Читаем Становление полностью

Самбо не только вырабатывает способность максимально сконцентрировать свои усилия в очень короткое время; победить противника, используя его собственную агрессию; интуитивно предвидеть действия противника и предупреждать их.

Уверенность в себе, действенное отношение к жизни, спокойная доброта и готовность в любую минуту вступить в борьбу со злом извне и в себе самом, какое бы обличье оно ни приняло – вот тот облик, которого помогает достичь самбо.

Думается, именно эти черты мы должны постараться воспитать в молодежи, которая вступает в XXI век и которой предстоит олицетворять собой будущую Россию. Это повествование о том, как выковываются такие люди.

Работая над трилогией, я пришел к мысли, что есть Промысел Божий в том, как создавалось российское национальное единоборство, и в том, какое влияние оказало и продолжает оно оказывать на тех, кому предопределено Волей Господа играть историческую роль в судьбе России. Особенно отчетливо это, на мой взгляд, прослеживается в становлении личности нынешнего президента страны.

Я убежден, что самбо несет в себе огромный духовный потенциал, который нам еще предстоит осознать и поставить на службу Святой Руси. В трилогии я попытался подойти к этой важной задаче.

Человек сидит с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла, в салоне летящего авиалайнера. Он то ли спит, то ли просто задумался под мерное гудение мощных моторов. Ночь. Свет в салоне слегка приглушен. Сдвинуты шторки иллюминаторов. Не видны ни звездная россыпь в небе, ни ее земное отражение в огнях больших городов.

Молодой женщине в кресле рядом не спится, и она исподтишка рассматривает своего случайного попутчика: ей кажется, что он лет тридцати с небольшим. Короткая спортивная стрижка еще нетронута сединой. Вроде бы расслаблен – отдыхает, но угадывается тренированное тело, готовое к любой неожиданной реакции. Неплохо одет. Привлекательный. Но какая-то легкая тень на отрешенном лице – то ли забота, то ли недовольство.

На самом деле он дремлет, но сквозь дремоту чувствует на себе заинтересованный взгляд. И, хотя это ощущение где-то на периферии сознания, оно смутно мешает ему. Перелет для него давно привычен. Он пользуется этим временем вынужденного безделья для того, чтобы отключиться и отдохнуть. Но иногда сознание живет собственной жизнью и зыбкая граница между явью и сном начинает стираться. Вот и сегодня он сам не замечает, как его мозг «щелкнул переключателем программ» и в голове вдруг возникла до яви отчетливая картинка сна…

…Он в ночном городе, который не может назвать, хотя, кажется, не раз бывал здесь. На этой самой короткой улочке, обсаженной старыми деревьями. Недавно прошел дождь, и теперь легкий туман клубится под желтыми фонарями.

Он возвращается откуда-то домой по этой улочке. Ну да – конечно же, из школы: ведь ему всего лет десять-одиннадцать, и у него вечерняя смена. А может быть, с урока музыки из Дворца пионеров. Улочка пуста, и только впереди, где-то в сотне шагов, чуть сутулясь, движется мужская фигура. Если поднапрячь зрение, можно разглядеть и палку, на которую мужчина опирается.

И хотя это, наверное, скорее всего старик и, в случае чего, от него вряд ли можно ожидать помощи, мальчику как-то спокойнее оттого, что кто-то делит с ним ночную улицу. Он идет не оглядываясь: ему почему-то кажется, что там, где он уже прошел, опасность больше не может возникнуть. Это странное, совершенно нелогичное ощущение, однако, его не подводит.

Они, эти пьяные подонки, в самом деле появляются впереди, откуда-то из черных провалов незакрытых подъездов, – три, серые в тумане, бесшумно скользнувшие тени.

И хотя совершенно ясно, что до мальчика им нет никакого дела, они просто не видят его, нацеленные на того, кто ковыляет впереди, мальчишка в панике бросается за ствол ближайшего дерева, приникает к его мокрой коре и почти сливается с ним, стараясь не дышать.

Три тени, вихляясь, приближаются к старику, и мальчику удается расслышать знакомый по рассказам, безобидный и такой страшный вопрос:

– Эй, мужик, закурить не найдется?

Он не разбирает, что отвечает старик, но зато отлично слышит второй издевательски усмешливый голос:

– Слышь, пацаны, оне здоровье свое берегут!

И третий, нарочито замедленный, ленивый:

– На тот свет здоровеньким собрался…

А потом опять издевательски радостный:

– Ну и потеха подвернулась клевая!

Мальчишка еще крепче вжимается в дерево и с ужасом слушает, как что-то лепечет обреченный старик, предлагает деньги, вымаливает свободу, а может, и жизнь под издевательский пьяный хохот троицы.

И вдруг – этот крик, этот вопль, полный ненависти и ликующей ярости! Он потом долго будет взрывать барабанные перепонки в ночных кошмарах:

– И-й-я-а-а-а!