Читаем Песни и сказания о Разине и Пугачеве полностью

Восставшими легко взята вся оренбургская линия крепостей. Краевой центр Оренбург девятимесячной осадой доведен до отчаяния. «Бунт» загорается то там, то здесь. Взята Казань, Уральские заводы; Самара, Пенза, Тамбов, Саратов и окружающие районы охвачены восстанием. Правительство концентрирует все силы на подавление его, назначает громадные деньги за голову Пугачева. Наконец, предводитель, выданный властям, казнен (январь 1775 г.), замучены и почти все его помощники.

Однако волнения прекращаются далеко не раз. Лишь большими военными силами и искусной тактикой крупнейших полководцев было потушено это крестьянское движение.

Конечно, оценка движений Разина и Пугачева была далеко не одинаковая в различных социальных слоях. Правительственные круги изощрялись в придумывании для восставших уничижительных эпитетов. Царские грамоты не скупятся на самые сильные выражения. «А если тот вор и богоотступник, церквам божиим враг, скверный пес Стенька Разин сЪ товарищи на погибель свою смертную с Дону от вас ушел на Волгу, и наш великого государя указ в городы поволжские к боярам и воеводы нашим послан, велено ратным людям на них посылать и за такие их богомерзкие дела яко отступников побивать без пощады». Когда в Петербурге становится известно, что Пугачев захвачен, дворяне поздравляют друг

ПУГАЧЕВ

С гравюры неизвестного мастера Гос. Музей изобразительных искусств

друга. Придворный поэт Сумароков пишет: «Станс городу Симбирску»: ¹

Москва и град Петров, и все российски грады, Российско воинство и алтари, и трон Стремятся, чтоб он был караем без пощады..

Характеристика Пугачева должна внушать… ужас:

Сей варвар не щадил ни возраста, ни пола,

Нес тако бешеный, что встретит, — то грызет: Подобно так на луг из блатистого дола Дракон шипя ползет…

Екатерина II в ответ на вопросы Вольтера старается изобразить все движение ничего не стоящим инцидентом, а самого Пугачева — жалким бродягой, которого можно ликвидировать очень быстро. В насмешку императрица называет своего соперника по трону «маркиз Пугачев».

Такова оценка движений в официальных кругах. Если же передовые умы дореволюционной России и проявляли интерес к Разину или Пугачеву, они встречали подозрительность, опасения, строгости цензуры. Пушкина привлекает Разин как яркая историческая фигура, по его выражению, — «единственное поэтическое лицо русской истории». Внимательно изучая пугачевщину, он, в «Капитанской дочке», гениально нарисовал образ Пугачева, как он ему представлялся на основе документов и непосредственных воспоминаний современников. Но в изучении истории Пугачева Пушкин почти первый. До конца 50-х годов и разинщина и пугачевщина остаются совершенно неизученными.

Лишь после севастопольских событий, накануне «реформ», радикальная разночинная интеллигенция, стремящаяся найти опору своим тенденциям в крестьянстве, обращается к разинщине и пугачевщине, стараясь осмыслить и объяснить их. Затем в ближайшие десятилетия этот интерес находит отклик и в художественной литературе. Впоследствии революционное народничество изучает разинщину и пугачевщину, находя здесь аргументы для обоснования своих программ и деятельности.²

Однако необходимо отметить, что этот интерес охватывает сравнительно очень узкие круги; к тому же до начала 900-х годов он приглушен опасениями полицейского сыска и дореволюционной цензуры.

В основном главная масса русского дворянства и городской интеллигенции относится к разинщине и пугачевщине или индиферентно, или ориентируясь на мце-ния официальных дворянско-буржуазных историков.

Но в сознании крестьянства, а также сельского и городского в особенности приволжского пролетариата, а также бедняцкого казачества, образ Разина и образ Пугачева преломляются совершенно иначе, чем в оценке большинства так называемого «высшего» общества дореволюционной эпохи. Все, кто только писал об этих движениях, не скрывают того отношения, которое вызывают они «в народе».

В «Известии о бунте и злодействиях донского казака Стеньки Разина», взятом из хронографа «того же время», автор с сожалением отмечает, что массы были на стороне Разина и «везде ворам угождали, и лжи их люди были ради, где скажут великого государя войско, солгав, побили, и люди тому радовались; а как скажут, что воров великого государя ратные люди побили, и люди станут унылы лицом и печальны о воровской погибели… и людем воры говорили: мы де идем, чтоб бояр побить, и вам дадим жить многие льготные годы».¹

Иностранец Койэт, посетивший Московию в самый разгар разинщины, в своих записках указывает на эту разницу в оценке движения массами и знатью. «Злобный против вельмож, с которыми он обращался жестоко, он очень любовно относился к простым солдатам: он называл их братьями и детьми, и это доставляло ему такую любовь с их стороны, что, будь ему удача, он, без сомнения, сделался бы и остался бы замечательным государем». ^{3 4}