Читаем This one. Книга третья. Путь к бродяге (ЛП) полностью

– Проще и дешевле вырезать имена обоих одновременно, – объяснил мастер как ни в чем ни бывало. – Большинство людей хотят приготовить себе место упокоения рядом с близкими, это обычная практика. Мы просто закрашиваем имя живого супруга красным цветом.

В этот момент его сердце словно снова разорвалось, и Кеншин слепо уставился перед собой, жестоко искушаемый этим предложением. Да, если ему суждено умереть, он хотел бы лежать рядом с Томоэ. Не было другого места, в котором он хотел бы оказаться. Но за эти последние две недели он слишком много времени провел в мечтах о смерти, в стремлении к тому облегчению, которое она принесет.

Если бы Томоэ узнала об этом, она бы пришла в ярость.

– Нет. – Кеншин обнаружил, что шепчет это, и погладил ее дневник, спрятанный в складку кимоно прямо над сердцем. – Спасибо за предложение, но… Думаю, моя жена никогда не простит меня, если я начну готовиться к смерти.

– Я понимаю, – почтительно кивнул резчик.

Надгробие было поставлено на небольшом пятачке в углу кладбища, возле двора, усаженного кленами. В торжественной тишине Кеншин наблюдал, как монах совершает свои ритуалы и благословляет ее покой. По окончании церемонии он просто сидел там долгие часы, держа горящий ладан, пока думал о лучших временах.

Только тогда, когда солнце начало опускаться за горизонт, он поднялся на дрожащие ноги, почтительно поклонился и ушел с обещанием снова вернуться.

Несмотря на то, что Кеншин даже близко не был к боеспособному состоянию, Кацура-сан попросил ему остаться рядом с ним в качестве телохранителя. Очевидно, что возвращение Кацуры-сана в столицу затянулось, и сейчас ему было отчаянно необходимо вернуться в гущу событий.

Это было настолько логично, что Кеншин не смог бы определенно сказать, что возражал против этой обязанности, тем более что от него не требовалось многого – оставаться рядом с Кацурой-саном , присутствовать на встречах, сопровождать его по городу. Защищать такого важного человека, как Кидо-сана, не мог потрепанный деревенщина, поэтому Кеншин снова оказался одет в лучшую одежду – форменного типа кимоно из толстого шелка, хакама, хаори с гербом Кидо, чтобы обозначить его как ближайшего подчиненного.

Кеншин даже не думал протестовать против всего этого, у него просто не было для этого сил, и оставил все решения на Кацуру-сана. Таким образом, он получил изысканную одежду, пару комплектов для повседневной носки, новые перчатки для защиты заживающих рук, и, наконец, его послали к одобренному Кацурой-саном кузнецу, Араи Шакку-сан, чтобы заменить поврежденные части его катаны.

Кузнец полностью заменил цубы и рукояти его мечей, поскольку кожа ската и шелковый шнур пришли в негодность, пропитавшись кровью и задубев. Клинки же… кузнец наточил и смазал их так, как положено, но не сдержал неодобрительного выражения лица и критики, особенно после того, как Кеншин признался, что мечи были оставлены в ножнах неочищенными от крови и снега – после того дня в лесу он не прикасался к ним.

Суровая отповедь кузнеца была вполне оправдана. В некотором смысле Кеншину даже понравилось, как кузнец разобрал все и каждую из его ошибок. Независимо от того, как обидны были его слова, было облегчением услышать, каким неудачником из мечников он был. Клинок это душа мечника, и о нем нужно было заботиться. Отчитанный как следует, Кеншин купил новый набор для чистки меча и поклонился в знак благодарности кузнецу, низко и уважительно.

Это было единственно правильным… и в эти дни Кеншин нашел некоторое утешение в соблюдении вежливых процедур. В конце концов, этикет, которого ожидают от самурая, позволит ему держать людей на расстоянии. Ему даже не приходилось говорить или встречаться глазами с людьми, вежливые жесты облегчали общение. И Томоэ была воспитанной дамой. Она старалась изо всех сил научить его лучшим манерам в меру ее возможностей.

Кеншин понимал, что он просто деревенщина с обрывочным обучением, и теперь, проводя бесчисленные часы на встречах Кацуры-сана с важными людьми, держал глаза и уши открытыми.

Особенно интересно было слушать стариков из провинциальных кланов. Эти достойные самураи высокого ранга, то, как они обращались к себе или другим, как их высказывания приобретали старинную, почти архаичную грацию… это привлекало его внимание. И не просто то, как формально это звучало, а исключительная скромность их слов. Они не обращали на себя внимания смело, как молодые люди, и не использовали те вежливые формулировки, которые употреблял Кацура-сан – нет, эти люди называли себя сэсся, «сей недостойный».

Это выражение застряло в мозгу, как паразит, забравшийся под кожу. Он не самурай и никогда им не был. Но так или иначе, был комфорт и даже красота в манерах самураев. Он наслаждался ими долгое время, с Томоэ… и даже раньше, когда он видел, как Мастер отбрасывал свой дурной нрав и обращался к людям с уважением.