Читаем Наша служба полностью

– Это что, шутка? – вырвалось у Прокофьева прежде, чем мозг успел подать сигнал челюстям закрыться и прикусить язык. К счастью, старшина не обратил внимания на такое вопиющее нарушение субординации.

– Да, он шутит. Ну какой я Беляев? Называй меня просто Семёнычем.

– Кстати, Семёныч, – заявил пилот. – Рыков просил тебе в очередной раз передать, что, если и этот стажёр после общения с тобой откажется от службы в ГАИ, – ты пойдёшь в отставку следом.

Старшина посмурнел.

– Ну вот. Рыков, как всегда, испортил всё веселье. Я разве виноват, что он мне вечно присылает каких-то психически не уравновешенных, физически недоразвитых и эмоционально нестабильных курсантов?

Прокофьев решил не воспринимать эту фразу на свой счёт. В конце концов, они со старшиной ещё даже словом перекинуться не успели. Не может же он всех под одну гребёнку! Или может?

Старшина повернулся к Антону.

– Пьёшь? – спросил Семёныч.

– Никак нет, товарищ старшина!

Семёныч тяжело вздохнул и поглядел на сержанта, как глядят на нечто, казалось бы, полезное, но не в этом месте и не в это время. Вроде перфоратора в магазине женского нижнего белья.

– Значит, сегодня отдыхай. – Старшина повернулся к пилоту и подмигнул. – И мы отдохнём. Ты ж не спешишь? Айда за мной.

Старшина с пилотом шли по коридору станции, весело болтая, а Прокофьев тащился следом с сумкой за плечами и старательно не замечал перегоревших лампочек под потолком, вони плавящейся изоляции, облезшей краски. План эвакуации, изображающий коридоры военного линкора, а не поста ГАИ, наверняка закрывал какую-нибудь дыру.

– Слушай, Семёныч, объясни, что там случилось с твоим предыдущим напарником? Мирмидоном? – спросил старшину пилот. – Как он в больницу попал? А то слухи самые разные ходят.

Прокофьев навострил уши. Как говорил их инструктор по выживанию в непредвиденных ситуациях: собирая информацию об аварии, не спрашивайте, как погибли пассажиры, спрашивайте, как выжили. Второе вам пригодится больше.

– Ему пилот-дисканец ноги сломал, – ответил старшина.

– Так почему дело замяли?

– А он превысил полномочия.

– Сильно превысил? – с сомнением спросил пилот.

– Ага. Дал по роже супруге пилота.

Пирожок даже остановился посреди коридора.

– Чёт я не понял. Мирмидоны же никогда не лезут в драку! Самая мирная и справедливая раса!

– Ты бы слышал, что она ему заявила, когда он закурил.

– Но они не курят!

– Курят. Когда выпьют.

– Так они же не пьют!

– Ты бы тоже выпил, если бы проиграл штаны.

Пилот понимающе ухмыльнулся.

– Ты что, уговорил его в карты сыграть?

– Он сам предложил партию.

– Так им же религия запрещает азартные игры!

– Я ему то же самое говорил, но он почему-то считал, что обыграть меня в карты – это хороший способ избавиться от внеочередного дежурства.

– Плохо он тебя знал. Нет таких способов, чтоб у тебя от дежурства избавиться.

– Это – да!

Они свернули за угол, и старшина остановился перед проржавевшей дверью.

– Ну вот оно, твоё жилище. Располагайся, сержант. Если в ближайшее время появятся вопросы – запомни их. Задашь утром. Хотя нет. Лучше забудь. Чего в голове глупости держать?

Комната, в которой Антону предстояло жить во время стажировки, ничем примечательным не отличалась. Стандартное станционное помещение. Из мебели – кровать, стол, стул да шкаф для личных вещей. Радовало одно – в отличие от всей станции здесь было сравнительно чисто. Вероятнее всего, это была заслуга не старшины, а предыдущего жильца – мирмидонца.

Антон поставил сумку на пол, присел возле неё, расстегнул молнию и тут заметил, как что-то блеснуло под кроватью. Он подошёл поближе, нагнулся и достал привлёкший его внимание предмет. Это оказался дротик для игры в дартс. Прокофьев осмотрелся, мишени нигде не было. Сержант пожал плечами, бросил дротик на стол и вернулся к сумке.

Достал аккуратно упакованную сменную форму и разложил на кровати. Расстегнул чехол, поднял к глазам, критически смахнул пару пылинок и повесил её в шкаф. Туда же отправилась смена белья.

Предметы гигиены Прокофьев собирался сунуть в ящик. Открыл его и там обнаружил «мишень» для игры в дартс. Это оказалась доска с приклеенным к ней портретом. Лицо было настолько изъедено дырками от дротиков, что понять, кто на нём изображён, можно было лишь по гавайке с погонами.

Перерыв остальные ящики, Антон обнаружил: утыканную иглами куклу вуду в гавайке, пару рисунков, на которых старшина погибал самыми ужасными смертями, а также блокнот, где на первой странице было написано: «Семёныч», а внизу шли ругательные эпитеты на самых разных языках. Список занимал пару десятков страниц, и по тому, что был исписан различными чернилами и почерками, можно было понять, что писал его отнюдь не один человек. Немного подумав, Антон решил не выбрасывать находки и засунул их поглубже в ящик.

Спать Антону не хотелось, выспался на катере, пока летели, поэтому, распихав вещи из сумки по комнате, Антон решил прогуляться по станции.