалил горячий солнца луч.И звонким голосом, как ключ,Пересказал он королюВсю повесть странную своюДо той минуты, когда онВ глухом овраге был сражен,И кончил так: «Но что потомСо мной случилось, сэр, — о томНикто не может лучше знать,Как тот, кто жизнь мою опятьМне спас от смерти и от ран:То наш субприор Адриан.»«Так расскажи, отец», — корольСказал, скрывая в сердце боль.«Милорд! — ответил Адриан, —Я, быв в то время капелланПрихожан бедных, как-то разИз стен аббатства, в поздний час,Был позван мальчиком простымСпешить с причастием святымК его отцу: он умиралИ с нетерпеньем ожидалСподобиться небесных сил;То старый угольщик наш был.Не тратя дорогих минут,Приял с Дарами я сосуд,И колокольчик, Богу в честь,Велел пред Ним ребенку несть.К тому ж я думал звоном тем,Хоть не воров — об них совсемУ нас не слышно! — но зверейСпугнут с дороги поскорей.Ну, вот, вступаем тихо мыВ наш лес еловый, полный тьмы;А колокольчик на весь лесЗвенит, как благовест с небес.Меж тем мой мальчик, оробев,Мне говорит о кознях дев,Живущих в темном том лесу;Но я, напомнив что несуВсех Искупителя в руках,Его журил за грешный страх.Когда уж из леса древних летЯ вышел с ним на Божий свет,И солнце, к вечеру клонясь,Меж пней свой луч метнуло в нас, —Вдруг к нам вечерний ветерокДонес до слуха конский скок,Причем, весь ужасом объят,Мой паж попятился назад,Почуя снова эльфов рой,Всю вражью силу пред собой.Но я заметил: «НеужельМы не исполним нашу цельИ опоздаем передатьБольному Божью благодать?Не бойся, сын мой! Твердо верь,Что с нами Божий Сын теперь».Сказав, бичом моим, шутя,Стегнул я мула, и дитя,Боясь в густом лесу отстать,Пустилось предо мной бежать.Я еду дальше. У ручьяВдруг вижу кровь… сказать ли, чьяБыла то кровь? Ее мой сынСтруил из ран своих! Один,Там брошен, он как труп лежал.В боку кровавый нож торчал,И кровью алою вокругОкрасились ручей и луг.С седла я тотчас соскочилИ с помощью моих всех сил,Подняв несчастного с земли,Взвалил на мула, и пошлиМы тихо просекой густой,Между дубов и лип, к пустойИзбушке ветхой лесника,Построенной из тростника.Примкнут к плетню избушки той,Полуразрушенный, гнилой,Стоял без крыши тесный кров,Где запирал лесник ослов.Милорд! то место, верно, вамДавно знакомо: много тамВ соседстве водится вепрей,Оленей, туров и лосей!Здесь бедному пронженный бокПеревязал я, как лишь мог;И, угольщика причастя(Он умер много лет спустя!),Вернулся в ночь в наш древний бург,Велев, чтоб утром наш хирургЧуть свет к больному поспешилИ всем, чем нужно, пособил.И вскоре рана между рёбрВ боку закрылась. Был он добрИ кроток сердцем, почемуМы и дозволили емуУ нас в обители пожить.Потом я стал его учитьПисьму и чтенью, и постигОн вскоре смысл латинских книгНе хуже нашего; но чинМонашеский отверг мой сын.А как он был могуч, плечист,Душою добр и сердцем чист,То и сказал милорд аббат:«Пусть служит Господу наш братДесницей крепкой!» Оттого,О, сир, и видишь ты егоС мечом, с копьем. Он верный щитДля тех, кем не был он забыт,Кем обучен, опасен от злаСредь бедствий, им же несть числа!Скажи, с тобой ли, Михаил,Тот нож, что враг в тебя вонзил?Представь милорду этот нож,Чтоб слов моих не счел за ложь».Взволнован, бледен, недвижим,С лицом встревоженным, худым,Склоня чело, король сиделИ многих слов не разумел.Все смолкло. Наконец корольВозвысил голос свой; но стольДрожащ, неверен голос был,Что слух монаха поразил.«Аббат! — сказал он, — ваша ратьТак хороша, что потерятьИз сотни храбрых одногоДля вас, конечно ничего!Ему ж приличнее носитьВ щите мой розан, чем служитьУ вас келейником простым,Корпя над смыслом книг немым».«О, сир! — в ответ святый отец, —Когда вам нужен молодец,Извольте взять его сейчас;Ведь красота солдат у нас —Вещь лишняя; за что же намТаких красавцев брать у дам?»