Даже такой важный институт как избирательное право определяется, прежде всего, спецификой социальной структуры и политического момента данного государства. Во Франции, Швеции и Норвегии имущественный ценз основывался на количестве уплачиваемых за год прямых налогов. В Бадене, Баварии и Португалии критерием имущественного ценза являлся общий размер состояния или годового дохода. В Польше применялся смешанный критерий: для предпринимателей – размер капитала не менее 10000 флоринов, для дворян и землевладельцев-недворян – уплата любого поземельного налога без указания размера. При этом во Франции и Португалии избирательная система была чисто имущественной (избиратели голосовали единым списком без деления на сословия, что неудивительно, так как в той же Франции сословия были ликвидированы в ходе революции, а Португалия явно ориентировалась на французский пример). Во всех остальных пяти государствах избирательная система была сословно-имущественной, т. е. голосование шло не только на основе имущественного ценза, но и отдельно по сословиям (особенно в германских государствах и Польше). Объясняется эта особенность избирательной системы тем, что в этих государствах социальная структура общества находилась на иной стадии развития, чем во Франции, и новый, буржуазный по своей сути, принцип имущественного ценза наложился на старый феодальный принцип сословности.
Таким образом, отвечая на поставленный в начале этой главы вопрос о соотношении общих тенденций конституционного развития в Европе и индивидуальной специфики государственно-правового развития той или иной страны, можно отметить следующее. Анализ Конституций эпохи Реставрации позволяет сделать вывод о наличии двух моделей послереволюционного развития европейских государств: дуалистической или парламентской монархии. Выбор той или иной модели зависел от конкретной политической ситуации, исторических традиций и специфики социальной структуры в данном государстве, наконец, от степени политической активности населения. Поэтому в рамках этих двух моделей каждая из рассмотренных выше конституций обладает неповторимой индивидуальностью. Никакого слепого копирования «чужих» норм не происходило. Опыт предшествовавших Конституций, бесспорно, учитывался и использовался, но через обязательное преломление сквозь национально-региональную специфику. Уже, исходя только из этого наблюдения, можно предположить, что и в случае с Российской империей можно было ожидать нечто подобное.
В заключение этой главы хотелось бы отметить, что правительственный конституционализм эпохи Реставрации был, во-первых, прямым следствием Великой Французской революции и наполеоновских войн и, во-вторых, стал одним из путей выхода из кризиса традиционных абсолютных монархий. Вариант этот в отличие от «просвещенного абсолютизма» и «просвещенного деспотизма» был вынужденным. Монархам уже не принадлежала инициатива в проведении преобразований, теперь они шли за событиями, подстраиваясь под них. Правительственный конституционализм, вне всякого сомнения, представлял собой явную уступку монархов новому уровню политического, социально-экономического и духовно-культурного развития общества. В идеологическом плане он являлся своеобразным гибридом концепции «истинной монархии» Вольтера и теории разделения властей Монтескье. Основная цель этой политики – предотвращение новых революционных потрясений, обеспечение социального мира и стабильности в государстве (именно эта цель заявлена как основная в преамбулах в большинстве Конституций), а в конечном итоге – сохранение собственной власти, пусть даже и в урезанном виде. Разница заключалась только в размере этих уступок, а это в свою очередь зависело от конкретной ситуации в данном государстве. Но в любом случае, конституционализм стал реальной альтернативой революционному способу изменений, а с другой стороны, объективно способствовал сохранению монархической формы правления в модернизированном виде и стабилизации, пусть и временной, общественно-политической ситуации в Европе.
Сравнительная таблица Конституций европейских государств эпохи Реставрации