Читаем Венсеремос! (СИ) полностью

Разулыбавшиеся бойцы и командиры скинули ящик со стола и увлеченно крутили новые игрушки, рассматривая их со всех сторон, щелкая предохранителями и затворами.

— Хм… Ну и как его разбирать? — задал резонный вопрос Гевара.

Вася было удивился, но вспомнил, что Че покинул Кубу до начала массовых поставок советского оружия и не особо знаком с творением Михаила Тимофеевича Калашникова.

— Освободите стол, — приказал касик.

Он вздохнул, положил автомат перед собой стволом влево, рукояткой затвора вверх, замер на секунду, пока в голове всплывал накрепко затверженный порядок действий, вздохнул еще раз и…

Лязгнул затвор, щелкнул спуск, руки касика замелькали по вбитым дядей траекториям, на стол со звоном ложились крышка, пружина, рама, затвор…

Хотя Вася и действовал полностью на рефлексах, все равно сообразил, что новенький фиксатор наверняка тугой, ловко ухватил пенал и действуя им, как рычагом, отстегнул газовую трубку.

Последняя деталь со стуком легла на доски.

— Команданте Амару разборку закончил! — лихо отрапортовал Вася и только после этого заметил изрядную оторопь на лицах соратников.

— Что?

— Да как-то ты быстро…

— Ну, — смутился Вася, — конструкция простая…

— Ну да, ты же учился в Москве, — ревниво заметил Че.

Это все объясняло. И еще секунд за пятнадцать Вася собрал АКМ обратно.

Вторую укладку командиры только просмотрели мельком и ушли под навес — все, кроме Римака. Индеец продолжал виться над каждым ящиком и донимать грузчиков. Впрочем, такое отношение Римака к материальным ценностям было для них не в диковинку и кечуа ехидно отшучивались, когда бережливый завхоз поднимал каждую крышку и пересчитывал вложение. Гора ящиков росла с каждой минутой.

— Эй, Тупак! Тут на ящике написано «Лично для команданте Амару»! — Римак стоял над очередной укладкой. — Принести или я посмотрю?

— Смотри, — благосклонно разрешил Вася, даже не повернув голову, продолжая крутить АКМ и поглаживать его, любуясь отблесками солнца на металле ствола.

За спиной, у грузовика, скрипнула петля крышки и в ту же секунду мир перевернулся.

Оглушительно ударило по ушам.

Мимо шарахнул сполох оранжевого пламени.

Жаркая волна толкнула в затылок.

Опрокинуло стол, рассыпались детали.

Хоакина бросило на Инти и они оба упали, громыхнув автоматами.

Остальные рухнули на землю по усвоенной в боях привычке: бомбят — ложись!

Сизый дым заполнил площадку.

С неба медленно сыпались тлеющие зеленые обломки.

Следом докатился тяжелый кислый запах взрывчатки.

Вася поднял голову над вставшей ребром столешницей — у развороченного заднего борта грузовика дымилась немалая воронка, вокруг валялись кровавые ошметки, метрах в пяти отползали раненые…

Звон в ушах скачком сменился на крики боли.

Первым, как ни странно, начал действовать не команданте, а Моро, врач-кубинец:

— Марко! Сача! Носилки, живо! И мой чемоданчик!

Секунда — и он уже был у грузовика, осматривая корчащиеся на земле тела.

— Назад! Назад! — заорал Че, но врач только отмахнулся.

— Почему назад? — схватил Вася Гевару за рукав.

— Ля Кувр! — бешено выкрикнул Эрнесто. — Ля Кувр!

«У него шок!» — успел подумать Вася прежде, чем сообразил, что друг и старший товарищ напоминает о взрыве в порту Гаваны[v]. Точнее, о двух взрывах — второй потряс французский пароход минут через сорок после первого, когда уже шли спасательные работы, скачком увеличив число жертв.

— Моро! — грозно рыкнул Че. — Быстро выноси раненых в укрытие!

Врач и два его помощника дотащили до скального выступа и опустили носилки с двумя окровавленными телами.

— А остальные?

Моро поднял потемневшие глаза на Васю:

— Нет остальных.

— Римак???

Врач только отвел взгляд.

Вася рванулся к грузовику, но товарищи буквально повисли у него на руках.

— Пустите! Пустите! — бился он несколько секунд, а потом душу затопил ужас потери и легендарный партизанский командир, прошедший Боливию и Перу, зарыдал и буквально свалился на землю.

— Терпи, Chico[vi], — рядом присел Че. — Знаешь, как тяжело было, когда мы потеряли Камило[vii]?

Вася выл, колотил ладонью по камню и не замечал, что рассаживает руку в кровь.

Римак.

Римак, с которым он бок о бок воевал три с лишним года.

Друг и брат.

Из того, самого первого призыва, теперь с ним остались только Искай и Катари. И еще Мамани, но его касик не видел давным-давно.

Римак, который всегда трясся над имуществом или деньгами партизан, неохотно расставаясь и с тем, и с другим. Но зато бойцы всегда были обуты, одеты, накормлены и экипированы как следует.

В плечо ткнулась чья-то голова и сквозь пелену слез Вася узнал Катари, здоровяк тоже плакал.

За выступом скалы послышались шаркающие шаги, и до группки командиров и медиков неуверенно добрел водитель грузовика — с полубезумными глазами, ссадиной в пол-лица и трясущимися руками.

— Господи Иисусе, ты-то как уцелел?

Вася даже не разобрал, кто задал вопрос.

— Ва… ва… — водитель увидел у Габриэля сигарету и потянулся к ней.

Ему вложили прикуренную прямо в губы, он сжал ее зубами, сделал глубокую затяжку, вторую, третью…