Так говорил, смеясь, монах;А тот улыбку на устахСтарался выразить, и вдруг,Как в сновиденьи полном мук,В руке, он видит, у пажаБлеснула сталь того ножа,Что выбран царскою рукойИз древней стали боевойИ был вручен Самьелю в дарНанесть погибельный удар.И вот, увидя на клинкеВенок зеленый и в венкеНа ленте надпись страшных слов:«Рази! не бойся мертвецов!» —Король еще упорней сталИ, вновь страдалец, замышлялИзмену новую тому,Кто в третий раз уже емуЯвляется на этот светВиной всех мук его и бед.И, после пиршества, аббатВ свой монастырь ушел назадСо всем народом; наш же другВступил в число придворных слуг,И зависть возбуждал во всехЕго неслыханный успех.Король, пождав еще дней пять,Велит пажа к себе позватьИ говорит ему: «Мой друг,Сейчас отправишься на югС моей ты грамотой. С тобойПоедет Хью, урядник мой.Сегодня целый день вдвоемВам ехать вместе; но потомТебе укажет он тот путь,Куда ты должен повернуть.На третий день, к полудню, тыДостигнешь горной высоты,Где в Замке Розы дочь мояЖивет. Но слушай, паж! НичьяДуша на свете про письмоЗнать не должна, пока егоНе сдашь ты в руки одномуТам сенешалу моему.Смотри же, друг, не выдай насИ помни, что уж близок час,Когда на память всех временВысоко будешь вознесен».Так говоря, король не знал,Что рок пажу предназначал.Герой наш, выйдя из дворца,Находит Хью уж у крыльца, —Солдата грубого с лицомСурово-мрачным, с хмурым лбом.Сев на коня, он с ним сам-другПоехал с севера на юг.Послав с ним Хью, такую ль цельИмел король, с какой СамьельОднажды послан был — как знать?Одно могу я лишь сказать,Что вряд ли б выбрал для тогоКороль служаку своегоС умом столь пошлым, узким лбом,Хитрить умевшего в одномЛишь ратном деле, и с душойХотя и грубой, но не злой.Другое дело, если б пажВступить с ним вздумал в рукопашь,Иль дерзким словом пробудилВ груди солдата гневный пыл, —Тогда, пришед в безумный гнев,Опасней был бы он, чем лев.Так вместе ехали они,Пока открылись два пути:Один на запад вел, другойНа юг. Тогда, с насмешкой злой,Сняв шляпу с перьями, поклонПажу отвесил мирмидон,Сказав: «Теперь, мой милый друг,Мне путь на запад, вам на юг,Чтоб там — так надо разуметь —Коронку графскую надеть!Прощай же, графчик! Впрочем, глазНе слишком пяль; не то как разТам в петлю шеей попадешьИ со стены, как лот, падешь».Но в эти дерзкие словаГерой наш вслушался едва,Быв занят помыслом иным,Когда солдат прощался с ним.Меж огороженных полейСкакал дорогой он своей,И наконец, в исходе дня,К таверне повернул коня,Где ночь провел, забыв труды.С рассветом, только что дроздыЗапели в утренней красе,Он вновь пустился по росе,И целый день в далекий путьСкакал, не смея отдохнуть.Но тут он был не одинок:Вдали виднелся городок,Куда тянулся караванКрестьян, веселых горожан.Там в капишоне шел монах;Здесь, меж корзинок, на ослахХозяйки ехали верхом;Там распевали соловьемТолпы гулявших пышных дам;А тут был слышен шум и гам:Валили пестрые толпыМужчин и женщин, шли попы,Солдаты, дети, длинный рядОдетых в праздничный нарядВеселых девушек, кругомЕго встречавших с добрым днемИ с пожеланьями найтиВсех благ возможных на пути.Так пролетел и день второй,И он в таверне городскойПровел всю ночь, и утром, чутьЛишь рассвело, пустился в путь.Еще спал в городе народ,А он уж солнечный восходВстречал с восторгом. Трудный путьВился все выше, выше вкрутьНа холм возвышенный. НазадОн, оглянувшись, бросил взглядНа город, пышно под холмомРаскинутый: вот Божий дом,Вот площадь, улица, а вотВидна и ратуша с высот —Все приютилось под холмом,Поросшим липами кругом.Был воздух свеж, прозрачен, чист:Не трепетал на липах лист,И лишь над кровлями церквейКрутились стаи голубей.Из труб струился ранний дым,Столбом вставая голубым,Как знак, что в городе за трудПринялся деятельный люд.Веселый, счастливый, живой.И был так радостен душой,Так чужд всех скорбей Михаил,Что, мнилось, свыше получилУдел бессмертия, где нетНи слез, ни горестей, ни бед.