Читаем Авантюрные хроники юной провинциалки в 19 веке полностью

Мария Павловна сначала всплакнула, потом посчитала в уме, во сколько обойдется братнина беспечность, и, высморкавшись, поспешила в спальню негодника.

По пути почтенная дама, оттаскала за косы, поломойку, разогнала поющих в девичьей баб и девок, и ворвалась к братцу.

Тот никак не мог прийти в себя от выпитого с ночи шампанского, и тогда в негодовании, Мария Павловна ударила родственничка, в лоб. Кулак у дамы был, как у гренадера. Мишель на мгновение потерял сознание, очнулся уже от брани, и, поняв, что сестре известно про его ночные забавы, прихватив одежду, ретировался в окно. Сестра была скора на расправу, но так, же отходчива.

Обиднее всего было Зуеву покидать теплое юное тело, очередной «пастушки», именуемой Глашей. Таких сладких мук поручик еще никогда и ни с кем доселе не испытывал.

Ветер в лицо, стремительный галоп, и при въезде в город, офицер был уже свеж и бодр. К тому же обнаружилось, что сестрица не добралась до денег. Каналья ординарец, потерял сознание от экзекуции раньше, чем рассказал о выигрыше.

«Надо думать, сестрица уже увидела на Глаше родовую реликвию, и мучается раскаянием. Вот пусть и помучается, а мы пока в городе отсидимся».

Зуев вошел в трактир, где по причине раннего утра посетителей было всего двое.

- Половой, вчерашних щей, рюмку водки.

-Сей момент вашескородие,- браво отозвался слуга.

Поручик прошел за стол у окна, и, положив фуражку, снова пощупал лоб.

Было больно.

За соседним столом сидел господин, весь в черном, только седые волосы, сверкали серебром. Черным даже был платок, которым господин вытирал высокий лоб.

-Вот уж везение, с утра гробовщика встретить,- подумалось гусару.

Человек в черном встал, подошел к его столу, и, поклонившись, произнес: «Позвольте составить компанию?»

- Компанию я собираю только за карточным столом,- попробовал уклониться от знакомства Зуев.

- Могу не только угостить вас, но и скрасить наше знакомство интересной беседой.

- Валяйте, садитесь.

Половой уже принес выпить и огурчиков, и поручик, откушав холодной, со льда водки, внимательно посмотрел на странного соседа.

Хоть мужчина и был сед, старым его назвать было трудно. Худощавое, аскетичное лицо, прорезали морщины, но не те, что накладывает на кожу время. Это были следы страданий, потерь и даже возможно голода.

При этом глаза незнакомца серого, почти стального цвета, смотрели так властно, что Мишелю стало стыдно за свой помятый вид, и он уже собрался оправдываться перед незнакомцем, но тот заговорил сам.

Рассказ человека в черном.

Я не назову вам своего настоящего имени, те, кто носили его ушли в мир иной. Для вас я останусь господином И.(Инкогнито).

Нас было двое у матушки с батюшкой. Прекрасный дом, любящая семья, все это кончилось в день, когда пожар забрал у нас наших родителей. Верная нянька спасла нас с сестрой из огня.

Опекуном к нам был назначен господин, внушающий всем доверие, ибо долги свои он делал в Петербурге, а в нашей деревенской глуши, он слыл добрым самаритянином.

Господин сей, когда-то сватался к нашей матушке, и был редким гостем в нашем доме. Гостил он у нас и в ту роковую ночь, но спасся одним из первых.

Меня попечители отдали в кадетский корпус, сестру в ближайшую женскую обитель.

В столице, я честно признаюсь, мало думал о том, как ей живется, я получал от нашего опекуна небольшие деньги, на которые мог жить и быть не хуже других кадетов.

В шестнадцать лет сестра моя, не отличавшаяся крепким здоровье , выразила желание покинуть монастырь , и отправиться на моление в землю обетованную. Опекун дал ей денег, конечно, он бы еще охотнее оправил бы ее в ад. Корабль попал в шторм и сестра моя, и другие паломники почили в пучине.

Когда пришло время покупать мне чин прапорщика, выяснилось, что имение наше заложено в казну, и дом в Москве тоже. Опекун наш, уехал на воды, присылая мне открытки с видами Швейцарии. Мне потворствовала фортуна, наш генерал, видя мое рвение к службе Отечеству, и помня моего батюшку, оплатил мои небольшие долги, и я получил чин в лейб-гвардии его величества Московского полка. Меня занимала не только любовь вздорной белошвейки, пылкое сердце мое жаждало революций. И я со своим полком вышел на Сенатскую площадь.

Мне повезло, я был арестован, а не брошен раненым в прорубь, как многие мои товарищи.

Потом допросы, казематы, ссылка, где меня и настигло известие о гибели сестры, и словно пелена спала с глаз. Каким-то непостижимым образом я понял причину несчастий. Опекун, господин N,вот злой рок нашего семейства.

Будучи отпущенным на вольное поселение, из-за чахотки, я сбежал из Сибири. Бежал я не с пустыми руками, за спасение жизни старосты староверов, получил крупный золотой самородок. Наверное, там, на небесах сестра моя молилась за меня, и Бог уберег, от лихих людей. Не буду описывать мои мытарства .Старый товарищ ,сделавший блестящую карьеру при новом государе, оказал мне необходимую поддержку. Не думаю, что из благородства, скорее из-за страха, ведь тогда, много лет назад, я не выдал его следствию.