Читаем Трудные люди полностью

Рахель пытается обойти его и поставить чашки на стол.

Саймон. Эта головная боль от избытка здоровья. Это так… Это… Ну как… И еще он зациклен на детях. Он сказал мне, что женится на тебе и докажет ей! Наделает кучу детей и докажет ей! Ей!

Рахель. Хватит тебе.

Саймон. Что хватит?

Рахель. Дай мне наконец поставить чай на стол. (Ставит чашки на стол и садится,)

Саймон(поворачивается к ней резким движением и стонет от боли). О! Вы втроем — он, ты и прострел — вы-таки вгоните меня в гроб! (Садится.)

Рахель(придвигает ему чашку). Пожалуйста.

Саймон(подымает чашку, но не пьет). Возможно, он нам придется не слишком по вкусу. Мы-то конечно сами себе по вкусу. И только наш вкус нам по вкусу. Вся наша гордость — это наш вкус и наши претензии. Мы — ходячие претензии. «Ты достойна лучшей участи». Мы всегда, конечно, достойны лучшей участи. Почему? Потому, что мы находим у всех недостатки, да? Я знаю, что ты хочешь сказать! Нам известны также наши собственные слабости. А! А!.. О! это уже большое достоинство. Это дает нам право любить себя еще больше. (Кричит.) Мне надоело кушать самого себя!

Рахель(с опущенной головой). Чего ты от меня хочешь?

Саймон(чашка дрожит у него в руке). А?

Рахель. Что ты хочешь от моей души?

Саймон(поспешно и злобно глотает чай, едва не захлебывается, кашляет). Чтоб тебе стало хорошо на душе!

Рахель. Хватит, Саймон.

Саймон. Хватит! Какой я тебе Саймон? В Иерусалиме нет Саймонов! Меер-Шимон! Рахель-Лея, Меер-Шимон! Все эти твои «свободные любови»? Что из этого вышло, а?

Рахель. Зачем тебе нужно…

Саймон(встает). Семь лет ты держала тут Стивена. Держала и содержала! Свободная любовь! Ты была у него рабой, рабыней. Пока он не получил наконец свой диплом и не исчез. Зато ты опять нашла другого студента, тоже медика и тоже первокурсника, чтобы и он бросил тебя через семь лет. Как вам нравится — семь лет нужно изучать медицину! Что там так долго изучать?.. И после второго медика прошло целых шесть лет!..

Рахель. Зачем тебе нужно запачкать меня?

Саймон(не обращая внимания на ее слова). Кончено со студентами-медиками, все! Пришло время сосватать тебя как положено! Выдать замуж как царевну! (Через минуту, тихо.) Ну, почему ты не кричишь: «Убирайся к черту? Что тебе надо от меня? Что с того, что ты мне брат? Позаботься лучше о себе? Захочу, прыгну с крыши! У меня такой же английский паспорт, как и у тебя? И кто тебе сказал, что я нуждаюсь в муже? У тебя самого жена есть?» Почему ты не кричишь мне все это и в десять раз больше, а?

Стук в дверь, входит Бени с парой женских туфель в руках.

Саймон. А, второй раз! Человек стучится и входит без приглашения! Зачем тогда стучаться?

Рахель(обращаясь к Бени). Мои старые туфли! А я-то их искала. Большое спасибо, господин Альтер.

Саймон. А, я понимаю! Он взял их, чтобы тайком починить. Грозный и непримиримый анархист, творящий втайне добрые дела, — что за идиллия!

Бени сует туфли Саймону в руки и выходит.

Саймон. Иди взгляни. Взялся чинить и бросил! Сорвал каблуки, а новых не прибил. Совсем распотрошил!

Рахель. Это неважно, они все равно старые.

Саймон. Нет! Он обязан возместить ущерб. Пусть купит новую пару! И имей в виду — если ты не потребуешь, я скажу ему сам!

Рахель(тихо). Я тут живу. Он хозяин квартиры.

Саймон. Ах, вот как!

Рахель. Я задолжала ему за три месяца, а он молчит. Хотя он нуждается в деньгах, я знаю. Может быть, даже больше, чем я. И потом, когда тебя не было, я простудилась и заболела, а он приносил мне еду.

За стеной раздается прерывистый неуверенный звук рожка.