Отсюда путь налево велВ безлюдный и безлесный дол,Где лишь в местах, по коим шлиОвраги темные, рослиДеревья тиса, и меж них,Защищены от ветров злых,Взвивались с песнями юлы.Вокруг оврагов, полных мглы,Пестрели пастбища овец.И проезжавший здесь гонецУж был заслушаться готовВеселых песен пастухов.Он ехал долго и легко.Взошло уж солнце высоко,И вот, успел лишь он едваС конем подняться изо рва,Где тень деревьев в те часыЕще хранила след росы, —Как вдруг он видит пред собойКонец возвышенности той.Пред ним, одетый в блеск лучейПрекрасной осени, во всейКрасе и славе, был просторДолины, где терялся взор.Ряд длинный золотых снопов,Листва осенняя лесов,Лугов зеленых чудный блеск,Меж них ручьев игривых плеск —Все тут на много миль вокругСлилось в пейзаж волшебный вдруг:От этой горной высоты,Где он стоял, до той чертыИзломанной по гребням скал,Где виноградник восставалНад виноградником, как лес,Теряясь в синеве небес.И за ручьем, в садах густых,Он видел шпицев золотыхБлеск ослепительный: пред нимВставал над садом вековымИ каждый миг все выше росПредмет поездки — Замок Роз.Когда ж спускаться стал с холмов,Он за оградой из цветовМог слышать взмахи острых кос,Срезавших на поле овес.Пред ним ручей; в долине тойОн извивается змеей.На нем был мост, и шагом пажПроехал мост при звоне чашВ руках хозяев этих нив.Они под тенью старых изЛежали на траве кругом,И чаши, полные вином,У них ходили по рукам.При них лежали здесь и тамСерпы и косы, а предметВеселья их — простой обед:Блестящий сыр, густой творог,И хлеб пшеничный, лук, чеснок,И груды яблок золотых,Румяных, сладких, наливных,И только что снятый с оград,Прозрачный, зрелый виноград.Услыша песни, МихаилКосцов как братьев полюбил.Он вспомнил детские летаИ благодатные местаУ вечно памятной реки.Как друг, глядя на ручейки,В цветах кувшинок золотых,Он мнил, что говор волн живыхЕму и всем, в ком сердце есть,Приносит радостную весть.Когда ж, ступив на парапет,Косцов услышал он привет, —Он в самом деле возмечтал,Что он опять ребенком стал;Что он в день жатвы у возовЗаснул в тени родных снопов;Что все минувшее лишь сон:Король и сквайр, и быстрый гонКоня в неведомый овраг,И боль внезапная, и мракВ его очах, и долгий бред;И, черной мантией одет,Доминиканец, и уходЗа ним, исполненный забот;С аббатом их свиданья миг,И дни над грудой пыльных книг,Им прожитые; и опятьКороль, завистливая знать,И этот конь, и блеск одежд,И путь без цели, без надежд.О, как теперь желал бы онРазрушить этот тяжкий сон!Хоть раз на мельницу взглянутьИ под снопами вновь заснуть!Но, ах! тех чудных дней опять,Ему уж больше не видать!Был полдень. Воздуха струиОт зноя зыблились вдали.По обе стороны едваК земле не гнулись дереваПод грузом фруктов. Миг один —И вот встают, из-за вершинДерев, бойницы; красный цветНа них уж серым стал от летС страны подветренной. МостыОткрыты; настежь отпертыВорота в замок; всюду рвы,Заглохли от густой травы,И стаи рыбок золотыхБлестят в воде на солнце в них:Так долго царствовал покойНад здешней мирной стороной!Под тенью стрельчатых воротЛежал привратник без заботИ спал на постланном плаще.Одной рукою он ещеКасался арфы; рядом с нимЛежал трепещущий налим,Во рву сегодня на зареИм ловко пойманный в поре,И тут же, подле рыбака,Лежал садок из тростника.Заслышав звонкий стук копытО мостовую крепких плит,Впросоньи сторож, заслоняГлаза рукой от блеска дня,Попытку сделал взять копье,И видя царское шитьеНа платье всадника, привсталИ, ухмыляяся, сказал:«Стой, сударь, стой! и отвечай,Зачем приехал в наш ты край?»А тот: «Ты видишь, чай, и сам,Что королем я послан к вам;Милорду сенешалу яВезу письмо от короля».«Так! — тот ответил. — Но теперьНикак нельзя к нему, поверь!Он пир дает. Да что за спехВ сем мире, где что шаг, то грех!Теперь, я в этом убежден,Читать письма не станет он,Пока гостей не угостит,Пока и сам не будет сыт.