Читаем Снег полностью

Мы лежали в спальных мешках и предвкушали завтрашний день. Судьба несла его как торт на золотом блюде. Мы придем на базу и будем долго разыгрывать Самойловича. Потом Серега вытащит из кармана маленький кусок апатита и скажет: «Интересно, разглядит ли молодой кандидат наук в этом маленьком и малопримечательном камешке некие премиальные суммы?» «Перестань, – скажет Самойлович, – положи образец туда, где ты его взял». Леонтьев начнет сердиться и будет ругать Серегу – не дурачься! Самойлович наконец всему поверит, кинется к картам, потом без шапки побежит на радиостанцию! Эх! В Москве Лорд, получив радиограмму, будет кричать: «Этого не может быть! Ошибка! Недоразумение!» Ха-ха! Пусть он сам приедет сюда и посмотрит на это недоразумение, около которого будет работать – и хорошо работать – не один рудник!

– Ты жену свою любишь? – вдруг спросил меня Сергей.

– Да. Я ж с ней живу.

– Да нет, я не про это «живу – значит люблю». Нет. По-настоящему любишь?

– Да.

– Давно вы живете?

– Восемь лет.

– Значит, за первым перевалом?

– Как это?

– Ну вот говорят, что в семейной жизни есть два страшных года – седьмой и одиннадцатый. Два перевала.

– Не знаю. Никаких перевалов у нас не было. Просто любим друг друга и все. А что, ты жениться собрался?

– Посмотрим, – неопределенно сказал Сергей.

– На Юльке?

– Ну хотя бы на Юльке. А что?

– Ничего.

– Да мы ж просто так с ней. Земляки.

Сергей поворочался в мешке. Что-то ему не спалось.

– Иван Петрович, – громко сказал он, – скоро, говорят, у вас будет пиршество с Натали? Или врут?

Я сильно пнул локтем Серегу. Кретин! В Москве Леонтьева ждали жена и дочь. На базе – Натали. Он метался между этими женщинами уже три года, каждый раз позорно попадаясь на своих нехитрых обманах. Все об этом давно знали, и казалось, не будет нервотрепке конца и вся наша экспедиция, пока существует, должна по углам обсуждать это вечное положение, каждый раз разделяясь на две непримиримые части. Но в последнее время действительно прошел слух, что наш «корифей» наконец решился. И мы его понимали – в Натали трудно было не влюбиться. На людях они вели себя как муж с женой, никогда никто не слышал, чтобы кто-нибудь из них выходил из общепринятого фарватера. Но по ночам – господи, это ж экспедиция, что тут скроешь, тем более за фанерными перегородками! – по ночам было слышно, как плачет Натали, а «корифей» тяжело шагает по комнате. Но к этому привыкли. Правда, разговаривать на эту тему с самим Леонтьевым как-то было не принято. Человек он взрослый. Кое-кто называл уже его пожилым.

– Нет, не врут, – сказал с раздражением Леонтьев. – Не врут.

За этим повтором, казалось, должна была последовать какая-то речь. Но Леонтьев молчал. И все молчали. Довольно все это неловко было. Заговорил Боря, чтобы, наверное, сменить тему и смягчить эту неловкость.

– Я вот все думаю. Иван Петрович, не ошиблись ли мы в оценке мощности месторождения? Как вы считаете?

– Я спать хочу, – сказал Леонтьев. – На базе разберемся. Обиделся корифей. Я еще раз ткнул Серегу локтем.

– А чего, спросить нельзя? – виновато шепнул он.

Я стал засыпать. Я лежал в центре снежного ада, где любые двадцать минут могут выдуть из человека жизнь, заморозить его сердце в стеклянную ледышку, превратить его в сплошное «вчера». Ад грохотал за снежной стеной пещеры и гремел промерзшим брезентом палатки, как жестью…

Мне снились серебряные страны. Я летел над ними, как космонавт, оценивая сверху их красоту, понимая одновременно все, что происходит в любом из этих ущелий, на каждом берегу. Поток информации обо всем этом я воспринимал сразу, сразу же его понимая и запоминая. Мало того – я в то же самое время мог думать и о своих проблемах, которые не касались этих серебряных стран. Например, я решал – где же настоящая жизнь: здесь, где вот я лечу, как космонавт, или там, когда я проснусь и стану геологом. Но эта мысль промелькнула и ушла. Подо мной бились океаны, и солнце, гремя и ликуя, низвергалось на теплую кожу этих земель…

Я открыл глаза. Может, между этими мирами нет связи? Ну, предположим, что они существуют в разных временах или пространствах. А? И ты живешь одновременно дважды – во сне и наяву. Какая же жизнь главнее? Вот же я мгновенно превратило в геолога. Лежу в пещере. И кусок найденного вчера апатита вит мне в плечо… Сколько времени? Темно. И странно… как-то странно. Я пытаюсь повернуть голову и чувствую, что стремительно падаю куда-то вниз! Огромное колесо, приперев меня к своему краю центробежной силой, вдруг крутанулось так, что весь мир опрокинулся… Что за черт! Ребята храпели в своих мешках… Может, я попал в третье пространство – ни сон, ни явь? Я снова повернул голову. Меня снова кинуло в пропасть.

– Иван Петрович! – сказал я.

– Что? О черт!

В пещере было абсолютно темно и необычно тихо. Наверно, пурга кончилась.

Я услышал, как заворочался Сергей.

– Привет вам, тюрьмы короля! – весело сказал он. – Ого! Я, кажется, вчера не пил! В чем же дело?

– Иван Петрович, у меня сильно кружится голова, – тихо сказал Борис.

– Всем лежать, не шевелиться, не разговаривать!