Обычно я все же провожал ее до станции линии
Во время наших утренних прогулок до метро в основном говорила Аура: о своих занятиях, преподавателях, других студентах, идеях для нового рассказа или повести, или о матери. Когда она была особенно встревожена привычными неурядицами, я старался по-новому воодушевить ее или перефразировал и повторял былые увещевания. Но больше всего я любил, когда она вдруг начинала останавливаться на каждом шагу, чтобы, словно тигренок, поцеловать или укусить меня за губу; любил ее мимический беззвучный смех над моими охами и то, как она обижалась: ты меня больше не любишь, да? — если я не брал ее за руку или не обнимал тогда, когда ей этого хотелось. Я любил этот наш ритуал, за исключением тех моментов, когда на меня накатывало беспокойство: «Как, черт побери, я смогу закончить следующую книгу рядом с женщиной, которая каждое утро заставляет провожать ее до метро и умудряется притащить меня в Колумбийский университет просто для того, чтобы с ней пообедать?»
До сих пор я часто воображаю себе, что мы с Аурой гуляем вместе. Иногда я представляю ее ладонь в моей и немного отставляю руку в сторону. Теперь никто не удивляется человеку, разговаривающему с самим собой на улице, ведь он наверняка говорит через какой-нибудь «блютус». Другое дело, когда у тебя красные зареванные глаза, а губы искривлены плачем. Интересно, что они при этом думают? Какие причины для слез предполагают? Им кажется, что я для них открытая книга.
Это был первый день после смерти Ауры. В Бруклине на углу Смит и Юнион, на другой стороне дороги, я приметил пожилую женщину, готовящуюся перейти улицу, обычную пожилую леди, откуда-то по соседству: аккуратные седые волосы, немного ссутуленная спина, милое выражение на бледном лице со слегка отвисшим подбородком. Она выглядела так, будто в терпеливом ожидании зеленого сигнала светофора наслаждалась октябрьским днем и солнечным светом. Мысль пронзила меня как осколок снаряда: Аура никогда не узнает, что такое старость, она никогда не сможет оглянуться на свою долгую жизнь. Как это несправедливо, крутилось в голове, Аура не станет той милой благовоспитанной старушкой, которой ей, скорее всего, суждено было стать.
Суждено. Было ли мне тогда суждено стать частью жизни Ауры или я вломился без спросу и разрушил предопределенный ход событий? Может, Аура должна была выйти замуж за кого-то другого, за студента Коламбии, за парня, который не мог удержаться от застенчивого поглядывания на нее, сидя за соседним столиком в Библиотеке Батлера или в Венгерской кондитерской? Можно ли с какой-либо долей вероятности утверждать, что нам было что-то суждено, до тех пор пока это с нами не случилось? А как насчет ее собственной воли, персональной ответственности и личного выбора? Когда зажегся зеленый, и я перешел Смит-стрит, заметила ли старушка выражение моего лица? Не знаю. Мой мутный взгляд уперся в мостовую, и я хотел только одного: вернуться в нашу квартиру. Там было больше Ауры, чем где бы то ни было.
Дмитрий Анатольевич Горчев , Юрий Павлович Казаков , Дмитрий Львович Быков , Павел Васильевич Крусанов , Василий Павлович Аксенов , Анна Александровна Матвеева , Александр Михайлович Терехов , Марина Львовна Степнова , Людмила Стефановна Петрушевская , Виктор Олегович Пелевин , Захар Прилепин , Михаил Иосифович Веллер , Ольга Романовна Трифонова , Сергей Александрович Шаргунов , Татьяна Владимировна Москвина , Татьяна Никитична Толстая , Андрей Георгиевич Битов , Алексей Портнов , Денис Викторович Драгунский , Евгений Германович Водолазкин , Александр Абрамович Кабаков , Андрей Алексеевич Аствацатуров , Майя Александровна Кучерская , Людмила Евгеньевна Улицкая , Александр Викторович Иличевский , Михаил Павлович Шишкин , Андрей Вадимович Макаревич
Проза / Современная русская и зарубежная проза