Итак, мой щеголь, надо ждать!Коня ты можешь привязать,Потом садись, и я спою:«Наш император пал в бою».Смеешься?… Разве не слыхалКак Барбаросса в битве палГеройской смертью? А не тоСпоем другое кое-чтоНа новый вкус, на новый лад:У нас не мало ведь баллад!Да что ж смеешься ты, пострел?Ты больно молод и не зрел!Ступай же прочь, — счастливый путь!В саду здесь можешь отдохнутьУ Берты, дамы древних лет.Такой красавицы уж нетТеперь нигде, и замок сейПостроен некогда для ней.И не забудет мир земнойО славной Берте — упокойЕе Господь!» С улыбкой пажВнимал всему, что пьяный стражЕму рассказывал; потомСказал: «Приятель! обо всемРад слушать, даже песнь твою:Как император пал в бою;Но только прежде укажи,Где сад той древней госпожи.Глядя на этот чудный сад,На этот красных башен ряд,Готов я видеть пред собойВрата в волшебный рай земной».«Кажись, ты прав! — ответил тот. —А что еще тебя там ждет!Пройдя подъемный этот мост,Увидишь влево ты помостО трех ступеньках; под стенойТам путь ведет на двор большой(Зовут Сокольничьим тот путь);Ступай дорогой той взглянутьНа мир чудес, которых ждешь.А там калитку ты найдешьВсю в позолоте, и затемВойдешь в роскошный наш эдем.А я, как только сенешал,Откушав, выйдет в сад из зал,К тебе немедленно придуИ в сад к милорду проведу».«Спасибо!» — молвил наш герой,А сам калиткой золотойВступил в волшебный сад, и там,Не веря собственным глазам,Бродил и в неге думал он,Что пред очами видит сон:Так все там было хорошо,Цветисто, зелено, свежо!И увяданье даже тамНевольно нравилось глазамСвоей задумчивой красой.Так щедро осени рукойВезде рассыпаны плодыНа эти древние сады!Бродя здесь долго, наконецК фонтану подошел гонец.И над бассейном наклонясь,И не сводя плененных глазС игравших рыбок под волной,Запел он песнь про край родной,Где жил он с мельником простым.Но дальний путь, свершенный им,И знойной осени пригрев,И музыкальный птиц напев,И плеск фонтана, листьев шум —Все утомляло пылкий ум.Он под бассейном, в тишине,Прилег, не думая о сне,И стал смотреть, веселья полн,На плеск живых в фонтане волн.Но не прошло и двух минут,Как, словно на смех, резвый плутНад ним свистел у же скворец,И наш измученный гонецЗаснул глубоким, крепким сном,Забыв письмо и все кругом.В саду тенистом той поройКняжна гуляла лишь с однойЛюбимой фрейлиной своей,Ее подругой с юных дней.Они, не ведая о том,Что кто-то спит тут крепким сном,Резвились долго здесь и там,Ловя друг дружку по лугам,Меж тем как наглый ветерокСрывал с их локонов цветок.Потом, измучены игрой,Наряд высоко поднятойОни спустили до землиИ по аллее тихо шли.Все смолкло; сад казался пуст;Один лишь лепет юных устБыл слышен в глубине аллей,Как воркованье голубей,Познавших новую любовь,Когда весной повеет вновь.Из двух подружек больше всехКняжна молчала; громкий смехЗа то нередко вылеталУ ней из груди, и пылалОгонь в щеках, и перст к губамНевольно принимался сам,Когда, как резвое дитя,То с важным видом, то шутя,Подружка объясняла ейПроказы шалости своей.Так здесь резвясь от всех вдали,Они к фонтану подошли,Где, не предчувствуя того,Кто находился близь него,В изнеможении, без сил,Спал сном глубоким Михаил.И у бассейна, в тишинеЕго увидели оне,И обе стали у углаФонтана. Тихо подошлаТогда к нему одна из дев,И на красавца поглядев,К княжне вернулась второпях,С улыбкой страстной на устах,Со взором блещущим огнем.И прежде чем княжна об немСпросить успела, шепчет ей:«Ах, тише! тише! Царь царей!Не говорила ли я вам,Что он приедет прежде к намЧем ваш родитель то сулил?Княжна, взгляните, как он мил!Не бойтесь, спит он крепким сном!Теперь ни колокол, ни громНе пробудят его от сна».«Ах! что ты делаешь? — княжнаСказала фрейлине. — Уйдем!Ты знаешь, я была во всемВсегда покорна королю;И я скорей себя убью,Чем соглашусь любить того,Кто ниже сана моего».