Читаем Скажи красный (сборник) полностью

Чего не хватало? Хрусталёв хрустел суставами длинных белых пальцев, – прекрати, – кричала Марго из соседней комнаты и переворачивала смятую подушку, – душу мне вынул – что ты ходишь? – Петров твой давно сам знаешь где, – что тебе плохо, кричала она и неслась в русский магазин через дорогу, – «Мишки на севере» – двести, «Белочки» – сто, – сервелата подрежьте, сыра – российского, конечно, голландского, настоящего, не плавленого, и пармезан. Масла вологодского, со слезой, огурчиков острых, в рассоле, маслин, черных, греческих, оливок давленых, ливанских, с лимоном, – сардин коробку, нет, две, хумус, тхина, салат турки, – она придирчиво перебирала покупки, – ешь, – ворчала она, и Хрусталёв ел, и нанизывал на вилочку ускользающую сардинку, и задумчиво жевал сервелат, – он ел и пил, и выгуливал прихрамывающего Джаки, – на пустыре за домом, а утром трясся в маршрутном такси, благоухающий лосьоном после бритья, неловко поджав длинные ноги, – поглядывал в окошко на сидящих у обочины арабских рабочих.

– Хрусталёв, – огурцов не забудь, и зелени. А, и сигарет, – наманикюренным мизинцем Марго проводила по нижней губе, – Джаки капризно воротил морду от тарелки, – он ждал Хрусталёва, – заслышав хлопок входной двери, несся вприпрыжку, – насколько позволяли габариты съемной квартиры. Опустившись на одно колено, Хрусталёв прижимал к себе пепельно-подпалую собачью голову. Джаки смущенно дышал в подмышку.

Начиналось его время. Его долгожданный час. Утренний торопливый выгул не в счет.

Прижав уши к голове, носился Джаки по пустырю, время от времени озираясь – на месте ли Хрусталёв, – Хрусталёв был на месте, – подпирая плечом сосну, улыбался чему-то расслабленно – то ли псу, то ли густо синеющему небу с одинокой звездой, то ли собственным хрусталёвским мыслям.

Это было и его время тоже.

Время порхающих валькирий.

«А что, если», – проносилось в голове, и он расправлял плечи, и шагал в темноте – высокий, задевающий седым ежиком сухие ветви.

– …Рибёрфинг – да-да, сегодня, в восемь, – узкая кисть Марго очертила круг в воздухе, – а, Хрусталёв, – разогрей там, котлеты и суп, – у Марго начиналась новая жизнь, – духовные практики, очищение, рэйки, – выходы в астрал, – женщины редко тоскуют о прошлом, – так уж они устроены, дочери Евы, – странное слово «рибёрфинг» плавало перед глазами, и Хрусталёв отодвигал его рукой, но оно упрямо возвращалось – длинное, то ли рыбье, то ли насекомое, хвостатое, бескостное, бесхарактерное.

Нагруженный покупками, утирая пот со лба, продирался Хрусталёв через рынок, – по-местному – шук, – от изобилия рябило в глазах, – россыпь апельсинов, почти даром, – отменный кофе, десять сортов…

Ввалиться в дом с чемоданом, без звонка, – посреди лютой зимы, – вывалить все это великолепие на кухонный стол, – авокадо, мама, манго, – смотри, – он выхватывал из рассыпающейся груды золотой апельсин и подносил к свету, – апельсин светился, но мать не торопилась взять его в руки, – ну что же ты, мама, – Хрусталёв растерянно перебирал дары Земли обетованной, но мать смотрела на него, долго так смотрела… долго, – будто насмотреться не могла.

И вскакивал, переступал через спящего Джаки, пил горьковатую воду из-под крана, и другую воду, тоже горькую, жгучую, и забывался, пока не пробуждался, как обычно, от хриплого кашля Ицика за стеной.

– Родиться заново, испытать все фазы родового развития, – Марго сжимала в пальцах купюры – двести долларов на двоих, – предупреждаю, – последствия могут быть самыми непредсказуемыми, ведь каждый получает то, что ему нужно, но, если вы считаете, что созрели…

– Да, – Марго решительно выложила деньги на стол и прошла в комнату.

– Сюрприз, – загадочно улыбнулась она. Сюрпризы были в ее духе. Что-нибудь этакое, отчего все будут всплескивать ладонями и смеяться, – ай да Марго!

А Джаки будет носиться вокруг нового, счастливого Хрусталёва и заливисто лаять.

За счастье нужно бороться.

– Дышите, – Марго закрыла глаза и, оттолкнувшись ногами, медленно поплыла – словно чье-то теплое дыхание, небесно-голубой цвет окутал с головы до ног, – она оторвалась и… вскинулась, будто забыла что-то важное, очень важное, – что же? – ЧТО??? – что, ключи, сумочка, газ, собака, – Хрусталёв, ХРУСТАЛЁВ, – завыло и закричало в ней, забилось тысячью жестких крыльев, – мощным рывком она ухватила его за упрямый затылок и подняла, неожиданно легко, и полетела…

Он уходил с лучшей – инстинкт срабатывал безошибочно.

То есть «лучшей» она становилась уже после, а тогда сидела где-то сбоку, с краешку – мышка молчаливая, с глазками, с зубками, которые нет-нет да показывала, – тогда еще никто не видел в ней лучшую, – ну ты, старик, выдал, – хлопали по плечу, хмыкали одобрительно, с удивлением, – да как же он разглядел? каким таким нюхом учуял чудо, одно на миллион, – чудо чудное, гибкое, в свитерке под горло, в старых джинсах, вроде и мышку тихонькую, а прыткую, – он улыбался расслабленно, польщенно, – он всегда уходил с лучшей, с лучшей девушкой сезона, с некоронованной королевой.