Читаем Страж смерти полностью

Я вскочил с кровати. Сердце мое бешено колотилось, и готово было вот-вот выпрыгнуть из груди. Я потрогал шею, но с ней все было в порядке. В комнате было очень душно. Я подошел к окну и отворил ставни. В комнату ворвался свежий воздух с ароматом свежеиспеченного хлеба. Солнце уже скрылось за крышами домов, но было еще довольно светло. Внизу с кем-то ругался один из посетителей таверны. Он был не в меру пьян. Правда спор длился не долго. Я услышал хрип, а затем увидел, как щуплый мужичок отлетел на несколько ярдов от входа откинутый чьими-то сильными руками. Вышибалы Парофа постарались, сразу же понял я. После того как пьяньчуга поднявшись уковылял, наступила относительная тишина. Вообще, последние несколько дней, было довольно тихо, после того, как кто-то свернул шею бедолаге Карадасу. По всей видимости, кому-то очень надоели его вопли по вечерам. Но кто это сделал, так и не узнали. Просто нашли однажды утром его бездыханное тело на пороге его же лавки. Он лежал там с перекошенным от боли лицом, его шея была неестественно вывернута. Айрон шуткой как-то спросил, не я ли это сделал, но встретив мой холодный взгляд, сразу же сменил тему.

В дверь постучали. Это, как я и подозревал, оказался Сульк. Он принес мне ужин. Поставив на стол поднос с горячей похлебкой и кружкой терпкого эля, он многозначительно посмотрел на меня.

– Чего еще? – недовольно буркнул я в ответ на его взгляд. – Ждешь монеты. Если я каждый раз буду давать тебе медный слэн, то разорюсь быстрее, чем что-либо заработаю.

– Да уж, – хмыкнул мальчишка. – Плохая же у вас работенка, если потеря трех медяков в день может вас разорить. Почему вы не едите внизу в общей зале? Там намного веселее, чем сидеть здесь одному в комнате. У нас частенько играют музыканты. Можно посмотреть на драки или самому в них поучаствовать. И, при желании, можно снять девушку, хотя хозяин не перестает утверждать, что у нас благопристойное заведение, а не какая-то там харчевня у Северных ворот, более смахивающая на бордель. Но вы же упорно не высовываете носа из своей комнаты, если того не требуют ваши дела. Почему вы не спускаетесь вниз, ведь там много веселее?

– Поэтому и не спускаюсь. Не люблю веселиться. А тебе-то, какое до этого дело? – я подозрительно покосился на Сулька.

– Да никакого, – пожал плечами служка. – Просто так интересно.

– Слишком длинный нос и язык сослужат тебе плохую службу. Иди отсюда. Я все же хотел дать тебе медяк, но теперь передумал.

Сульк состроил невозмутимую гримасу и скрылся за дверью. Я вздохнул и, усевшись на стул, принялся за еду. Горячая говяжья похлебка придавала сил, но глотать было все равно неприятно. Я чувствовал себя так, будто меня и вправду кто-то душил. Доев, я махом осушил кружку с элем и тяжело встал. Сняв с крючка потрепанный плащ, так любезно предоставленный мне Парофом, я покинул комнату и спустился вниз в общий зал. Здесь, как всегда в это время, царили шум и суета. Сегодня их усиливали выступающие музыканты. Светловолосая девушка играла на лютне, высокий парень, с волосами до плеч и крючковатым носом, стучал по маленькому барабану, а мужчина постарше пытался петь, подыгрывая иногда себе на свирели. Получалось, на мой взгляд, у них из рук вон плохо, но присутствующим выпивохам нравилось, а Парофу только этого было и надо. Поэтому он частенько приглашал их к себе для привлечения клиентов. Меня это не особо радовало, так как их треньканье и завывания мешали мне спать. Но сегодня мне это не грозило. Я понимал, что поспать мне не удастся.

Я прошел через весь зал, протискиваясь меж столов и нескольких еще стоявших на ногах человек. Игравший в этот момент на свирели мужчина отнял инструмент от губ и взвыл, так что меня передернуло. И это называется пение, подумал я. Собаки и те лаяли лучше. Люди вокруг заулюлюкали, несколько человек подвывало в такт. Я невольно ухмыльнулся. Идиоты поют для идиотов. Нет, все-таки этот мир не изменить. А может это и к лучшему. Пробегавший в этот момент мимо Пароф улыбнулся мне и на ходу похлопал меня ладонью по плечу. Я лишь молча кивнул в ответ, а затем вышел из душного помещения на улицу. Клиф, вышибала Парофа, стоявший в дверях, проводил меня долгим неприветливым взглядом.

Квартал Кожевенников находился в западной части города и славился лавками с различными товарами тканей, мехов и изделий из кожи. Вообще, как я уже понял, за то недолгое время, проведенное мной в Пазре, здесь практически не было мест, в которых кто-нибудь что-нибудь не продавал. Огромная торговая площадь и многочисленные кварталы, заполненные мануфактурами, лавками, забегаловками, тавернами, борделями и прочими заведениями, все время пытались что-нибудь тебе втюхать. Этот город был раем для ремесленников и торгашей. А также воров, шлюх и прочего сброда, не гнушающегося нагреть на всем этом руку. И люди спешили сюда, чтобы расстаться со своими деньгами. И если Пазра и не являлась главным центром торговли Империи, она все же занимала значимое место в ее ремесленном и торговом развитии.