«Для тех, кого до этих порВстречал у нас ваш гордый взор,Вы были правы, — та в ответ. —Но вот достойный вас предмет!Клянусь своею головой,То житель рая неземной!Скорей, покуда не исчез,Как быстрый сон, наш гость с небес!»Схвативши за руку княжну,Она влечет ее к нему.И страстной думы чудный пылРумянцем нежным оживилЛицо принцессы; сердце в нейЗабилось чаще и сильней.Так приближалася онаК лежавшему в объятьях сна,И стыд прелестный распростерПред взором девы тонкий флерТуманных образов. Когда ужЕе очам явился паж,Она отвесть уж не моглаОчей от дивного чела;Какой томительной любвиОгонь пылал в ее крови,И ей уж не было грехаСмотреть на образ жениха.О! сколько раз он ей во сне,Являлся в золоте, в броне!И ей казалось, что такимВпервые явится он к ним.И с этой мыслию сильнейВ ней страсть пылала, так что ейРасстаться было жалко с ним,Хотя в ней разум был томимНевольным ужасом. Бледна,Напрасно силится онаПокинуть этот новый рай.Когда уж, подняв одежды край,Уйти хотела, — вдруг она,Поражена, изумлена,Заметила смущенный видИ бледность страшную ланитВеселой фрейлины. ПокаВзирала так издалекаКняжна на юношу того, —Из ослабевших рук егоПодруга свиток извлеклаИ свиток царский подалаПринцессе с ужасом в глазах,Сказав: «Читайте! что за страх!Как можно кровь его пролить?Решите сами, как тут быть!Но отойдемте». Шага дваОтшедши, страшные словаОни прочли: «Лорд сенешал,Да будет счастлив мой вассал!За сим приветом государьВам шлет и требует, как царь,Гонца со грамотой моейСейчас казнить, как можно, злей,И, если жизнь вам дорога,На пику голову врагаВоткнуть близь замка самогоИ ждать приезда моего.Так да избавится земляОт всех злодеев короля!»Прочла едва успев признатьОтцову подпись и печать,Как сила страшная любвиПроснулась вдруг в ее крови.Забыв девический весь стыд,Она в отчаяньи бежитК тому, кто был за миг пред темДля ней без имени — ничем.«Останься с ним! — как смерть бледна,Сказала фрейлине княжна. —Продли его покойный сон,Пока здесь пусто; если ж онПроснется, спрячь его в саду,Пока обратно не приду,И всю опасность объясни.Смотри ж, Адель, не измени!Не то на голову твоюВсю ярость мщенья изолью!Но, нет! я знаю, никогдаНе пожелаешь мне вреда,И будешь с нынешнего дняВ сто раз дороже для меня,И не забуду я услуг!Ни слова! Будь умна, мой друг!»И бросив снова нежный взглядНа спящего, чрез темный сад,Как только в силах человекБежать, пустилась дева в бег.И вот, примчавшись в терем свой,Летит Цецилия стрелойВ свой потаенный кабинет…Сейчас окончится банкетИ гости выйдут в сад… И вот,Из книги бланковой беретПодписанный, с печатью, лист,Который весь еще был чист.И смелой, твердою рукойНа свитке пишет роковойУказ от имени отцаИскусным почерком писца:«Сэр-Рефу, коему от насБлюсти наш замок дан приказ, —Привет и здравие. Милорд,Чьей верной службой трон наш тверд,Сим извещаем, что теперь,Задумав выдать нашу дщерьВ замужство, с грамотою сейМы жениха послали к ней,Нам друга верного. ИтакСверши немедленно их брак,Не дознаваясь от негоО роде, племени его:Все это знаем мы, избравЕго нам в сына. ПрочитавПосланье наше, в тот же часИх обвенчай и дай приказ,Чтоб присягнули все ему,Как принцу, сыну моему.Так все исполни поскорей,По долгу верности своей».И эти строки дописав,Перо бросает, услыхавВ соседнем зале гром и стукГостей встающих. Адских мукВ ней грудь наполнилась опятьПри страшной мысли — опоздать!И пышет вновь любви в ней жар;Влагает в роковой футлярИ жизнь и смерть она, потомОттискивает герб на немПечаткою из хрусталя,Дарованной от короля.Затем по лестнице назадСбегает опрометью в сад,Бежит, и гул глухой речейВдали пирующих гостейВ ней страхом сердца превращенВ какой-то гром, в какой-то стон,И даже шум ее пугалЕе летучих покрывал.Так, не примечена никем,Бежит к фонтану, где меж техОдна, как добрый, верный страж,Стоит Адель, покуда пажСпокойно спит наедине;Сейчас лишь только он во снеПеревернулся в первый раз,Не открывая сонных глаз.