Читаем Страсти по Иоанну Кронштадтскому полностью

 Однако директором школы было выставлено условие, что Сашка будет принят в уже укомплектованный первый класс, только при неукоснительном соблюдении испытательного срока в течении 3-х месяцев. Несмотря ни на что, Сашка был неслыханно рад, а его маму наполняло чувство глубочайшего удовлетворения выполненного родительского долга. Ибо её заплата учителя начальных классов была настолько ничтожна, что было стыдно кому-либо об этом сказать, однако факт, что она пристроила Сашку в «элитную школу» без мзды, как раз и был неким «опционом» её социального статуса - учительницы. Эти тонкости Сашкиного папу особенно не волновали, ибо его психология бывшего кадрового военного не предусматривала, брать непреступные крепости внутренней харизмой или щедрой мздой. Стратегия предусматривала, брать крепости только осадой, затем на приступ, и конечно же с победоносным, громким — «ура». Могло показаться, что его папу совершенно не волновала, даже предстоящая поездка его симпатичной молодой жены с малолетним сыном продолжительностью в 4-5 дней (это в один конец, через Москву), в душном плацкартном вагоне поезда. Чтобы навестить и погостить, «на месячишко» у его престарелых родителей в далёком, и зелёном селе у речки. Когда Сашка стал постарше, его стал интересовать вопрос: «Почему его папа не ездил с ними, когда он был маленьким к бабушке в деревню»? И в конце концов в осознанном возрасте выяснил эту загадочную причину, и конечно по причине своей банальности, она его невероятно обескуражила. Причина была гениальная и простая, как банан зелёный, кроме Сашкиного папы у дедушки с бабушкой было ещё два сына. Это родные дяди Сашки, которых он в глаза так и не увидел ни при их жизни, ни позднее вплоть до их смерти. Это были удивительные родственники, необычайно высоко вознёсшиеся по административной лестнице, и поэтому без чувства эмпатии. Один жил в Рязани с семьёй, и был большим начальником на авиационном заводе, а второй в городе Тверь, от всех его место работы и должность скрывались, но бытовала версия, что он был лётчиком испытателем. Оба имели приличную заплату и немалые премиальные в отличие от Сашкиного папы. Поэтому у них была возможность ежемесячно высылать своим родителям, дедушке с бабушкой Сашки значительные суммы денег почтовыми переводами, которые ими назывались «на сено и дрова на зиму». Ясное дело, они не нуждались, ибо колхоз всем обеспечивал сполна! Но таково было правило, которое установила бабушка, которая все переводы от своих сыновей усердно складывала в кубышку. Позже в осознанном возрасте старшеклассника, когда умерла сначала бабушка, а через несколько лет дедушка, Сашка в шутку назвал эти переводы монголо-татарской данью. Этого невероятно большого наследства, состоящего из переводов и прочего добра, перешедшего от прадедушки и прабабушки Сашки. В виде николаевского хрусталя и антикварного фарфора и серебра, и так далее. К тому времени, после их смерти всё наследство стало необычайно дорогим антиквариатом. Повзрослевший Сашка был сильно удивлён, когда узнал кем был его прадедушка, — оказывается, его прадедушка был управляющим у известного фабриканта Абрикосова, в период расцвета его компании, вплоть до октябрьской революции!

 В то время он работал в Москве, а в конце каждой рабочей недели на тройке лошадей и с бубенцами ездил в Рязань, где ждала его Сашкина прабабушка с детьми. По разумению, старших братьев Сашкиного папы, наследство после смерти дедушки Сашки не полагалось, ибо он не участвовал в ежемесячных переводах денег, — вот такая, простая арифметика!

Название села Торбаево брало начало с времён монголо-татарского ига, которое означало владычество над Русью в русских летописях не упоминается, по понятной причине исторического позора. Любые упоминания были умышленно вычеркнуты из истории великого русского народа. Понятное дело, это были позорные страницы формирования этнического ядра России в течении нескольких веков. Когда в генетическую память русского этноса на ряду с ассимиляционными процессами укоренялись гены «раба» и скупердяя плебея. Именно, неслыханное раболепие перед своими вождями тиранами, одновременно совмещаясь с непредсказуемой варварской жестокостью и ненасытной жадностью, присущей укладу жизни в Золотой Орде.