Читаем Вечный день полностью

Платформа приблизилась. Теперь над волнами виднелась вся ее массивная конструкция — унылая, потрепанная штормами. Она смахивала на исполинскую металлическую корону — эдакие останки утонувшего короля-гиганта. Четыре опоры основательно покрылись ржавчиной, якорные цепи в снопе брызг позвякивали на североатлантическом ветру. У самого основания платформа позеленела от облепившей ее растительности, цеплявшейся за металл с таким упорством, будто ей было известно, что на сотни километров вокруг лучше дома не сыскать.

Хоппер отстегнула от пояса фляжку с водой и сделала несколько глотков. Затем посмотрела в темную морскую даль, не появится ли вдруг кит.

Наконец, когда моторка уже по инерции скользила к самой платформе, Хоппер вновь повернулась. И только тогда заметила черный вертолет, припавший к палубе, словно мясная муха.

Теперь, спустя тридцать лет после полного завершения, Замедление казалось самой обыденной вещью в мире. Сложно представить, что когда-то оно вызвало у людей такое потрясение.

Хоппер знала, что она одна из последних «детей до»: ей выпало родиться за четыре года до полной остановки вращения планеты. И теперь она являлась уникумом. Конечно, с той поры на свет появилось еще множество детей, однако в последние годы перед катастрофой уровень рождаемости рухнул. Мир в ожидании катаклизма замер, а с детьми носились что с королевскими особами — сытно кормили да баловали сверх всякой меры, словно в качестве заблаговременных извинений за загубленную планету, которую родители не смогли уберечь.

И все же в те годы желание иметь детей воспринимали в лучшем случае как блажь, в худшем — как жестокость. Зачем приводить ребенка в разрушающийся мир? Хаос и дефицит в конце Замедления удерживали либидо планеты в узде. Беременности прерывали, поспешно и небрежно.

Ввиду неопределенности хронометрирования финального восхода солнца ни одного ребенка нельзя было формально признать последним свидетелем прежнего мира — мира рассветов и закатов, прохладных и ясных вечеров. Даже если бы ровнехонько с вращением Земли и остановились какие-нибудь гигантские часы, а все родильные дома прочесали на предмет регистрации последнего рождения, все усилия в итоге оказались бы тщетными. Кем бы этот ребенок ни был, вполне вероятно, к этому времени его уже не осталось в живых.

Как следствие, количеством поколение Хоппер уступало предыдущему и последующему. Теперь ситуация улучшилась, во всяком случае на Большой земле, и новорожденных, семей и свадеб стало куда больше. А в прежние времена даже издавались журналы, посвященные свадьбам. Один такой, испещренный пометками красивым почерком матери — звездочки по тексту, цветочки на полях, — Хоппер как-то обнаружила в отцовском доме. Нынче даже представить невозможно подобное бесполезное использование бумаги. При воспоминании о матери ее пронзила знакомая боль — притупившаяся со временем, но по-прежнему невыносимая.

Возрождение. Каждый месяц новый завод, читала она в сводках. Каждую неделю все больше угодий под пашню, каждый год больше школ, больше дорог, больше пищи. Два года назад запустили новое железнодорожное сообщение. Возрождение Великобритании шло полным ходом. Правда, на проржавевшей и промороженной нескончаемым осенним утром платформе посреди океана в подобное просто не верилось. Однако репортажи сохраняли оптимистический настрой.

Разумеется, кое о чем в них умалчивалось. Всем было известно о регионах страны, где правительственный контроль «забыть гораздо благородней, чем сохранять».[1] На севере, в новом обширном зерновом районе в Шотландии, во множестве местечек за пределами крупных городов часто вспыхивали бунты, вяло подавляемые. Время от времени на городских площадях вывешивали труп ни в чем не повинного сельскохозяйственного инспектора с табличкой, предлагающей властям довольствоваться им вместо податей. О подобных происшествиях, понятное дело, официально никогда не сообщалось. Тем не менее помимо газет информация распространялась другими способами.

И вот теперь на них буквально с неба свалился вертолет: с мощным приземистым фюзеляжем и стеклянной кабиной, напоминающей глаза насекомого. На платформе имелась вертолетная площадка, использовавшаяся на памяти Хоппер впервые. Топливо было в дефиците, и расходовать его позволялось только при выполнении важных правительственных задач. Военные тоже заметили воздушную машину и принялись пихать друг друга локтями и тыкать пальцами. Хоппер охватила безотчетная враждебность к винтовому пришельцу.