И вырвав грамоту из рукКняжны, чуть дышащей от мук,Отважно фрейлина спешитК пажу, который крепко спит,И смелой, твердою рукойВлагает свиток роковойВ шнурок, висящий на паже,Потом подходит к госпоже.Теперь избыток юных силКняжне внезапно изменил,И тщетно силится вздохнутьЕе истерзанная грудь,По телу трепет пробегал,И на ланитах померкалРумянец жизни, и, бледна,Готова в обморок княжнаУпасть, и слабою рукой,Холодной, бледной, неживой,Принцесса ищет, где б найтиСебе опору на пути.И тихим голосом своейПодруге шепчет: «ПоскорейУйдем. Ах! лучше умеретьЧем муки адские терпеть,По странной прихоти судьбы!Мне сил не станет для борьбыС моим позором! Для чегоМне показала ты его?»«Княжна! — сказала ей Адель,Схвативши за руку. — УжельВсех трех погубите вы насНапрасным страхом в этот час?Так успокойтесь же, и БогПошлет конец вам всех тревог!»Сказав, поспешно увлеклаКняжну из этого углаГустого сада в глубинуАллей тенистых, где однуЕе оставила, стрелойПустившись в княжеский покой.Кладет в корзину здесь онаБутылку старого вина,И хлеб, и фруктов золотых,И много лакомств дорогих,Какими древле средь пустыньФригиец угощал богинь,Когда еще виною золЕлену в Трою он не ввел.Затем с корзиной мчится в садИ мимоходом мечет взглядТуда, где спал он до того,Но там уж не было его.Так прибегала наконецВ аллею лип, где, как мертвец,Бледна и страшно ослабев,Лежала чудная из дев.И подкрепив в ней силы вновьПитьем и яствами: «Любовь, —Адель сказала, — да убьетНа сердце вашем страх забот.Так довершите же вполнеВаш смелый подвиг. Верьте мне,Теперь настал великий час,Счастливейший из всех для вас,И колебанья каждый мигТеперь по следствиям велик».Перстами нежными княжнаБерет к устам сосуд вина,И взор прекрасной девы вдругБлеснул восторгом после мук.«Быть может, было то во сне, —Адель сказала вновь княжне, —Но только помню как сквозь мрак,Предсказывал какой-то магМилорду королю давно:Так будто свыше суждено,Что обручальное кольцоВам даст не царское лицо,А сын крестьянина — сбылся,Быть может, сон?» Но вспыхнув вся,Княжна в ответ: «Слыхала яОб этих баснях! Для меня —Была б позорная судьбаЖеной быть смерда и раба!»«Но Богом избран он самим, —Адель сказала. — Как же с НимБороться нам? А Божий другНе может быть из низких слуг».Но тут послышалися ейШаги придворных средь аллей,Спешивших радостную вестьМладой Цецилии принесть.«Смелей! — Адель ей говорит. —Отбросьте страх и ложный стыд;Не говорите лишних слов,И вы не встретите врагов».И ослепляя златом взор,Теперь приблизился весь двор,И вспыхнул темный сад вкруг нихОт блеска мантий золотых.Но не внимая, подняласьКняжна, в свой замок у стремясь.И Бог ей душу укрепилТакою мощью свежих сил,Что всем казалось, что она,Величья грозного полна,На пышный шествует турнир,Иль на роскошный царский пир.Когда ж со свитою княжнаВступила в древний зал, — онаНевольно опустила взор,Не подымая до тех пор,Пока не стала на алтан:Ей было страшно, что в обманЕе ввела любовь, явяЕй вместо бога — дикаря,И что погибнуть должно ейОт собственной руки своей.Но на алтан ступив, опятьОна решилась взор поднять,И видит: вот ее жених,В одежде хоть пажей простых,Но горд, спокоен, величав,Готовый ринуться стремглавНа бой и не смущенный тем,Что вводит рок его в эдем.«От чуда к чуду, — думал он, —Судьбой я в жизни был веден,Пока достигнут наконецБлаженства полного венец.Но пусть и скорбь за ним придет,Она мой дух не ужаснет.Как связан день со днем, так яСкую все звенья бытияВ одну незыблемую цепьИ с ней пройду земную степь».Но тут их встретились глаза.И вся минувших дней гроза,Все что мы бедствием зовем,В минуту позабылось в нем.И если страх в ней ожил вновь,И если трепет, стыд, любовьТо гнали прочь, то всем на видЯвляли жар ее ланит, —То кто ж в толпе не объяснилЕе лица внезапный пылКак скромность девы без греха,Впервой узревшей жениха?