Читаем Штабс-ротмистр (СИ) полностью

Знакомой дорожкой Виктор прошествовал до лифтов, затем поднялся на сорок седьмой этаж. Пока кабина ползла вверх с неизбежными заминками из-за входящих и выходящих людей, он бегло просмотрел заголовки газеты, листки которой занимали пеналы по стенкам. Как и ожидалось, больше всего писали о крушении корабля «Луна-3». Несмотря на присутствие трёх опытных пилотов на борту, обладающих Дарованием самого высокого класса — одиннадцатого или даже двенадцатого, на расстоянии трёхсот пятидесяти тысяч вёрст от Земли они не удержали контроль. Энергия, накопленная в Сосудах, начала рваться наружу, и это было последнее, о чём мастера успели сообщить связистам. Дальнейшее — очевидно. Корабль разнесло на куски, часть упала на Луну, остальные фрагменты уплыли в космическое пространство.

Стало быть, естественный спутник Земли находится за пределами сферы, где надёжно работают технологии, основанные на энергии Святого Православного Источника в Торжке. Неужто правы ординары, ратующие за немагический прогресс?

Лифт остановился.

На этаже — новый детектор и куда более серьёзная стража. Раздвижные двери, усиленные щедрым количеством плетений, наверно, выдержали бы удар осколками «Луны-3». Миновав этот кордон, Виктор преодолел последнюю линию обороны в виде строгой секретарши и вошёл, наконец, в генеральский кабинет.

В общем-то, странно было размещать в главном здании Его Императорского Величества Главной Канцелярии верхушки коллегий и отделений, тогда как сами ведомства разбросаны по всему Торжку — от Тверского конца до Кувшинного. Поэтому служившие в столице чины класса третьего и выше имели по два кабинета — здесь и ближе к подчинённым, кроме трудившихся «денно и нощно» в небоскрёбе при Государе, Совете Великих Князей и при Боярской Думе.

О том, что в ближайшее время сюда придётся наведаться, офицер знал из письма родного дядюшки, брата покойного отца. Когда целители ухитрились вернуть жизнь в пробитое ледяным копьём тело, а его несостоявшийся убийца гвардии полковник Вихирев похвалил за самоотверженность да вручил эполеты штабс-ротмистра К. Г. Б., Тышкевич получил и засургученный конверт.

«Дорогой племянник! — писал родственник. Он выводил буквы пером и не доверял новомодным пишмашинкам, украшая текст забавными „фамильными“ завитушками у букв „ять“ и „фита“. — Надеюсь, ты изрядно постарался и выдержал испытание, а я, стало быть, могу хлопотать со временем о новом твоём назначении. Хватит охранять провинциальных губернаторов в российской глубинке. Есть дело важнее. Одарённый прорицатель из окружения Князя-Государя почуял необычайно странное колебание тонкого мира. Он уверен, что нашу хранимую Богом империю ждут потрясения. Замолвлю словечко, чтоб ты оказался в гуще событий».

Мирослав Стефанович Тышкевич, возглавлявший Третье (охранное) Отделение Его Императорского Величества Главной Канцелярии, княжеский титул имел, как и боярский чин, но без приставки «Великий», полагающейся только главам двенадцати Великих Домов. Те, происходящие исключительно из коронных земель России, не только избирали Императора из своих рядов после смерти или отречения предшествующего, но и вообще влияли на политику Отечества, а также связанного с ним остального мира. Бояре, третья ветка власти, подобных полномочий не имели. Всего в Боярской Думе насчитывалось двести с чем-то мест, половина отдана иноземцам, то есть одарённой знати из-за пределов коронных земель. Этим жестом, когда оформлялась в нынешнем виде империя, новопринятым было дано понять: вы тоже получили кресла у высшего кормила власти.

— Проходи, племянник. Садись. Вымахал… Настоящий кавалергард!

Генерал Тышкевич усадил парня за невысокий столик, секретарше велел нести сюда самовар, заодно — вазочку с вареньем, пряниками и бубликами.

— Спасибо, дядя. Неловко, право.

— Неловко гусарские рейтузы через голову надевать. Предложил бы водочки шкалик, но сегодня ещё заседание при начальнике Главной Канцелярии…

— Что же, Мирослав Стефанович, запах не удалите? У вас же Дарование — не чета моему.

— Одарение-то есть, его не пропьёшь… Но водочку я уважаю. То плетенье, что против похмелья, водочку разлагает прямо в утробе. Убивает её. Она ж не виновата! — генерал коротко хохотнул. — Сейчас тебе новую безделицу представлю.

Секретарша принесла самовар с необычайной скоростью. Наверно, успела только воду налить. Конечно, он был холодный.

Тышкевич-старший уселся за тем же столиком и растопырил пальцы вокруг медных боков. В самоваре немедленно забурлила вода, как и в пристроенном сверху заварном чайничке. Умеющий наблюдать явления тонкого мира заметил бы, что пальцы окутались розоватым туманом, из которого к меди протянулись мириады тонких блестящих жилок.

— Вы ведь и человека сдюжите закипятить, — заметил штабс-ротмистр.

— Конечно! Это ж боевое плетение. Можно часового снять. Стоит себе с винтовкой. Вдруг хлоп — упал. Кровь вскипела, сосуды лопнули.

— Дядя, мы полтораста лет ни с кем не воюем!

— Что не означает возможности войны прямо завтра. Крепим боевую готовность. Моё плетение видел?

— Отчасти. Не присматривался внимательно.