Читаем Три дня Илль (СИ) полностью

За изломом реки спуск - пологий, удобный. Женщина спускалась быстро, не обращая внимания на шорох осыпающегося песка, все равно никого нет рядом. По тонкой полоске пляжа дошла до камней, ловко прыгнула на один, не промочив ног, присела и зачерпнула ведром воду. Что-то её насторожило. Что-то было не так.

Илль прищурилась. Тихий плёс, слабое течение, у излучины - коряга, застрявшая среди валунов. Она повела взгляд дальше, как краем глаза уловила слабое движение. Коряга. Илль замерла, настороженно вглядываясь вдаль. Ведро тянуло её вниз, но она продолжала сидеть, не шевелясь, не моргая и не дыша. Она сама не знала, почему так испугалась. Если бы это были её преследователи, она бы уже узнала об этом.

Спустя несколько секунд - их отмеряло буханье сердца - коряга шевельнулась. По воде к Илль донесся слабый стон. От затопившего её облегчения у нее задрожали руки.

Теперь она не боялась. Оставив у камней полное ведро - не зря же шла, - женщина направилась к тёмной фигуре, раскинувшейся так свободно, словно у себя дома. Чёрная мантия, изодранная, но хранящая на себе следы богатой вышивки, босые бледные ноги, распухшие руки, даже на вид горячие, на пальцах старые ожоги. Маг. Волосы скрывают лицо, да и лежит он ничком, тихо-тихо, как мёртвый. Только иногда рука в безуспешной попытке подняться вздрагивает и падает.

Не давая себе и шанса на раздумья, Илль подхватила костлявое - голодал он, что ли? - тело и потащила вверх из воды. Усадила спиной о камни, приложила пальцы к шее - о пальцы часто забился пульс. Мужчина застонал. Под длинной челкой скрывалась рана, неглубокая, но до сих пор сочащаяся кровью.

- Эй... Ты меня слышишь? - Илль похлопала его по щекам. Щетина царапнула ладонь.

Мутные глаза приоткрылись. Мужчина забормотал невнятно, давясь кашлем.

- Идти можешь? Я тебя не дотащу.

- Д-да... - шепнул он.

Илль посмотрела с сомнением, он ответил твердым взглядом. А глаза красивые: серые с синими пятнышками, окаймлённые густыми ресницами. Когда-то она готова была принести жертву богам за такие ресницы. Наивный ребёнок.

- Вставай, - она подкрепила слова движением, потянув его вверх.

С третьей попытки он встал, опершись на подставленное плечо. Илль с тревогой всмотрелась в побелевшее лицо - на верхней губе выступили капли пота, ноздри раздулись.

- Потерпи, нам тут... недалеко... - пыхтела она, ведя-волоча неловкое тело. - Сейчас придем... я тебе наливки дам... Ты пьешь?

- Пью, - уже тверже ответил он.

- Вот и хорошо, а то вас... магов... не разберешь.

Илль держала его за бок, ощущая под рукой твердые ребра, ходившие ходуном, прижимала к себе как можно крепче, делясь теплом, и болтала без остановки. Говорила всякую чепуху, лишь бы он отвечал - пусть редко, пусть неохотно, но отвечал и оставался в сознании. С каждым шагом мужчина наваливался на нее все сильнее, и она боялась, что он не выдержит дороги.

****

За ведром она вернулась позже, когда месяц разогнал чернильную тьму. Заморозки прихватили землю, так что шаги сопровождались треском и хрустом. Второй раз за водой Илль идти не захотела, решив, что её найденышу хватит и одного ведра.

Ранку на лбу она залила все той же наливкой - полезная вещь! - ею же напоила мужчину и уложила спать, перед этим раздев его и вытерев насухо.

Позвонки выступали грядой, ребра можно пересчитать. На боку виднелся длинный шрам. Вздутый рубец тянулся от подмышки до поясницы, уже светлый, заживший. Ожоги на ладонях продолжались и на руках - наверное, плохо учился, если умудрился себя обжечь.

Гость спал, а Илль сидела у окна, всматриваясь в темноту. Наверное, зря она привела его к себе... Хотя куда ещё его девать? Бросить в реке, надеясь, что сам справится? Слишком жестоко даже для нее. Отвести в деревню? Далеко. И, честно говоря, страшно: вдруг он из тех, кого "тюк - и в реку", и теперь-то местные точно доведут дело до конца.

Илль отхлебнула из чашки с трещинкой. За всеми хлопотами она совсем забыла о еде, но голода не ощущала. Завтра позавтракает и решит, что теперь делать с магом, с собой и погоней.

Она бросила на сдвинутые лавки одеяло и улеглась, приготовившись к долгому бдению - бессонница стала привычной спутницей, - но уснула на удивление быстро. И сны снились ей прежние: цветные, яркие, напоенные душным летним дождём. И в этих снах все были счастливы. И живы.

Её разбудил грохот разбившейся посуды. Илль подхватилась, не успев даже глаз открыть, зашарила слепо, отыскивая нож, что лежит под подушкой. Ах да, она же не в спальне, не в своей постели.

Виновник шума стоял у полки, застыв в неловкой позе. Он обернулся простыней, из-под нее торчали худые волосатые ноги, на большом пальце чернел отбитый ноготь. Пол был усеян осколками чашки.

- Я пить хотел. - Голос оказался приятным. Хриплый от сна или от простуды, с мягкими нотками, не высокий, но и не низкий.

- Позвал бы меня. - Илль зевнула и встала. Спина болела от жёсткой постели, так что держалась она прямо, будто на смотре.

- Не хотел будить. А мне не тяжело.