И вот, когда милорд сер-РефВслух прочитал указ царевИ обратил глаза к княжне, —Она, спокойная вполне,На юношу уставив взор,Где страсть вела с приличьем спор,Сказала: «Принц! прими от насПривет наш в замке в этот час:Мы рады всем, кого душойИзбрал в друзья родитель мой.И я с доверьем отдаюсьТебе, с которым мой союзОдобрил наш король, признавВ тебе к тому довольно прав.Люби ж меня, как я люблю,И постарайся жизнь моюСчастливой сделать — до тех пор,Пока нам смерть закроет взор».Не знаю, лучше ль оценилСлова принцессы МихаилЧем Реф, и ясно ль отгадал,С чего так голос задрожалВ последнем слове вдруг у ней, —Но только смысл ее речей,При всем их холоде, зажёгВ его груди святой восторг.«Княжна! — воскликнул он. — Я в честьВменю всю жизнь мою принестьТому на жертву, кто привелМеня в мой рай из бездны зол.Я за тебя погибнуть радУж за один твой нежный взгляд,За тот небесный голос твой,Что слаще музыки земной!»Сказал, и хлынули у нейПотоком слезы из очей,И пала дева, ослабев,В объятья близь стоявших дев.Но звон святых колоколовПокрыл гул смутных голосов,И с шумом двинулся народВ капеллу замка из ворот.И с пеньем стройный певчих хорУже вступал в церковный двор;И пред епископом, в златойТиаре, медленной стопойПошли в одеждах из парчиПажи, неся в руках свечи.Тогда невесту МихаилПовел в капеллу и забыл,В восторге чувств, весь мир земной.Ее лишь видя пред собой.И, страстно друга полюбя,Шептала дева про себя:«Когда б проник ты в тайну дня,О, так ли б ты любил меня!»Пока при брачных песнях девИ министрелей старый РефПирует свадьбу в Замке Роз, —Король другое горе нес.К нему доходит весть, что тот,Кем поддержать он мнил свой род,В своей столице мертв лежит,При свалке уличной убит.А между тем уж наступалТот день, в который обещалКняжну он с принцем обручить.И он в раздумьи, как тут быть,Решился ехать к ней затем,Чтоб вместо царских диадемОблечь, по воле злых судеб,Невесту в грустный, черный креп.И вот, как скоро срок настал,Он рано утром подъезжалПри блеске солнечном к стране,Где он уверен был вполнеУвидеть голову того,Кто был так страшен для него.Он думал: «Вот она с копьяСурово глянет на меня!»И с этой думой, позабывО горе, ехал между нивИ беззаботно напевалКакой-то древний мадригал.Когда ж он к замку своемуСтал приближаться, вдруг емуПослышался далекий рог,Но удивить его не мог:Всегда трубили в замке так,Вдали завидя царский флаг.Но, чу! Музыки боевойОн ясно слышит марш живой!Сдержав коня, внимает он,И вдруг, как чем-то поражен,Взывает к спутникам: «Вперед!На встречу мне принцесса шлетХор министрелей, в мысли той,Что приближается со мнойЖених; а он теперь уж труп!»Так скачет он, покуда труб,Литавр и флейт стал резче звук,И озирается вокруг,Чтоб убедиться наконец,Как обманулся маг-мудрец,Смутивший сердце в нем своимВещаньем дерзким и пустым.И вот, близь замка, у ворот,Где был в аллею поворот,Он видит шествие вдали,С каким выходят короли.По обе стороны от нихШли девы в платьях парчовыхИ стройно пели. Шел вослед,В одежду алую одет,Хор министрелей; дальше рядВельмож, одетых как в парад;Затем придворные пажиИ, обнаживши палаши,Строй латников и арьергард —Лес целый светлых алебард.С дурным предчувствием в груди,Король сдержал коня в пути;Но ни на миг не изменил,В упорстве сердца, прежних сил.Он думал: «Если б даже мнеПришлось погибнуть здесь в стране,То и тогда не изменюсь,Пока монархом я зовусь!»Пока стоял он недвижим,Вдруг расступилась перед нимТолпа. И вот, рука с рукой,Вдоль по аллее лип густой,В коронах, в золоте порфир,При пеньи дев, при звуках лир,На встречу гостю из воротЧета прелестная идет.За нею много лордов шло;Пред ней, с мечами наголо,Несли два рыцаря седыхХоругвь с девизом царским их.Глядит, нахмурившись, король;Но прежде чем успела больВ его растерзанной грудиВ негодованье перейти, —Уж старцы с знаменем в рукахПред ним стояли в двух шагах.