Шарль Перро – признанный мастер волшебных авторских сказок. Каждая из них сияет своей выдумкой, а реальный мир отражается в её …
Проза / Классическая проза XVII-XVIII веков 18+Французская литература того времени переживала период классицизма. Ещё в XVI веке деятели так называемой «Плеяды» боролись за «классическую» поэзию, B XVII же веке классицизм торжествует свою победу в деятельности Буало, Корнеля, Расина.
В теории и в литературной практике устанавливается господство академизма, господство «древних». Литература приобретает торжественный, напыщенный, придворный характер.
Но, конечно, ни жизнь, ни литература не были совершенно однотонными. Рядом с господствовавшим классом дворянства поднималась уже довольно могущественная буржуазия, собиравшая силы для грядущей революции. Это проявилось и в классической литературе, например, в творчестве Лафонтена и особенно Мольера, у которых сквозь условные классические формы пробиваются ростки реалистического изображения действительности.
Своеобразным отражением этих тенденций явилась так называемая «борьба (или спор) древних и новых».
Главой партии «новых» в этой борьбе был Перро.
Сущность спора сводилась к вопросу, должна ли новая литература подчиняться авторитету древних и пользоваться материалом античности, или ода может брать материал из других источников. Перро выступает горячим сторонником той мысли, что жизнь идёт вперёд и что вперёд должна идти и литература; он настаивает на существовании прогресса и доказывает преимущества современности над древностью.
Во втором томе своего четырехтомного труда «Параллель между древними и новыми»[1] Перро заявляет в частности:. „Милетские рассказы [сказки] так ребячливы, что слишком много чести противопоставлять их нашим сказкам матушки Гусыни или об Ослиной Коже». Именно в этом плане противопоставления свежего материала старой античности и даются сказки Перро. Перро использует фольклорный – материал, придавая ему значение «нового» и современного сравнительно с античной мифологией. Он берёт сказки, «простонародные» рассказы, не допускавшиеся в «высокую» литературу, и этим «простонародным» рассказам открывает доступ и в аристократические салоны.
Сам по себе сказочный материал не являлся чем-то абсолютно новым ни для европейской литературы вообще, ни, в частности, для литературы французской.
Задолго до Перро средневековая литература, светская и церковная, использовала сказочный (в широком смысле этого слова) материал довольно широко.
Около 1100 года крещёный испанский еврей Петрус Альфонси составил целый сборник «Disciplina clericalis» (Учительная книги клирика), в который вошло 34 рассказа, в том числе ряд «животных сказок» и анекдотов. В XIII веке большой сборник рассказов разнообразного характера: легенды, нравоучительные рассказы, анекдоты и пр. – всего 420 номеров – составил епископ Жак де Витри, предназначавший эти рассказы для использования в церковных проповедях. В подобных сборниках обычно лишь передаётся кратко и схематически основное развитие действия, своего рода сюжетная схема, наполнение и оформление которой предоставляется самому проповеднику.
В других случаях рассказы приводятся полнее и точнее, причём церковники-составители придают этим рассказам моралистическое толкование. Наиболее знаменитым средневековым сборником рассказов являются «Gesta Romanorum» (Римские деяния); сборник этот возник в начале XIV века и впоследствии многократно переписывался, перепечатывался и переводился на разные языки (в том числе есть белорусский перевод XVII века).
Широкой волной сказочно-повествовательный материал влился в область романов, поэм и новелл.
Таковы романы так называемого бретонского цикла (волшебно-рыцарского характера), некоторые из эпических поэм (chansons de geste), в особенности же так называемые «Lais» (небольшие стихотворные новеллы) Марии Французской[2], а также фабльо (
Однако во всех указанных случаях, – а число их можно легко увеличить, – сказочный материал отнюдь не берётся в своём непосредственном или хотя бы близком к нему виде; это именно материал, обращение с которым у авторов весьма свободное: им важна по большей части лишь сюжетная схема, да и с ней далеко не всегда церемонятся.
Нередко используются лишь отдельные эпизоды, мотивы и детали, вступающие в совершенно новые комбинации. Сказки, как таковой, мы здесь ещё не имеем.