Читаем Церковь и олигархия в Латинской Америке 1810—1959 полностью

Важную роль в общественной жизни новых республик играла олигархия. По существу реальная власть находилась в ее руках. Олигархия не была однородной по своему социальному составу и в каждой стране имела свои особенности. Как правило, ее ядро состояло из крупных помещиков. Эта прослойка в свою очередь складывалась как из латифундистов колониальной эпохи, так и из новых крупных землевладельцев, разбогатевших в годы войны за независимость. Среди них было немало консервативно настроенных военных, всякого рода каудильо — демагогов, продажных политиканов, а также ажиотистов-спекулянтов, занимавшихся ростовщичеством и государственными подрядами. Все они обзаводились рано или поздно земельной собственностью и превращались в латифундистов. К этим же слоям примыкала и новая — креольская — церковная иерархия, связанная с ними родственными узами и общностью экономических интересов, ибо представляла интересы церкви — обладательницы 7з всей земельной собственности и значительной части национальных капиталов. Церковь, отмечает Уильям 3. Фостер, «как крупнейший землевладелец и вообще собственник была основным источником политической реакции и неизменно поддерживала все крупные движения против демократического прогресса, а некоторые из них сама же и спровоцировала. Церковь питала «каудильизм» и была главной движущей силой многих реакционных переворотов, приведших к установлению тирапических диктаторских режимов» ³~⁴.

Светские и церковные олигархии в периоды кризисов объединялись и действовали сообща против прогрессивных сил. Но и у них имелись свои противоречия. Светская олигархия стремилась превратить церковь в свою служанку, а церковь претендовала на руководящую роль в обществе. Отсюда конфликты, возникавшие иногда между этими силами. Постепенно, однако, противоречия между ними сгладились, и к концу XX в. они выступают уже единым строем против рабочего движения, а затем и против социалистов, коммунистов, Советского Союза.

В годы войны за независимость церковь разделилась на два противоположных, враждебных лагеря. Церковная иерархия, в основном испанского происхождения, выступала в защиту колониальных порядков, в то время как креольское духовенство поддерживало и даже в некоторых случаях возглавляло сторонников независимости. В процессе войны многие видные священники-патриоты погибли, другие покинули церковное сословие, к руководству которым на смепу испанским иерархам пришли умеренно или консервативно настроенные креольские священники, связанные во многих случаях родственными узами с местными олигархами, в чьих руках оказалась политическая власть в новых республиках.

Таким образом, всякие попытки либералов, представлявших интересы буржуазии, средних слоев и в известной мере трудящихся, ограничить власть олигархии и обеспечить демократические свободы наталкивались на противодействие не только крупных землевладельцев, но и церкви, а попытки секуляризировать имущество последней и добиться отделения от государства встречали сопротивление как церковников, так и олигархов, в руках которых была сконцентрирована реальная власть.

«На протяжении многих десятилетий, — пишет Уильям 3. Фостер, — отношение к церкви в латиноамериканских странах неоднократно менялось то в одну, то в другую сторону, и это до некоторой степени приобрело характер исторической закономерности. Когда власть оказывалась в руках либеральных партий, последние часто оказывали давление на церковь — ограничивали или уничтожали ее монополию в области образования, требовали уплаты причитавшихся с нее налогов и даже частично или полностью конфисковали ее огромные земельные владения, и, напротив, когда у власти в латиноамериканских странах стояли консерваторы — а это бывало чаще всего, — они восстанавливали экономические привилегии и монопольную диктатуру церкви в отно-шении религиозных верований народа» ⁵.

Либеральная буржуазия вовсе не была антирелигиозной или антицерковной. Церковную проповедь смирения и повиновения установленному порядку она даже была готова использовать в своих интересах. Но она хотела видеть церковь, повинующуюся властям и лишенную экономического могущества, как то, представлялось ей, имело место в США или в Англии, порядки которых служили ей своего рода моделью, достойной подражания.

Если латиноамериканские церковники считали, что национальной традиции соответствует только католицизм ограниченный, авторитарный и иерархический, отмечает католический автор Фредерик Пайк, то это в значительной степени потому, что их взгляды отражали идеологию господствующих классов⁶.

Объединенные в своем стремлении защищать консервативную программу, указывает тот же автор, латиноамериканские церковники и их светские союзники в середине XIX в. исповедовали социальную доктрину патернализма, согласно которой низшие классы были навсегда осуждены выполнять самые тяжелые обязанности. Любое их возвышение противоречило иерархическому порядку, установленному божественным провидением. Их можно было только жалеть, им следовало оказывать милостыню, но не больше ⁷.