Читаем Новый Органон полностью

Великое восстановление наук – это сочинение в шести частях. Первая часть называется «О достоинстве и приумножении наук», вторая часть – «Новый органон», третья – «Явления мира, или Естественная и экспериментальная история для основания философии», четвертая – «Лестница разума», пятая – «Предвестия, или Предварения второй философии», шестая – «Вторая философия, или Действенная наука». Из них были опубликованы только первые две. Первая часть является в большей степени исторической, описывая совокупное состоянии наук и достижения ученых эпохи Античности и Средних веков. «Новый Органон» является изложением оригинального бэконовского метода научного познания. В одном томе с «Новым Органоном» Бэкон опубликовал «Приготовление к естественной и экспериментальной истории» – набросок третьей части «Великого Восстановления». Если в «Новом Органоне» Бэкон предлагает инструмент познания, то в последней он предлагает материал познания. Она «обнимает явления мира, т. е. разнообразный опыт, а также естественную историю такого рода, которая могла бы послужить основной для построения философии»4. «Лестницу разума» Бэкон планировал в качестве развития второй и третьей частей: это должна была быть систематически упорядоченная и последовательно развернутая картина природы. По словам Субботина, отечественного комментатора творчества Бэкона, «в пятой части должны были содержаться такие результаты истолкования природы, которые выходят за рамки метода, изложенного в „Новом Органоне“»5. Работу «Вторая философия, или Действенная наука» предполагалось посвятить новой философии, которая создается на основе опыта исследования природы, предложенного в «Новом Органоне». Она-то есть главная цель бэконовского творчества, однако Бэкон признается в том, что завершить ее вне его сил и надежд.

Ключевой момент реформы Бэкона – это радикальное изменение целей науки. Он несет его на гребне упомянутого переворота Нового времени. Бэкон выступал против целей аристотелевской науки (схоластики). Природопознание в рамках последней сводится к созерцанию (episteme), которое ценно само по себе. Созерцание – это состояние, в котором вечно пребывает божество. Если состояние мыслителя, погруженного в созерцание, и не есть состояние божества, то, по крайней мере, более всего к нему приближено6. Деятельность политика, домохозяина и тем более ремесленника находится, по Аристотелю, на более низкой ступени. Аристотелевское представление о созерцании было унаследовано и развито схоластикой. В рамках последней речь идет о созерцании Бога. Логика, естественная философия, диалектика и другие науки, которые изучались в средневековых университетах, были подчинены именно этой – высшей из возможных (внутренних) целей знания. Бэкон соотносит науку с совершенно иной телеологией: ее предназначение – служить истине и могуществу. Причем первое и второе совпадают друг с другом7. То, что истинно, например правильная интерпретация природного явления, дает человеку могущество, способность управлять природой и, наоборот, изучение какого-либо случайного изобретения на предмет действующих в нем механических законов, может дать истину8.

Для Бэкона аристотелевское целеполагание глубоко порочно: оно лишает науку ее изначального предназначения – рождать новые знания и изменять жизнь человека к лучшему. Наука должна работать на прогресс знания: стимулировать открытия, производство технологий и тем самым повышать потенциал человеческой жизни, умножать власть человека над природой9. Вот почему Бэкон считал практический опыт ремесленников и алхимиков намного полезнее, чем классическое богословское образование.

Созерцание в его аристотелевской модели предполагает взаимосвязь наблюдения и истолкования природы. Оно предвосхищает возникновение отвлеченного схоластического знания. Созерцание предполагает пассивность субъекта: запрещено вмешиваться в ход природных процессов, это влечет за собой искажение определяющего их естественного (божественного) порядка и, следовательно, их неверное истолкование. Предполагалось, что привычные, каждодневно наблюдаемые явления и процессы (Солнце восходит и заходит, огонь греет, и т. д.) исчерпывают содержание природы. Вот почему в теоретико-познавательном плане наиболее важным стало именно истолкование природы. Ученый должен давать интерпретации привычного опыта, которые можно получать из книг, опираясь при этом на авторитет давших их мэтров. Именно поэтому схоластика, основанная на учении Аристотеля, оказалась в конечном счете книжной наукой, рамках которой сформировался культ диалектики, риторики и логики, позволявших оттачивать интерпретации и побеждать в ученых диспутах. Этот акцент на абстрактных теориях в отрыве от реального исследовательского опыта привел к тому, что можно было оспаривать самые очевидные тезисы и приходить к самым фантастическим выводам. Например, темой ученого диспута мог быть вопрос о том, сколько ангелов умещается на кончике ногтя.