Читаем Весенний снег полностью

Село Медвежье, до которого, как здесь говорят по старинке, пять верст, — главное для Выселок. Там и правление колхоза «За власть Советов», там и школа, там и Дом культуры. Медвежье для них все. Выселки при нем как ребенок при матери.

Существуют Выселки более ста годов. Старики рассказывают, будто бы давным-давно, еще при их дедах и бабках, выслали сюда, в медвежью сторону, какого-то поднадзорного политического и будто бы для надежности поместила его местная власть вот сюда, на пригорок, где стояла одинокая сторожка: «Студено, поди, зато совсюду видать. Не околеет паря, а околеет — туды и дорога. Перед господом богом мы чисты, а перед царем-батюшкой он сам ответ держал».

Не околел поднадзорный. Каким-то чудом зиму пережил, а к весне у местных властей милости попросил: избенку поправить человека в помощь дать. Власти уважили прошение, отметив живучесть и спокойствие поднадзорного, и выделили в помощники Прозорова Прова, пребеднящего мужичонку.

Сделал Пров свою работу, помог поднадзорному да в свою очередь обратился с прошением: дозволить остаться при избушке. Власти поначалу призадумались, а потом решили: все одно толку от Прова мало, мужичонка никчемушный, в работниках ходит, а для дела польза. «Смотри, — наказали власти, — за этим каторжным в оба. Смотри, язви те… В случае чего — сам на каторгу пойдешь».

Пров будто бы дал слово, а по весне к миру обратился: выделить лошадь — леса привезти, сараюшку поставить. Мужик он был тихий, услужливый, непьющий — уважили.

А еще через год к избушке на пригорке от Медвежьего тропинка появилась. Пров будто бы грамоте обучился — прошения, письма, бумаги писать. Власти вначале затревожились было, запрет на посещения наложили, а потом обратный ход дали: Пров-то свой, он-то не ссыльный, а люди-то к нему идут.

Платы Пров не брал, одно просил: пособить. То колодец вырыть, то пригон поставить, то соху на один денек вместе с лошадкою одолжить. Вот с того времени пособлять друг другу и вошло в Выселках в плоть и в кровь.

А дальше будто бы поднадзорный-то умер. А Пров женился. Жену в домишко привел. Потом лошаденку, коровенку завел, хозяйство, одним словом. И были у них сын Никита и дочь Варвара. Никита этот на русско-японской войне был. Вернулся с нее хромой, да не один, а с товарищем. «Костыля притащил», смеялись в Медвежьем. Фамилия «костыля» была Дерибас. Женился он на Варваре, сестре Никиты, и поселился там же, на пригорке, в Выселках. Мастеровой мужик был этот Дерибас, по кузнечному делу. Работал в Медвежьем, у Силантия-богатея, а ночевать ходил в Выселки. Вскоре с помощью общества и он там избушку поставил. А позже появились Зуев, Васюков, Нетбайло, Волобуев. И вот тогда-то именно официально и возникла деревенька эта.

Но ее так Выселками и звали. Первая коммуния. Во времена кулацкого восстания коммунию спалить хотели, да старик Никита-хромой — а он говорун был — объяснил:

«Дак нам по-другому никак нельзя. Войдите в положение. Мы ж все малоимущие. Сопча получается, а поодиночке — перемрем. А насчет названия — сменить согласны. Пущай артель будет. Войдите в положение».

Как ни странно, вошли в положение, не сожгли деревню, только наблюдателей своих оставили.

А Никиту-хромого на колодезном журавле повесили за вредную агитацию. В лютый мороз висел он трое суток, покачиваясь, как маятник, и позванивая, как колокол. Когда восстание подавили, похоронили Никиту-хромого всем миром. Из Медвежьего пришел народ.

Флаг принесли. А свои-то все были. Тут уж завсегда и горе и радость общие. Как в войну потом, бывало, «похоронка» придет — всей деревней плачут.

В войну здесь за главную была бабушка Марья, Марья Денисовна, бригадир-полевод. Она орден за колхозную работу получила. Этим орденом Выселки до сей поры гордятся. Еще есть награды в зуевском, в дерибасовском домах, но то ордена мужские, боевые, а этот — трудовой, бабий, равный боевому. И еще будто бы сказала в те военные времена Марья Денисовна такие слова: «Россия-то с нас начинается…»-«Это мы с России, бабушка», возразили будто бы те, кто помоложе. «Не в том направлении, — разъяснила Марья Денисовна. — А в том, каково нам, таково и России. У нас хлеб будет — Россия не пропадет с голоду и Гитлерюгу проклятого одолеет». Сама Марья Денисовна этих слов не подтверждает, а старшие повторяют их детям и внукам своим:

«Россия с нас начинается. Какими вы будете — такова и она. Значит, растите умными, да — работящими, да совестливыми».

Сейчас Выселки были возбуждены внезапным приездом Никиты Прозорова. Все взрослое население толклось в Прозоровском доме, а ребятишки подле машины. Впрочем, и здесь уже знали, в чем дело.

— Вера Михайловна родила, — сообщил Ивашка, сумевший просунуться в общество взрослых. — И вес уже имеется. Боле трех кило.

— Да кто родился-то? — серьезно спросил Минька.

— Мальчишка.

— Вот с этого и начинай.