Читаем Re: Гиппократу полностью

Здание, в котором проходили мои трудовые будни, иногда и выходные дни, растянулось вдоль автомобильной дороги, повторяя вместе с дорогой и плавный изгиб, имело два входа: один – через центральные ворота, напрямую к главному крыльцу, другой – через шлагбаум для въезда машин. Следовать первому пути показалось мне теперь преждевременным решением, потому, что не закончились еще рассуждения о моих одеждах. Предпочтение было отдано второму. Потому, что за шлагбаумом следовал внутренний двор и два поворота, а этой дистанции как раз должно было хватить, чтобы поставить точку в размышлениях. Но во внутреннем дворе стало понятно: идти надо еще и через дальний вход., который все называли «трупным» или более благозвучно «тайным». Около этого входа, который и выглядел как тайный, тайно от всех курили две девушки в белых халатах. Одна из них резко повернулась ко мне и, посмотрев, как на объект, которому необходимо прямо сейчас поставить диагноз с кратким описанием, выпустила из губ тонкую струю дыма. Вероятно, в её представлении, поток, выделенный из ротовой полости, должен был стать сообщением о готовящейся сделке. И если я готов подписать согласие на медицинское вмешательство, то необходимо было немедленно дать ответный сигнал, поставить, так сказать, голосовую или мимическую подпись. Именно поэтому я избежал соединения взглядов и проигнорировал её сообщение, вскользь взглянув на другую девушку, которая, надо признать, показалась мне весьма симпатичной. Сделка, к моей безразличной радости, сорвалась. Как только я миновал их, мне вдруг захотелось обернуться и что-нибудь сказать колкое или ироничное. Но переборов в себе желание быть несерьезным, я быстро протопал новыми туфлями сначала пять ступеней вверх до входа, а затем тридцать шесть до второго этажа. Чтобы добраться до моего рабочего кабинета, оставалось преодолеть извилистый туннель кардиологического отделения. В этом отделении много пациентов лежало не в палатах, а в коридоре. Кто на больничных кушетках, кто на носилках, составленных вместе стульях. Из раза в раз кому-нибудь везло больше других и его временно размещали на единственном мягком дерматиновом диване для посетителей. В таком положении пациенты могли задерживаться в коридоре на сутки и более: до тех пор, пока кто-нибудь не освободит место в палате по причине выздоровления или смерти. По месту дислокации людям делали уколы, обнажая задние места, ставили капельницы, производили сборы различных анализов. Я всегда старался пройти кардиологию быстро, не обращая ни на кого внимание, что бы никто не обратил внимания на меня. Без сменной обуви и халата передвигаться по отделению было запрещено, а носить с собой эту смену не очень-то хотелось, поэтому скорость моего движения постепенно увеличивалась. Среди пациентов были, в основном, пожилые люди, мало молодых, изредка попадали на глаза разновозрастные бездомные мужчины и женщины. Каждый раз, когда я шел этим маршрутом и нехотя, больше из любопытства, выхватывал взором те или иные картины происходящего, меня вдруг охватывало чувство жалости к себе. Словно глоток ледяной газированной воды в душный летний день жалость лилась от гортани к сердцу до желудочного тракта и от туда, мгновенно поднимающимися пузырьками, ударяла в часть мозга, отвечающего за эмоции. И вот, эта жалость сливалась в один большой газированный пузырь и достигала таких размеров, что в какой-то момент схлопывалась в личный плач по самому себе. Мне вдруг воображалось, что это не лицо без определенного места жительства лежит на кушетке в коридоре, под общий взор безразличия или отвращения, а я со всеми своими должностными регалиями и уважениями. И никому я не нужен, и ни кого у меня нет из родных, друзей, и никто не подойдет ко мне кроме того патологоанатома, который и поставит мне самый правильный диагноз: – Сильно истощен жалостью к себе! После всего этого наступало время когда жалость сменялась ностальгией по прошлому, настоящему и одновременно будущему. И вдруг, снова маленькими газированными пузырьками, добиралась до кончиков пальцев, интенсивно потирающих от волнения друг друга, а затем, уже переходила в сталь ключа от моего кабинета и затихала с двумя громкими щелчками внутри отмыкающегося замка.

Личный кабинет – очень важная часть жизни современного делового человека, – однажды подумалось мне, когда я в очередной раз открывал дверь. Когда-нибудь виртуальные личные кабинеты могут заменит физические, – фантазировал я с сожалением. Такие компьютерные кабинеты, подвешенные в неизвестном пространстве interneta будут иметь различные статусы, а пароли к ним будут выдавать только при получении той или иной должности. И все кто рангом ниже будут мечтать и стремиться получить пароль от виртуального личного кабинета способного влиять на другие. Чем выше должность тем более продвинутый interface будет.