Читаем Пугало живых полей (СИ) полностью

   Констебли, дожидаясь вермундов, продолжали свои поиски чего-то, что могло объяснить произошедшее или хотя бы дать подсказку; подсказу, способную расставить всё по местам и вернуть течение событий в русло нормальности. А пока всё выглядело, как если чудовище из городских рассказов пришло в реальность и стало яростно утолять свои неутолимые потребности. Погром, отметины в стенах и останки тел подыгрывали любому, подобному полёту фантазии - фантазии, что скрипя зубами ныряла на самое дно болот разума в поисках ответов.

   Бургомистр, почти сразу как ему стало известно о трагедии, явился в усадьбу. Остановившись в главном зале, собрал всех констеблей. Когда они, постукивая своими башмаками, выстроились перед ним, то дрожащим голосом приказал:

   -- Никому не выносить весть о случившемся бардаке за пределы усадьбы. Даже пискнуть не смейте. По крайней мере, пока представитель Министерства не прикажет обратное. А сейчас смотрите, чтобы и мышка не пробежала. Кто нарушит приказ, тот отправится на бессрочный отдых, сами знаете куда. Всё, продолжайте отрабатывать своё жалование дармоеды.

   -- Будет сделано господин Бургомистр, -- громко произнёс инспектор в сером плаще, а затем повернулся к подчинённым. --  Слышали? Нужно обезопасить усадьбу. Никого не выпускать, окна закрыть, несколько человек идут прогулочным шагом патрулировать ограждение, -- раздавая поручение крутил в руке котелок. Инспектор в отличие от многих выглядел почти довольным, будто его звёздный час настал, и он готов заслужить подняться на одну ступень выше по карьерной лестнице.

   Бургомистр, стоя в просторном холле, осматривался. Волнение на морщинистом лице главы города торопилось выдать себя. Подобно трещинам, бегущим по льду самообладания, желающим поскорее вскрыть поток бурной реки ужаса и растерянности. Одна из лестниц главного зала, ведущая на второй этаж, была усеяна проломами. Казалось, она не рассыпалась и держалась лишь за счёт памяти людей, считавших её не только величественным символом, но и наглядным примером того как прочность и красота уживаются в пределах одного целого.

   Желание Бургомистра увидеть всё своими глазами взяло вверх над его привычкой. Ранее он не занимался подобным, а старался держаться в стороне. Если же дело требовало его участия, то просто поручал это другому, по его мнению, более подходящему человеку, который разберется в том или ином деле от его имени. Разумеется, успех приписывал к своим заслугам, а от неудач открещивался и винил исполнителя в не оправдании своих ожиданий.

   Бургомистр в сопровождении вермундов, чьи выражения лиц напоминали волков на охоте, решил подняться из главного зала. Оказавшись в коридоре, соединяющим левое и правое крыло, его непонимание произошедшего лишь крепло. Оно обретало форму гротескной скульптуры, изображающей невыносимое для здорового рассудка существо. По всем признакам невиданный зверь, яростно помечал свою территорию. Размашистыми ударами мощных лап, оставлял глубокие отметены в стенах. Подобные следы предупреждали любого о присутствии воплощения первобытной свирепости.

   Рука ночного пиршества также коснулась больших картин в роскошных рамах, что держали в себе масляные копии семьи Ванригтен. Тихий ужас, досыта отужинав, использовал их как какие-нибудь салфетки; гордые контуры, проведённые кистью Оренктонского художника, растеклись и, смешиваясь между собой, демонстрировали уродливую версию реальности.

   Продвигаясь по едва освещенному лабиринту родовой усадьбы, где согбенные тени водили рваные хороводы, Бургомистр осторожно приблизился к "пробке". Так называли глухую дверь хранилища, оберегающую семейное наследие. Тайник невозможно было найти, если не знаешь его точное местонахождение.

   Главе города было известно о недавнем пополнении богатств. Верховный Министр-Наместник Садоник выделил три больших сундука забитых золотыми монетами - микатами и отправил в Оренктон, в сопровождении того кому доверял. Золото предназначалось для раздачи людям в эти нелёгкие времена, чтобы подстегнуть их покупательскую способность. Также позволить ремесленникам закупать больше необходимых материалов и выставлять больше товаров. Подобная мера была призвана насытить и освежить циркуляцию жизни города, по крайней мере, таков был план. Для того чтобы город знал что именно из столицы пришла помощь, сундуки отмечали особым символом похожим на сердцебиение благих намерений.

   Бургомистр повернулся к вермундам и, протянув руку, произнёс:

   -- Ключи, вы забрали их у главного лакея? Хватит считать ворон, и давайте их сюда. Да поживее.

   -- Да вот они, -- мужчина в чёрном мундире с тёмно-красной шнуровкой и накидкой на плече, отдав связку, добавил. -- Не пораньтесь достопочтенный.

   Бургомистр никак не отреагировал на колкость, ибо он опасался вермундов. Кого попало в верные мундиры не принимали, а только лучших. Даже зная, что они не пойдут против него, старался избегать лишних разговоров.