И, молча, гневен и суров,Он кинул взор на стариков;Потом, потупя взор, спросил:«Кто вы? Откуда? Кто решилЯвиться вам пред королемС таким великим торжеством?»Ответа не было. КругомВсе смолкли в ужасе немом.Одна принцесса, вся дрожаИ крепко руку сжав пажа,Решилась отвечать на то;Но слов княжны не мог никтоРасслушать. Страшно побледнев,Король опять спросил: «Сэр-Реф,С неделю паж мой здесь живет, —Не так ли?» «Так! — ответил тот. —И я, согласно твоемуИм привезенному письму,Чету в день тот же обвенчал.»«Прекрасно сделал, мой вассал! —Сказал король. — А как давноИм это счастие дано?»«О, сир! Сегодня десять дней,Как заключен их гименей!» —Ответил старый Реф. На мигТут головой король поник,Потом с сияющим лицом,Окинув взором всех кругом,Вскричал: «Ликуй со мной, народ!Кричи: да здравствует мой родИз века в век! А ты, милорд,Чьей верной службой так я горд,Прими, заслугами гордясь,Цепь королевскую от нас!И на турнирах, и в боюОтныне голову твоюДа осеняет пред дворомТвой вымпел с герцогским гербом!А ты, наследник мой и сын,Мой щит, мой стяг носи один;Со мною рядом объезжайМой стольный град из края в край;Садись у трона близь меня,Делюсь с тобой державой я!А ты, народ, не презирайЕго за то, что в наш он крайПришел не в злате, без знамен!Для древних, как его, именВ чему весь этот ложный свет?Древней его породы нет!В счастливых Азии странах,Дом, где стоит теперь в горахДамаск великий, род егоВозник от Бога самого,Возник от века, прежде чемМир научился как в яремВпрягать вола. И там, вблизиОт рая, с Господом в связи,Окреп и в мудрости возросСей род. И верьте, он принесВ наш край из Азии с собойНе мало мудрости святой!Так пожелаем же емуВсех благ, как сыну моему!»Тут крик восторга огласилВесь воздух. Быстро соскочилКороль с коня и посредиДвух новобрачных, на путиУсыпанном цветами, стал,И взяв их за руки, сказал:«О, сколько б радостных часовЯ мог провесть в тиши садов;О, сколько б славных дней вне бедЯ увенчал венцом побед;О, сколько б создал мудрых дел,О, как бы трон мой просветлел,Каким бы счастьем я сиял,Каких бы скорбей избежал,И сколько б был невозмутимМой мир волнением земным,Когда б об этом лишь одномЯ помышлял, а не о том,Как жить на троне без тревог,Как восседит единый БогНа херувимах! А теперь?Теперь, средь множества потерь,Померкла слава дней моихИ прахом ветр развеял их.А из чего? из-за одинТуманный призрак без причин!Теперь остаток дней моихЯ посвящу для дел иных,Не стану взор бросать назад,Стремить вперед не стану взглядК брегам сомнительным судьбы,Среди бесплодной с ней борьбы!»Тут знак король рукою дал,И воздух снова засверкалОт блеска лат, щитов и пик,И прокатился снова крикВ аллее липовой; потомОпять замолкло все кругом.Один лишь дрозд осенний вновьВ кустах пел песню про любовь,Напоминая в тишинеО миновавшейся весне.Так средь ликующих гостей,С подругой юною своей,На трон со славою вступилВластитель новый Михаил.И никогда еще народНе зрел таких к себе щедрот,Какие пролил в оный векВеликий этот человек.

Фантастика

Любовные романы

Приключения

Детективы и Триллеры

Деловая литература

Дом и семья

Искусство, Искусствоведение, Дизайн

Компьютеры и Интернет

Литература для детей

Наука, Образование

Прочее

Техника

Справочная литература

Поэзия

Фольклор

Жанр не определён

Военное дело

Зарубежная литература

Знания и навыки

Лёгкое чтение

Родителям

Серьёзное чтение

Проза

Старинное

Религия, духовность, эзотерика

Учебники и пособия

Юмор

Документальная литература

Драматургия

Читаем Человек, рожденный быть королем полностью

Человек, рожденный быть королем

Похожие книги

Истории Дальнего Леса

Великий туман

Паутина Света. Книга 1

Хрупкие вещи

Путь волшебника

Все жанры

Читаем Человек, рожденный быть королем полностью

Человек, рожденный быть королем

Похожие книги