Читаем Зеленая улица полностью

Авдотья Ивановна. А я так полагаю:

трудиться никогда не поздно. (Увидела

Рубцова, обрадовалась. Хотела что-то сказать, но

Рубцов только кивком головы приветствовал ее и

жестом дал понять, чтобы Авдотья Ивановна

не выдавала его присутствия.)

Дроздов. А... (Махнул рукой.) «Все

суета-сует и нет выгоды человеку при всех

трудах его». (Горько улыбнулся.) В писании, что

ли, так сказано. (Выпил залпом водку.)

Рубцов (весело расхохотался). Хо-хо-хо!..

(Говорит громко, на «о».) Но там же сказано:

«Сладок сон работающего. И нет ничего лучше,

как наслаждаться делами своими и... пить в

радости сердца вино свое...»

Авдотья Ивановна. Верно, Максим

Романович!

Рубцов. По сему случаю прошу бутылочку

сухого! (Усаживаясь против Дроздова.)

У

Дроздов. Максим Романович!.. (Жмет ру-

КУ Рубцову.) Не сдался значит? А в институте

говорили, что ты совсем плох. Едва ли одолеешь

эту заступницу безносую.

Рубцов. А ты поверил?

Дроздов. Поверил! Поверишь тут. Все мы

ползаем под ее покровительством!

Рубцов. Нет, не согласен! Нет, нет! У

меня, Петрович, другая заступница — жизнь.

Властная она богиня, Петрович! И сильная, как

дьявол! Под ее покровительством жить буду

целую вечность. Вот, брат!

Дроздов. Как ученый?

Рубцов. Нет, как Максим Рубцов.

Физически! Да... А ты не к загробной ли жизни

готовишься? Безвременной кончины своей, Сергей

Петров, боишься? Нет, батенька, мы еще с

тобой на земле погрешим!

Дроздов. Погрешим?

Рубцов. Погрешим. Я и на этом свете

человек нужный.

Дроздов. Разве я отрицаю?

Рубцов. Я жить хочу, Сергей Петров. Не

ползать, а жить! Пусть не пятьдесят лет, а пять,

но жить! Ибо лучше пять лет прожить, чем

пятьдесят просуществовать. (Кричит.)

Авдотья Иванна, где же вы, голубушка?

Замешкались...

Авдотья Ивановна (давно стоит с

подносом позади Рубцова. Она с увлечением

слушала его и в знак согласия одобрительно кивала

головой). Пожалуйста, Максим Романыч! А вы

после болезни посвежели. Алексей переживал

очень.

Рубцов. Знаю. Он два письма прислал в

«Кремлевку». Сообщал про замыслы. Жалко,

ответить не мог,— плох был.

Авдотья Ивановна (указав на

сервированный стол). Встречаем! Скоро будет.

Рубцов. Знаю и об этом. Из-за него,

сорванца, поднялся. (Серьезно, по секрету.) Как

член бюро горкома партии и член коллегии

министерства имею полномочия. Да, да!.. (Весело

хохочет.)

Авдотья Ивановна. Спасибо, что

пришли! (Ушла за стойку.)

Рубцов (разливает вино). Куда же вы,

Авдотья Иванна? Прошу стаканчик. Давайте-ка

за Алешку, моего любимого экстерна!..

(Дроздову.) Ты что недобрыми глазами смотришь?

Авдотья Ивановна. Не могу, Максим

Романович, нахожусь, можно сказать, на боевом

посту! (Жест за шкаф, уставленный бутылками.)

И... (едва заметная улыбка) примета у меня —

нельзя пить заглаза.

Рубцов. Хо!.. Примета?! В таком случае,

да здравствуют виноделы! Держи, Сергей

Петров!

Дроздов (захмелевший, встал со стаканом

в руке, осмотрел с ног до головы Рубцова, как

будто впервые увидел его. Поставил стакан.

Потряс за плечи). А здорово тебя склеили!

(Обнял.)

Рубцов. Склеили ладно, не жалуюсь.

Говорят, клееная посуда дольше живет. Правда,

что ли?

Дроздов. Да здравствует медицина,

вернувшая мне друга!

Целуются, весело смеются, пьют. Дроздов тяжело

вздохнул. На его лице снова усталость.

Рубцов. Твое самочувствие как? Уж не

по священному ли писанию жить начал без

меня, Петрович?

Дроздов (думая о своем). Что?.. А... Ты

спрашивал меня о чем-то?

Рубцов. Как дела твои, говорю? Новый

паровоз скоро у нас будет?

Дроздов. Дела мои, Максим Романович...

(Махнул рукой.) «Все суета-сует...»

Рубцов. Что, не поддается орешек?

Дроздов. Не спрашивай...

Рубцов. Да что с тобой, Петрович? Вид-то

какой у тебя! Словно не я, а ты только что с

больничной койки.

Дроздов. Хорошо, если бы с койки. А то,

боюсь, как бы не пришлось на стол вперед

ногами. А впрочем (махнул рукой), все там

будем...

Рубцов. О-о!.. Да ты не захворал ли уж на

самом деле?

Дроздов. Ты послушай-ка, что я без тебя

натворил... Ведь я все расчеты сжег.

Рубцов (спокойно). А это зачем?

Дроздов. Не буду я больше ломать

голову. Стар, видно. Так, выходит, я и не оставлю

глубокой боро'зды на сей планете. И к чорту!

Пусть так. На Иртыш,— рыбу удить... в

бакенщики... На отдых и покой...

Рубцов (усаживая Дроздова). Слушай,

бакенщик! Я открытие сделал для тебя полезное.

Дроздов. Какое открытие?

Рубцов. Когда я на тебя смотрю издали,

ты мне кажешься и так и сяк...

Дроздов. А вблизи?

Рубцов. А вблизи—ни то ни се. Хо-хо-хо!..

Садись. (Взглянул на часы.) Через четверть

часа здесь будет машинист Сибиряков. Тебе

стоило бы спросить, как это он на твоем

паровозе сломал тобою же установленные нормы? Да

не только нормы эксплоатации паровоза. Весь

этот «твердый» график движения поездов

опрокинул!

Дроздов. Ну, так и я говорю то же. Вот и

пусть они, новаторы, рационализаторы и

упрощенцы всякие, двигают технику. А я на отдых и

покой...

За перроном спорят: «Значит, при коммунизме букс

не будет?» — «Не в этом дело...»—«Нет, скажи: не будет

букс?..» — «Да не говорил я этого...»

Входят подростки: Модест, Феня, Матвеич. В

руках у каждого по одному-два музыкальных

инструмента. Продолжают спор.

Дроздов. Слышишь? (Кивнул в сторону

ребят.) Тоже, видать, рационализаторы?!