Читаем На броненосце “Князь Суворов" (Десять лет из жизни русского моряка, погибшего в Цусимском бою) полностью

Благополучно вернувшись в мае 1902 года в Россию, в Балтийское море, он, желая совершенствоваться далее в любимом деле, поступил в Кронштадт и минные классы, в которых работал со свойственным ему увлечением. 6 декабря 1902 г. П.А. Вырубов был произведен в лейтенанты. Во время пребывания в минных классах в личной жизни П.А. произошла значительная перемена: 5 октября 1903 года состоялось его венчание с дочерью адмирала Развозова Екатериной Владимировной. Свадьба была отпразднована в хуторе Жердова, возле станции Бобрик М.-К.-В. ж.д. в Черниговской губернии, где, через несколько лет после развода с женой, окончательно поселился его отец. Шаферами его были, между прочим, Б.К. Жданов и С.П. Огарев, как и П.А. Вырубов, погибшие геройской смертью в Цусимском бою 14 мая 1905 года.

После свадьбы молодые некоторое время прожили в Жердове. Между тем, в декабре 1903 года начали ходить все более и более упорные слухи о близости нашей войны с Японией, и П.А. Вырубов вместе с женой, не окончив отпуска, накануне Рождества, поспешил в Петербург.

В конце января 1904 года была объявлена война, и П.А. был назначен на достраивавшийся броненосец “Князь Суворов”, который через 7 месяцев пошел вместе со второй эскадрой на Дальний Восток. Легко представить себе, что должен был переживать в это время П.А., покидая молодую жену и новорожденного сына, который родился за неделю до отхода эскадры. Письма его, которыми он не переставал обмениваться с отцом со времени поступления в корпус (IV-я часть), становятся особенно интересными, живо рисуя все те невзгоды, какие пришлось пережить доблестным морякам второй эскадры. Несмотря на зловещие предзнаменования, П.А. Вырубов не падал, однако, духом, веря в благополучный исход кампании.

Но Бог судил иное… 14 мая 1905 года, в роковой день для русского флота и всей России, он принял геройскую смерть за Родину. Когда броненосец “Князь Суворов”, на котором находился лейтенант П.А. Вырубов вместе с адмиралом Рожественским, вышел из строя и, потеряв способность управляться, был весь объят пламенем, к нему подошел миноносец “Буйный” и принял тяжело раненного адмирала Рожественского и чинов его штаба. Но, как об этом свидетельствовал на суде по делу о сдаче японцам миноносца “Бедовый” командир “Буйного” Коломейцев и сам адмирал Рожественский, лейтенант П.А. Вырубов, а также лейтенант Н.П. Богданов и прапорщик В. фонь Курсель-Вернер отказались перейти на миноносец и, будучи верными своему долгу, вместе с горстью команды погибли геройской смертью, до последней минуты жизни отражая неприятеля.

Но гибель его и его доблестных товарищей не изгладится из памяти тех, кому дорога судьба русского флота, кто умеет ценить истинное геройство… Один из известных наших военных писателей Н.Л. Кладо, выражая благодарность отцу покойного П.А. Вырубова за присылку его карточки, писал: “мне особенно дорого иметь эту фотографию от Вас как память о геройски погибшем Вашем сыне, которого я знал еще мальчиком, и который был у меня в роте и в классе, а потом знал как прекрасного, передового офицера, который подавал самые блестящие надежды. До боли жалко, что погиб офицер, но погиб он блестяще, так же, как и служил, погиб как герой, и Вы можете гордиться таким сыном… Придет время, и у нас вспомнят о геройски погибших в эту войну и воздадут должное их памяти”…

Такое время, по нашему мнению, уже наступило, и этим объясняется появление настоящей книги.

Редактор издания. 1910 г.

Я теперь уже совсем привык к корпусу. Учение у меня теперь поправляется, вот мои отметки. Закон Божий 10, алгебра 9, история 10, французский 10, английский языки 7,7. С поведением только я до сих пор никак не могу справиться; до сих пор все шло хорошо, а сегодня опять утерпел. Получил записку.

Дело было так: вчера мы все сговорились пускать на английском уроке мыльные пузыри, вечером приго- 1 овили мыльный раствор, в классе навертели трубочек, и началась потеха. В начале класса я не пускал пузырей, но когда преподаватель выгнал из класса одного из пускавших, я не вытерпел и сел на его место и начал пускать пузыри. Все шло благополучно, один пузырь особенно хорошо полетел, весь класс поднял галдеж, гак что преподаватель поневоле заметил и выгнал меня из класса. Я, ничуть не унывая, прошел в классный W.C., а через несколько времени вернулся в класс, явился тому же преподавателю и, чтобы он как-нибудь не вспомнил, что выгнал меня из класса, залез под скамейку, где благополучно пролежал до конца урока. Все бы ним и кончилось, если бы он не надумал еще сверх всего подать записку на нас двоих. Теперь не знаю, что мне за это будет: наверно, сбавят с поведения; это тем оолее досадно, что в роте я вел себя отлично и до сих пор не получил но одного замечания, не только что записки.