Все это делает шансы на превращение пролетариата в новый доминирующий класс крайне незначительными. В то же время в XX веке стали видимыми и более знаменательные тенденции, нежели сохранение подчиненной рола груда. В короткие сто лет уместились феноменальные трансформации, серьезно снизившее значимость и всех прочих ресурсов, которые в предшествующие исторические эпохи обеспечивали доминирование тем или иным господствующим классам. В первые годы XX столетия ведущие европейские державы заканчивали формирование своих колониальных империй; в начале XXI самое мощное в военном отношении государство мира — США — не может установить эффективный контроль над относительно небольшой ближневосточной страной, Ираком.
В первые послевоенные годы самым распространенным ответом на вопрос о том, кто может стать новым господствующим классом формирующегося общества (которому в то время еще даже не давалось определенного названия), было указание на некую абстрактную «управляющую элиту», или «класс менеджеров» «…кто же составляет правящий класс посткапиталистического общества?» — спрашивал в конце 50-х годов Р. Дарендорф, и отвечал: «Его представителей следует искать на верхних ступенях бюрократических иерархий — среди тех, кто отдает распоряжения административному персоналу».[10] В «„технотронном“ обществе, то есть обществе, формирующемся — в культурном, психологическом, социальном и экономическом плане — под воздействием современной техники и электроники… где индустриальные процессы уже не являются решающим фактором социальных перемен»,[11] новая элита должна в первую очередь обладать способностями контролировать и направлять процессы, диктуемые логикой технологического прогресса — считал Зб. Бжезински. Предельно широкое определение этой социальной страты, которая была названа им «техноструктурой», дал Дж. К. Гэлбрейт, в 1969 г. отмечавший, что «она включает всех, кто привносит специальные знания, талант и опыт в процесс группового принятия решений».[12] Еще раньше К. Райт Миллс отметил, что новая социальная элита представляется не элитой богатства, а элитой статуса;[13] его подправил А. Турен, указавший, что технократический класс не только занимает доминирующие позиции в новом обществе, но выступает субъектом подавления прочих социальных слоев и групп.[14]