Читаем На грани (ЛП) полностью

Хаос вокруг нее возрастает с новой силой. Полицейские окружают Габриэля Агреста, журналисты орут вопросы единственной героине, оставшейся в их распоряжении, зеваки бросают оскорбления знаменитому модельеру.

Полная какофония.

Вопросы сталкиваются, смешиваются, и Ледибаг не может разобрать ни одного адресованного ей слова.

Не то чтобы она хотела отвечать, в любом случае.

Сильно прикусив щеку в попытке сдержать закипающие на глазах слезы, Ледибаг приветствует толпу кратким жестом. А потом без единого слова бросает йо-йо в воздух и исчезает за крышами Парижа.

Как справедливо предположила Маринетт, новость о личности Бражника разлетелась по Парижу со скоростью света. За пару часов информация вызывает в интернете словно неудержимое цунами, затопившее город и всю Францию.

В других обстоятельствах Маринетт была бы в восторге от победы над врагом. Горда даже.

Она, несомненно, отпраздновала бы блистательный триумф с Черным Котом, поздравляя себя с тем, что отныне может насладиться последними лицейскими каникулами(1) без малейших помех. Занятия закончились, экзамены недавно сданы, и поражение Бражника стало бы для нее началом чудесного лета свободы.

Но сегодня у победы ужасающе горький вкус.

Конечно, Маринетт остановила Бражника.

Но точно так же она отобрала у Адриана единственную оставшуюся ему семью.

Давно наступила ночь, а Маринетт по-прежнему не может уснуть. Она сходит с ума от беспокойства за одноклассника, ее грызет чувство вины. Напрасно Тикки утверждает, что она лишь выполняла свой долг и что она нисколько не в ответе за действия Бражника, Маринетт не может не винить себя. Отец Адриана проведет последующие годы в тюрьме, и это она отдала его в руки правосудия.

Зачем быть героиней, если это означает подвергнуть такому испытанию того, кого любишь?

Она не в состоянии представить ту боль, что должен сейчас испытывать Адриан. Они с отцом не были близки – это ни для кого не секрет. Но также все знают, насколько Адриан жаждет отцовской любви, которой ему так не хватает, и как он всегда мечтал, чтобы отец уделил ему хотя бы секунду внимания.

Маринетт не знает, что бы чувствовала, если бы ей пришлось узнать, что ее собственный отец был супер-злодеем. Если бы он был человеком, годами терроризировавшим Париж. Тем, кто нападал на нее и ее напарника. Тем, кто много раз едва не ранил ее – или еще хуже, – и всё это без капли жалости.

От одной мысли у нее скручивает желудок, а на глаза наворачиваются слезы.

Как будто этого мало, у Адриана даже нет роскоши залечить раны в уединении. Габриэль Агрест – известная в столице личность, и разразившийся скандал грандиозен. Маринетт знает от Альи, что журналисты осаждают фамильный особняк с того момента, как раскрылась личность Бражника. Они фотографируют дом со всех ракурсов, пытаются заговорить с Адрианом прямо с улицы, названивают всем тем, кто имеет близкую или далекую связь с семьей Агрест.

Маринетт тошнит от одной мысли о преследовании, которое отныне должен терпеть Адриан.

Если у нее ощущение, что она живет в настоящем кошмаре, у ее друга наверняка должно быть ощущение, что он погружается в ад. В то время как Тикки ласково трется о ее щеку, пытаясь подбодрить, Маринетт прижимает ладони к глазам, в очередной раз пытаясь сдержать слезы, с тревогой спрашивая себя, как Адриан справится с этим страшным испытанием.

Всего два дня спустя Маринетт получает ответ.

Адриан улетел в США, бежав из Парижа, от журналистов и своего отца.

Не сказав ни слова, не попрощавшись.

Маринетт об этом рассказывает Алья после того, как ей в свою очередь сообщил Нино.

Новость об отъезде Адриана становится последней каплей для Маринетт, уже измотанной двумя бесконечными днями, когда ее пожирала тревога. В состоянии шока она вешает трубку, ничего не ответив Алье.

А потом начинает рыдать, чувствуя, что ее сердце разбито.

Слишком.

Это слишком.

Эмоции, которые она до сих пор пыталась сдерживать, переливаются через край, обрушиваются, сносят всё на своем пути. Маринетт не может ничего сделать, чтобы справиться с этим неконтролируемым цунами. Впрочем, она даже не пытается. Она сдается, отдается на волю чувства вины, грусти, тревоги, всех негативных эмоций, которые перемешиваются и душат ее.

Она плачет часами – снова, и снова, и снова. И каждый раз, когда ей кажется, что она готова остановиться, боль снова со всей силы ударяет ее, и она опять разражается рыданиями.

Она и предположить не могла, что в ее теле есть столько воды.

– Ну же, Маринетт… – нежно шепчет Тикки, утешающе похлопывая ее по плечу. – Ты тут ни при чем. Я с тобой. Не расстраивайся. Я с тобой.

Маринетт пытается улыбнуться сквозь слезы, показать своей квами, насколько она ценит ее помощь. Но ее сердце разбито вдребезги, и ей не удается притвориться, будто ей лучше. Так что она снова плачет, и Тикки продолжает ее утешать.