А Минутка посмеивалась в себе и затягивала свободу разгулявшихся секунд внутри мужчины и женщины, что пока не пришли к обоюдному согласию и взаимопониманию. Ещё не время, ой, не время, ведь оная страсть мимолётна, быстротечна, а труды велики. Дабы насладиться этими чувствами всласть, ой, как много всего надобно. Хлюпает бездна над головами и ржёт приступом помешательства. Выявить возможность нельзя, ибо она непознаваемая от уровня пришедшего.
Только когда изливается страсть воркующего сознания, и с надрывом сотрясает тела двух совокупившихся, не постигнуть умом, а что же это за идея слагается на формате плотской любви. Но ведь нечто слагается для усиления и неких непознанных форматов. Познать бы. Не познаётся.
Приятная истома духотою жарит два ума единою накипью. И секундами при Минутке глядевшей и жаждущей отмеряется след полюбовного, да-да, полюбовного определения. Ой, любовь ли? Ой, наслаждение ль? Для них, для мужчины и женщины – это удел воспламеняющейся любви плоти. И она не контролируется.
Муж в себе сеет торжество влечения, и оно его не принижает в этой задыхающейся Минутке, а возносит на высоту недосягаемости. Его возносит, а её раздавливает… И спорить не с кем, и доказательств нет, а что-то всё-таки есть при накале слагающемся. И это невольное
Неужто глумятся тут радости тела?
Тс-с…
Не время сеять речи познавательные.
Вскрик, разрыв души надвое, не в том плане, что душа отлетела, просто она приостановила своё движение, ведь сейчас пьедестал вопящей Минутки, и он так продуктивно приблизил аромат воркования крови, с безумия коей разливается якобы волшебство и якобы блаженство.
О, невольное ликование!
Вот-вот! Настал момент… И замутилось время чувств…
Свершился миг увлечённого торжества, когда Минутка ощутила своё яркое и неоспоримое превосходство над человеком в продуктивной мере! И человек повержен на её порог своими бурными овациями, с которых так же прозорливая и быстро-бегущая мера иной любви стянула память узлом постоянной жажды.
Э-эх!
Пусть пока она удержит миг теснотой и удýшием…
Ведь Минутка не позволила вырваться за грани её ожидания, но стянула нервные чýткости, подав такую усталость, что голова Мужчины откинулась назад, ощущая в себе туманные обрывки бегущего наслаждения в пределе томления. И Женщина на таковом изнурении порождает свои источники узаконенных прав.
Эй, наслаждение, не беги!
Бежит, зараза.
А куда бежит-то?
Да в Минутку и бежит.
Жгучая память рвёт вóлюшку.
Ох!
Уже такая невероятная ýсталь привалила, что и само наслаждение выходит за рамки обыденности, хотя ещё и с неё можно кое-как напиться свежего ветерка, которым и омываются они (мужчина и женщина) бегущей мимо Минутки, бегущей скоро и как-то хлопотливо.
А теперь ей тут делать нечего.
Теперь рвётся трезвость…
Может погнать оную прочь? Пусть скалится не здесь, она тут сегодня не возлюбленная! Ибо память восстаёт из руин, жаждет всколыхнуться более продуктивно. Малость покачает усилие всех нервов, они постепенно и очень медленно охлаждаются, и волей-неволей ниспадает новая жажда вдохновляющего аромата чувственного ожидания.
А почему бы и нет?
Почему бы не вкусить снова?
Оторвись от памяти, и тягота поуменьшится. Но ветер Минутки так ненавязчиво проползает по ним, иссушая всю плоть, что минутка-то начинает пробуждаться новым нетерпением, а сил-то нет, совсем убавились и спрятались.
А ты и молчи, сила!
Тебя сюда не вовлекали.
Отойди в сторонку и там сей думы усталости.
Мужчина хочет Женщину. Женщина хочет Мужчину.
Я не хочу ничего. А ты?
А Минутка шевелит ветром по блуждающим мыслям. И мысли начинают вздрагивать непроизвольным оживлением. Холодящий ветерок порождает новую волну горячего кипения. И кровь вскипает новым приступом, то ли отчаянья, то ли желания.
Раз… Два… Три…
И эти шальные мысли впиваются друг в друга… Нет им конца, нет им и должного успокоения. А что же есть? Что именно осталось на потоке трезвости и успокоения? Ничего не осталось, окромя́ памятного набата. И бьет, словно в колокол, и кровь бурлит, измучивает тело, изворачивается словарный объём таким могуществом.
И…новые жажды усиливают момент.
Оно, это непроизвольное дыхание вдохновляющей алчности, явившееся так бодро и резво, сливается в Минутку продуктивно, которая уже и отдаляется от Мужчины и Женщины, желая сама насладиться их истёртым нетерпением и ожиданием.
Мгновение…
Другое…
И проскальзывает слабость туда, где…
Стоп…
А что там?
Неужто на завывающем сюжете события там – рай?
О, нет – нет!
Там ад.
И именно ад так вдохновенно и вожделенно напитывает душу вымученной плоти, которая не стирается ни одним временем, но вожделеет напрягающей продуктивностью Минутки постоянно, пока не умирает жажда и воля человеческая.