врозь со своим недугом, помнишь, тогда на елке было так славно, Миша, нет, что-то путаю, на чаевые слугам нам не хватало, пришлось уйти по-английски, счастья надев калоши – такая легкость в движениях, такая свобода жеста, что
мы совсем обезумели, тяжесть подобной ноши не осознали, единство трех
лиц и места. Как ты здесь тонко дышишь, девочка Лара, научена горьким
опытом книг о вечном и добром, как здесь проходят лошади с оттиском слов
и дара, снег сродни проявителю, птицы подобны кобрам. Тебе присвоили
номер, на полке мальчиш-плохиш, герои литейного цеха, труды и дни пио-
нерской дружины, как ты здесь тонко дышишь и никогда не спишь – только
молчишь, избывая чужие вины. Из этой патетики вырастет дерево, вырастет
город-сад, люблю ангелят – они улетят весною, я каждый день принимаю по
капле яд – других окрылят и ток пробежит по рою. Как они ходят здесь и смо-
трят совсем не в пол, чтобы звуки шагов раздавались немного тише. Как же
твой автор, выбрав тебя, подкладку не распорол, тысячу зол из дарованных
кем-то свыше носишь в кармане, и счастье глядит на нас, и красный атлас на
солнце горит, от шарфа тень накрывает город, какой-то Грасс, и на какой-то
place играет Шопена арфа.
16
Осиные гнезда
Провинциальный граф К. едет в столицу империи на рассмотрение тяжбы, везет чемодан солений, полное собрание Горация in quarto в веленевом пере-
плете, его останавливают, забирают крепостную девицу Глашу, конечно, Гора-
ций – гений, но что вы, забыли, в какой вы стране живете? «Я, признаться, со-
всем не люблю Россию», - размышляет К., - «ты, Глаша, и взоры скромны, изъя-
ны походки, свои движения неказисты держи при себе, мы уже проезжаем Ром-
ны, за нами бегут контролеры и гимназисты». Граф К. въезжает в столицу им-
перии, империал, курносо блеснув на ладони, ложится в карман околоточного, подача – самое главное в тексте, задайте еще им проса, точнее, овса, ну что же
я, сам ничего не знача, привез тебя в каменный город, оставил у лавки винной, пошел искать присутствие и заплутал, конечно, к тебе подошел император, ска-
зал: «Ты сама с повинной пришла сюда, наше движение будет отнюдь не вечно».
В противовес движению граф К. со своею пьесой из присутствия в кандалах от-
правлен в предместия Сахалина. «Я, признаться, тоже не склонен любить Рос-
сию, на карте ее белесой бывают красные пятна, но всё это слишком длинно». В
середине пьесы у императора начинается приступ икоты, он достает платок ба-
тистовый и вытирает пену, из декораций выходит девушка и произносит: «Кто
ты, что-то знакомое видится, память куда я дену». К окончанию пьесы импера-
тор велит позвать вестового и вернуть графа К. с полдороги в предместия Саха-
лина. Граф К. говорит: «Разве я пожелаю злого далекому, ближнему, впрочем, уже долина, как-то цветут виноградники, жницы несут колосья, девушка в деко-
рациях мой монолог читает. Я бы остался с ней, никого не брось я, нужно на без-
ударные – только любовь узнает».
Осиные гнезда 17
Дублинские музыканты
«Вышел из дома в одиннадцать наш королевич Бова», - написано в рубри-
ке происшествий мелким и злым шрифтом, - “на улице он повстречал карету и
крысолова, и неизвестно, куда девался наш друг потом”. Отец семейства отло-
жит газету, выпив на завтрак кофе, ни за понюшку белого в Рейне окончил век.
“Милая-милая”, - он говорит продавщице Софе, - «тут проезжала карета, за нею
шли сто калек”. Один другого печальнее, в кинематограф, право, куда еще на-
правляться им в наш просвещенный век. А вы тут смотрите за угол, вам не нуж-
на оправа, читаете письма Чехова. За поворотом рек всегда находят излучину, там он лежит, наверно, всегда молодой и искренний, мог бы еще писать. А вы
бы его читали так долго и равномерно? А что, он мне даже нравился, а этот кры-
синый тать подвел его под излучину и выпить заставил красного (здесь рифмы
такие мелкие, что лучше закрыть глаза). Но в красном вине, скажу я вам, нет ни-
чего ужасного, им причащают в церкви, из гроба растет лоза. К чему нам все эти
ужасы здесь, половина города вам скажет - он сам повесился, куда ему было
плыть. Добавлю вам мяты перечной. Нет? Ну тогда вот солода. Я выгляжу прав-
да молодо? Ах вы, поумерьте прыть. А вот крысолов и дудочка в карете зеле-
ной спрятаны от глаз любопытных - это вам не траченный реквизит. А вот кры-
солов и дудочка пришиты к себе, залатаны, они вспоминают прошлое, тряпич-
ный хребет звенит.
18 Дублинские
музыканты
Кочующая роза
Княжна любила гостить у Арсеньева, летом играли в лото, приходили с за-
вода – в зарплату опять игрушки, купите мягкого зайца – ну больше ведь вам
никто не напишет такого, иголки, сосна, подушки. Княжна всегда считала, Ар-
сеньев, конечно же, скрытый мот, столько плюшевых зайцев в имении, их за-
водные тушки нужно просто подбросить – пускай себе там живет, мы не устро-
им пикник, а спрячемся у опушки. Нет, дорогая княжна, это будет наш карна-
вал, приготовим корзиночки с рыбным паштетом и сэндвичи с желтым маслом, я прожил столько лет и совсем ничего не искал, растворимся в беспечном, без-