Выходя нестройными рядами из здания ночлежки, то бишь тюремного общежития, хулиганы, алкоголики и прочие тунеядцы сладко потягивались после спокойного сна и полушутя поигрывали застоявшимися от безделья мускулами да похрустывали затекшими косточками..
Глядя на своих постоянных обитателей и новеньких подопечных имевших перспективу также стать постоянными, капитан милиции Суворов Василий Александрович никак не мог отделаться от назойливой, словно августовская муха, мысли, что на этом своем служебном месте он, бывший оперативный работник милиции, с отличной боевой выучкой и наградами безнадежно застрял.
Застрял всерьез и надолго, надо полагать? И уж как ни мечтала его законная супруга Нина Николае вна, как ни жаждала она, чтобы ее муж сменил, наконец, свою собачью розыскную работу оперативника:
— Эти постоянные твои ночные отлучки! Эти заполошные вскрики «Стоять!» во сне. Эти словечки и обороты из жаргона воровской «малины»!.. Да и просто до смешного маленькая зарплата!..
Как ни пилила она, вынуждая сменить все это на более спокойную должность, но и сама не ждала, что мужа назначат «Главвертухаем» в пятнадцатисуточную тюрьму...
Да ежели хотя б тюрьмой настоящей была эта обыкновенная ночлежка с трехразовым бесплатным питанием и просто «отеческой заботой» к этому отребью со стороны капитана милиции Суворова Василия Александровича...
Именно за это «отеческое беспокойство» и прозвали, должно быть, в среде постоянных обитателей городского краткосрочного «карантина» для отдельных несознательных элементов общества капитана Суворова Василия Александровича «Суровым». Хотя и фамилия капитана, и его достойные родители еще в детстве мечтали видеть в своем чаде нечто совершенно иное, более созвучное имени его выдающегося однофамильца!..
... Как всегда капитан милиции Суворов начинал свое рабочее время с развода, а точнее, с разгона по рабочим участкам города своих «ненаглядных» — производное от идиомы: «Глаза б мои на вас не глядели». Нарядов от предприятий и учреждений на сегодня было негусто: оно и понятно — начало лета, до конца квартала еще достаточно долго, авралов не предвидится, пока еще есть только раскачка. А «отдыхающих дармоедов» собралось за ночь порядочно.
— Ну что, граждане алкоголики? Хулиганы-тунеядцы... Кто хочет сегодня поработать?
«Ни ветерка, ни дуновенья...» не ощущалось в строю молчаливых «агнцев». Не то что никто даже не почесался на призыв, ставший обычным «Здрасьте» в устах капитана Суворова Василия Александровича, но даже мускул не дрогнул во всем строю из двадцати пяти вышеназванных «произведений городской культуры».
Василий Александрович иной реакции и не ждал.
Не поднимая на строй глаз, он продолжал:
— На сегодня — наряды: песчаный карьер — два человека-Народ безмолствовал.
«Да,— подумал капитан,— правы были товарищ Карл Маркс с товарищем Фридрихом Энгельсом, когда утверждали, что обезьяна обязана своим переходом в, так сказать, человеческое состояние труду... Видно, не все обезьяны оказались порядочными... Без труда, так сказать, влезли в человеческую шкуру...»
И еще громче повторил:
— Карьер! Песчаный! Два человека!.. Наконец из строя послышалось чье-то невнятное:
— Огласите весь список, пожалуйста...
Капитан Суворов стал бегло оглашать все наряды:
— Песчаный карьер — два человека, уборка улиц — три человека, мясокомбинат...
Даже не вздохнув для начала, даже не подумав, весь строй, как один, четко сделал шаг вперед.
— Мясокомбинат на сегодня наряды не прислал. Строй шарахнулся на шаг назад.
— Есть наряды на строительство жилого дома, цементный завод...
Чтобы объяснить сказанное чуть ниже Верзилой, необходимо понять, что краткосрочный «карантин» для него был не в новинку. Однажды по глупости: по заявлению дуры-жены, Верзиле довелось здесь отдуваться. Правда, это было четыре года назад, и было что вспомнить: местный ликеро-водочный комбинат не справлялся со срочным заказом на поставку в торговлю горячительных напитков по случаю грядущих всенародных выборов то ли Верховный Совет страны, то ли в местные депутатские власти.
Город украшался избирательными участками, а вместе с ними, естественно, буфетами, в которых достойно должны были быть представлены различные агитационные материалы. Для ликеро-водочного комбината дополнительные грузчики тары, заполненной бутылками — «белоголовка-ми», были просто спасением.
Тогда Верзила потрудился на славу, чем заслужил сокращение срока пребывания и получил возможность бесплатно «приобщиться» к агитационному подспорью.
...Прошло четыре года, а воспоминания сохранили свежесть восприятия и даже некоторый привкус во рту. И Верзила простодушно спросил:
— А на ликеро-водочный есть?
* * *
Простодушие обошлось Верзиле направлением на исправительные работы по месту строительства жилого микрорайона — светлой гордости и одновременно отчаянной надежды горожан-очередников на получение благословенной отдельной квартиры: в два тридцать до потолка, с ванной и туалетом, без соседей-коммуналов, с кухней, обустроенной газовой плитой!