Читаем Принцесса викингов полностью

На него-то и глядел викинг, позабыв о стоящей рядом прекрасной нагой женщине. Это была его столица, которую он поднял из руин и пепелищ, доставшихся ему восемь лет назад. Понадобились почти титанические усилия, чтобы, несмотря на нескончаемые войны, которые ему приходилось вести с франками и со своими соотечественниками, вдохнуть жизнь в это скопище обгорелых камней и жалких глинобитных лачуг. Старый город Ротомагус, который викинги называли Ру Хам, – усадьба Ролло, или Ру – так именовали своего правителя-чужеземца вернувшиеся в эти края франки, переделав и скандинавское Ру Хам на свой лад – в Руан. И теперь на месте прежних руин свезенные викингами отовсюду каменщики восстанавливали римскую стену, возводили дома, отстраивали христианские храмы, прежде разграбленные и опустошенные. Ближайшим советником язычника Ролло стал христианский епископ Франкон, первым признавший власть конунга и даже просивший его взять под защиту то, что осталось от былого Ротомагуса. И язычник оправдал упования епископа. Он защитил этот город, вернул в него людей, собрал мастеров и принялся возрождать его. И сейчас, когда Ролло глядел на вздымающуюся над рекой линию гранитных укреплений, на покатые кровли жилищ, на мачты выстроившихся у пристани кораблей, даже на кресты церквей христиан, он испытывал истинное удовлетворение, и его серые глаза светились гордостью.

Иначе относилась к этому городу Снэфрид. Она не пожелала даже жить в нем, предпочтя устроить свое обиталище в стенах старого монастыря на холме за чертой Руана. Ролло часто навещал ее здесь, и ей удавалось удерживать его у себя по нескольку дней. Для Снэфрид этот город олицетворял собой все то, что отнимало у нее мужа. У Ролло в Руане были соратники, власть, неисчислимые заботы. Именно ради этого он покинул когда-то свою холодную родину, этот город воплощал его мечту о господстве, которая для него всегда была важнее привязанности к ней.

– Мне пора, – снова повторил викинг. – Хочешь, поедем вместе?

Она отрицательно покачала головой.

– Нет. Я предпочитаю уединение, ты же знаешь. Город грязен, шумлив, смраден. А я люблю покой и ветер.

– Ветер, – повторил Ролло и зябко повел плечами. – Дыхание богов. Здесь его хватает.

Он вернулся к ложу, собрал одежду и стал одеваться. В покое, несмотря на проникавший в окно свет дня, было сумрачно. Массивная колонна посреди круглого помещения поддерживала арки свода. Близ нее стоял накрытый стол, поблескивали кубки и кувшины с элем и местными винами, пахло жареной дичью, на блюдах громоздились всевозможные фрукты. Снэфрид старалась, чтобы Ролло, находясь у нее, ни в чем не испытывал недостатка. И сейчас, когда, одевшись, конунг уселся за стол, он с невольной нежностью подумал о ней. Он видел, как Снэфрид, натянув длинную рубаху из тонкого льна, гибко скользнула в шуршащее парчой платье. Она всегда двигалась неторопливо, словно бы нехотя, а свой неистовый темперамент проявляла только на ложе, да еще в набегах, когда они скитались по просторам морей Мидгарда. В бою светловолосая валькирия Снэфрид не уступала мужчинам. Кто мог подумать, что эта медлительная, как бы погруженная в полудремоту женщина, что сейчас склонилась над его мечом, сильна и быстра, как молния, а вид крови рождает в ней пыл, сходный с бешенством берсерков.

Ролло разломил куропатку и впился в нежную мякоть зубами. Он видел, как нежно касается рукояти его меча Снэфрид.

– Глитнир, – тихо назвала она оружие по имени, поглаживая рукоять, словно лаская ее. – Жало брани, зверь щитов, луг сечи[1]. Я рада, что ты вернул его себе. Это добрый друг. О, как он пил росу смерти[2] в походах!

Она с улыбкой взглянула на мужа.

– Славное было время, когда наши морские кони разрезали кровлю обиталища рыб и не было берегов, где бы мы ни бросали свой якорь.

Ролло знал, что она тоскует по набегам, по той поре, когда они вели жизнь морских викингов, еще не ведая, что когда-либо осядут в стране франков. Но то время ушло. Снэфрид порой принималась просить его покинуть эту землю, которую невзлюбила с первых дней. Он же быстро пустил здесь корни и теперь ощущал ее своей.

Не глядя на жену, Ролло проговорил:

– Мне удалось вернуть Глитнир лишь в Нанте, где старый Гвардмунд укрылся от меня. Не беда, он поплатился за то, что посягнул на оружие, принадлежащее роду Пешехода.

– Я знаю. Ведь ты привез голову старого негодяя. Почему ты не показал ее мне?

Ролло молчал. Тогда Снэфрид сказала:

– Ты велел передать ее рыжей Эмме, племяннице герцога Роберта. И это я знаю. Но тут мой бедный разум отказывается служить мне. Зачем христианке такой подарок?

Ролло молча жевал. Затем негромко проговорил:

– Я был пленником Гвардмунда и его сына Герика. Она должна была знать, что я никогда не оставляю неисполненным то, что обещал, и всегда отвечаю новым ударом на поражение.

– Вот как? Тебе так важно было убедить в этом рыжую франкскую девку?