Читаем Самая снежная ночь (СИ) полностью

— Удачи! — крикнула я им, не дослушав сей животрепещущий рассказ до конца и, собравшись с духом, спрыгнула на то, что должно было быть дорогой, а оказалось хрустящей от мороза снежной подушкой.

Глубоко.

До колен.

— Ну, прогуляйся, надумаешь вернуться, мы здесь.

— Ага, одна нога здесь, другая там, — удостаивать взглядом заботливого любителя Примы не было никакого желания, холодные снежинки и так тут же забились в нос, рот и под шарф, и пришлось срочно натягивать на локоны замысловатой причёски капюшон.

Холодно, однако.

И ветер разыгрался.

Правильно: какой же хороший снегопад без бурана?

Стараясь не оглядываться на покинутое убежище, которое уже через минуту показалось не столь ненадёжным, как поначалу, я медленно, но верно пробивала себе путь к тротуару. Здесь, возле самых рельсов, снежный занос доставал до середины бедра, а возле домов ветер его частично выдул, так что идти наверняка станет легче.

Перебраться через сугробы оказалось не так просто, как виделось из покрытых инеем окон трамвая, и когда мне всё же удалось попасть на тротуар, пришлось долго и старательно вытряхивать колкие снежинки из волос и одежды. На самом деле это было совершенно бесполезным занятием, потому что снегопад и не думал утихать, к тому же с новой силой разыгралась метель, от беспощадного воя которой буквально закладывало уши. Понимая, что отчищать подол платья от белой крупы также не имеет смысла, я достала из кармана шерстяные перчатки и, натянув их на промёрзшие почти насквозь пальцы, поспешила к свету мерцающей на углу вывески аптеки. Вот где настоящая несправедливость — у рекламного щита провод почему-то не оборвало, и электричеством он всё ещё питался. Да и вообще, уличное освещение было почти в норме, и от тёплых лучей фонарей, превращая мир в зачарованную зимнюю сказку, бежали искристые блики. Любоваться ими можно было бы бесконечно, если бы не одно но: усиливающийся мороз больно щипал щёки, и пришлось, натянув поглубже капюшон, прибавить шагу. Под громкий хруст снега в душе неожиданно зародилось облегчение от того, что не поехала с Филиппом. Судя по тому, что на занесённой снегом дороге не двигалось ни одно авто, мы бы с ним застряли не хуже трамвая, а отвертеться от его назойливого внимания и липких ладоней было бы довольно трудно. Папа всегда говорил: всё что не делается — всё к лучшему. Вот и сейчас, лучше околеть в этом белоснежном мороке, чем оказаться изнасилованной на заднем сидении Ниссана. В том, что этим бы всё и закончилось, можно было не сомневаться: я слишком хрупкая, боевыми навыками не владею, так что отбиться от завсегдатая спортивного клуба вряд ли было бы мне по силам.

Обхватив себя руками за плечи, радуясь тому, что снег хоть и мокрый, но совсем не скользкий, я завернула за угол и замерла, как вкопанная, столкнувшись с очередным препятствием: огромный сугроб, который можно было окрестить разве что курганом, загородил собой дальнейший путь так, что пройти представлялось возможным, только если выйти на дорогу. Там снегу хотя бы по пояс, а не с головой.

Пришлось отчаянно чертыхнувшись и снова подхватив подол, разворачиваться к проезжей части. Очередной порыв ветра бросил в лицо пригоршню ледяной крупы, что заставило поблагодарить себя за то, что не воспользовалась ничем из косметики кроме водостойкой туши. Днём-то ведь дождь шёл. В самом деле, хоть на панду не буду похожа, когда меня откопают из этих заносов. Ну, или по весне оттаю. Вот лягушки зимой замерзают, а весной оттаивают и ничего — квакают на луну и прохожих. Мне такое определённо не светит. Не рептилия и даже не царевна из известной сказки. Зато под Гоголя самое время закосить — утопленница. В замёрзшей реке. Чем снег не река? Он ведь состоит из воды. Да и кладбище совсем рядом — как раз через дорогу. Старинное, конечно: на нём ещё купцов и бояр хоронили, а до сих пор не сравняли с землёй только потому, что в центре него церковь стоит. Триста лет ей недавно исполнилось — исторический и культурный памятник. Если какой чиновник решит покуситься на этот славный кусок муниципальной территории, так и ему найдут место в греческих склепах благочинные батюшки. Уж очень они радеют за свою светлую обитель посреди некрополя.